искусства».
Сам же Фуко все время превосходит самого себя. Это напоминает басню Кафки, где хозяин просит слугу продать лошадь, но, когда слуга спрашивает, как ему это сделать, хозяин отвечает: «Пошел прочь, это не твое дело!»
Фуко никогда не находит покоя. Это не абсолютный процесс освобождения, потому что субъект хочет всегда быть привязан к конкретной исторической ситуации, но это какой-то непостижимый процесс освобождения. Вроде бы Фуко заимствует тезис Гёльдерлина о том, что самое прекрасное в человеке — это то, что он никогда не бывает удовлетворен. Антиромантизм Фуко заключается в том, что он не признает реальности границ, того, что они могут создаваться или уничтожаться по собственному разумению субъекта и что разные исторические ситуации дают пространство для разных трансгрессий. Сам Фуко не вовлечен в эту мессианскую надежду, но он вовлечен в конкретные исторические ситуации.
Фуко эксплицитно размещает себя внутри критических работ Канта, и, кстати, он один из самых лучших среди множества толкователей Канта, его тран c формация критического этоса Канта — романтизация, в то же время становящаяся инфантильной.
У Фуко субъект никогда не стремится стать зрелым, потому что любая зрелость предстает как скука, если исключить романтическое требование интенсивности и преступлений. Зрелость требует постоянства, человек рефлексирует на большом протяжении времени и становится самим собой, а это романтикам всегда представляется как скучное. Быть одним и тем же — означает в то же время создать нечто, как минимум, фрагмент истории. Вряд ли мы способны на что-либо иное, чем поддерживать современность. Это менее экзальтированный вариант amor fati Ницше, акцепт, констатация видимых границ, которые тем не менее нельзя преступать. Стать взрослым значит согласиться с тем, что жизнь не может постоянно пребывать в магии детства, что жизнь на определенных промежутках скучна, и в то же время признать, что скука совместима с жизнью. Конечно, это ничего не решает, но изменяет проблему.
Послесловие
В предисловии к этому эссе я утверждал, что оно состоит из серии заметок, а не из взаимосвязанных аргументов, которые приводят к определенным выводам. Какими же должны быть выводы? Что человеческая жизнь скучна? Именно так, жизнь часто скучна. Разные люди подвержены скуке в разной степени, но так или иначе каждый человек неизбежно, рано или поздно, испытывает это чувство. Если скука тяготит всерьез, то человек неизбежно приходит к экзистенциальной «пограничной» ситуации, когда смысл самого существования ставится под вопрос.
Мое эссе сфокусировано на скуке как на феномене современности, так что читателю может показаться, что я просто решил поведать историю упадка, но это не так. Я не считаю, что можно сравнивать разные исторические эпохи и присваивать им те или иные качественные характеристики.
Я задался целью исследовать скуку как основной феномен новейшего времени. Скука получает широкое распространение именно тогда, когда распадаются традиционные смыслообразующие структуры. В новейшее время субъект высвобождается из рамок традиций и вынужден искать новый смысл. Современный субъект ищет смысл через преступления разного рода.
В этом мы убеждаемся на примере фильмов «Вильям Ловелл», «Американский психопат» и «Автокатастрофа». Скука и отсутствие смысла становятся в конечной инстанции разрушительными, и современный субъект считает, что смысла можно достичь путем преодоления самого себя.
Обрести персональный смысл, понимаемый как уникальный смысл только для меня, то есть единственное, что может придать именно моей жизни смысл, похоже, невозможно. Мы можем прожить всю жизнь в поисках этого смысла, но так никогда и не обрести его. Именно этот опыт демонстрирует нам Беккет.
Уорхол продемонстрировал нам, что потребность подобного смысла неискоренима, словно мы оказались в ситуации, которая неизбежно обрекает нас на скуку. Словно у нас есть возможность выбирать между скукой и рядом «интересных» замен, которые так или иначе всегда возвращаются все к той же скуке.
Во всяком случае, нам не следует забывать, что скука, несмотря ни на что, всего лишь один из аспектов существования. Тем не менее нецелесообразно делить все на то, что скучно, и то, что интересно.
Скука вовсе не наделена серьезным скрытым смыслом, как это представляет себе, например, Хайдеггер. Скука возникает на почве нехватки смысла, но это не значит, что есть гарантия заполнить чем- либо эту пустоту. С точки зрения Хайдеггера, скука сама по себе наделена смыслом, потому что она обращает время в Мгновение, если она по-настоящему серьезна.
По Беккету, Мгновение всегда подвержено опасности. Мгновение — смысл жизни — предстает только в негативной форме отсутствия, а конкретные мгновения — в любви, искусстве, опьянении — всегда кратки. Проблема заключается прежде всего в том, чтобы признать: нет ничего иного, кроме кратких мгновений, смириться с тем, что жизнь между
этими мгновениями очень скучна. Ведь существование состоит не из мгновений, но из времени. Отсутствие Смысла существования отнюдь не означает, что все существование бессмысленно.
Односторонняя концентрация на отсутствии Смысла может затенить весь остальной смысл, и тогда подлинный мир выглядит так, словно он лежит в руинах. Источник же скуки заключается в том, что мы требуем прописных букв, в то время как следует довольствоваться строчными. Если это не удается, то возникает скука. Скука должна восприниматься как неизбежный факт, как неотъемлемая черта жизни. Это не Бог весть какое открытие, но, скорее всего, скука в основе своей неизбежна.
