не совсем так. Выше я уже обращался к понятию «нарциссизм малых различий», введенному Фрейдом. А если, к примеру, говорить об отношениях между протестантами и католиками в Северной Ирландии, которые имеют друг с другом гораздо больше общего, чем с какой-либо другой группой людей на планете, то их схожесть отступает перед принадлежностью к группе, так что между ними нельзя найти и тени сопереживания. Чем же в действительности является гуманизм, если не попыткой преодолеть подобные препятствия на пути к человечности и взаимопониманию? Сопереживание начинается с ключевого момента принятия страданий другого как своих собственных, однако это возможно лишь после отождествления со страждущим.
Несправедливость, от которой сначала страдают уже подвергнутые гонениям группы или группы, обладающие невысоким статусом, с которыми мало кто себя идентифицирует, имеет тенденцию распространяться дальше - на все группы. Если признавать правомерным применение пыток или чего-либо подобного по отношению к нижним слоям общества, то со временем от этого будут страдать уже все социальные слои. Если привести чисто эгоистический довод в пользу протеста, то он будет звучать таю не сноси несправедливость, которая скоро обрушится на тебя самого. Практике пыток свойственно пополняться объектами воздействия396. Изначально, в соответствии с римским правом, пыткам подвергали виновных рабов, однако со временем стали пытать и рабов-свидетелей, затем и свободных граждан, и постепенно применение пыток превратилось в обычное дело, даже если обвинение было не серьезным. То же повторилось в Средневековье - тогда в большинстве европейских стран следовали римскому праву: в то время как приблизительно в 1250 году существовали жесткие ограничения на применение пыток - нельзя было подвергать пыткам свидетелей, детей, стариков, беременных женщин, рыцарей, знать, королей, духовенство и других - два столетия спустя от этих ограничений в общем мало что осталось и практически каждый мог быть подвергнут пыткам. В нашем современном обществе мы имеем тот же сценарий развития, только значительно ускоренный, т.е. то, что допускается по отношению к маргинальным группам, в скором времени может настигнуть и тебя. Зло начинается с малого. Среди виновников самых ужасных преступлений, связанных с геноцидом, большинство начинало с куда менее страшных вещей, однако они не встретили достойного противодействия, что позволило им разрастись до неимоверных масштабов. Нацистские массовые истребления, без сомнения, являются убедительным тому подтверждением. Оглядываясь назад, можно утверждать, что массового уничтожения не произошло бы, если бы немецкий народ активно протестовал против законов, ограничивающих права евреев и принудительной депортации. Несмотря на то что простые немцы, в противоположность заявлениям Гольдхагена, не знали об
Состоялось всего несколько демонстраций, но и они возымели действие. Немецкий народ не всегда соглашался со своими правителями. Информация о первоначальной нацистской программе эвтаназии, направленной на психически и физически неполноценных людей, вызвала среди немецкого населения волну протестов, которые привели к закрытию программы, правда уже забравшей 70000 жизней. Еще один пример, когда немецкие женщины организовали демонстрацию, не прекращавшуюся в течение трех дней, выражая протест против ареста своих мужей-евреев, в результате чего было освобождено 6000 еврейских мужчин. Все это говорит о том, что демонстрации не являлись бесполезным предприятием, однако в Германии не было организовано ни одной массовой демонстраций против депортации евреев. В Болгарии, напротив, многочисленные протесты в обществе привели к значительному сокращению притеснений евреев. Пассивность других стран в вопросе геноцида евреев способствовала укреплению позиции, согласно которой это истребление вовсе не было таким уж злом, а в декабре 1942 года Гиммлер писал, что уверен - англичане и американцы не против уничтожения евреев. Однако фактически в ходе войны союзники уже мало чем могли бы помочь397. Но тем не менее, несмотря на реальные препятствия, делавшие невозможной почти до самого конца войны, к примеру, бомбардировку Освенцима, отвергнутую тогда также и еврейскими организациями, союзники должны были более активно показывать, что они знают о том, что происходит, что это совершенно недопустимо и что виновные будут призваны к ответственности, - возможно, это бы мало что изменило, но, быть может, в этом случае лагеря смерти прекратили бы свое существование раньше, чем это фактически произошло. Население Германии, в отличие от союзников, имело больше шансов повлиять на ситуацию, оказав давление на свое правительство путем массовых демонстраций. Наиболее вероятный ответ на вопрос, почему не было организовано этих демонстраций, заключается в том, что обычные немцы не воспринимали депортации евреев как что-то касающееся лично его или ее и поэтому оставались равнодушны. Это говорит о том, что обычные немцы делали различие между «немцами» и «евреями», однако это не значит, что они, как утверждает Гольдхаген, занимали активно антисемитскую позицию. Тем не менее это показывает, что они проявили неприемлемое с нравственной точки зрения равнодушие к факту депортации.
Очевидцы не должны оставаться в стороне. Пусть к этому не всегда принуждают юридические законы, но с точки зрения нравственности - это долг каждого. Если человек может вмешаться, но воздерживается от этого, то с позиции морали он становится соучастником. Мысль о хлопотах - не о собственной безопасности, а о хлопотах - часто выходит на первый план, и мы жертвуем благополучием или даже жизнью другого. Грех попустительства не самый дурной, но самый распространенный из грехов. Большое количество убийств совершалось при свидетелях, и лишь в редких случаях эти свидетели делали хоть что-нибудь, чтобы предотвратить трагический исход398. Очевидцы имеют массу возможностей повлиять на ситуацию, будь то отдельный акт насилия или преступление, совершаемое на государственном уровне. Примером последнего являются многолетние усилия Эдмунда Дина Мореля, направленные на то, чтобы мир узнал о преступлениях, совершающихся в Бельгийском Конго, и эта его борьба способствовала скорейшему прекращению преступлений. Если вы живете в демократичном обществе, то вы
Оправданием дурных деяний обычно служит один из двух, а возможно, и оба довода: (1) человек или группа людей представляют для меня или других столь серьезную угрозу, что должны быть обезврежены или уничтожены, или (2) человек или группа людей имеют некое свойство, часто - слабость, предполагающее, что эти люди не заслуживают неприкосновенности. Другими словами, страх и презрение являются основными источниками зла. Будучи очевидцами, мы можем попытаться изменить такое положение дел, доказав необоснованность страха и/или презрения.
Дескриптивное и нормативное, факты и величины - не лишены взаимосвязи. Нормативы влияют на то, как мы истолкуем ситуацию, а то, что мы принимаем как «факты», воздействует на нормативную оценку. Мы редко делаем
