включенных в Новый завет, проявились элементы гностического подхода к миссии Иисуса. Чем дальше уходило христианство от проповедей первых христиан, в которых главным было обещание второго пришествия, тем большее влияние приобретали учения, сосредоточивавшие внимание па идее духовного спасения. Против гностиков были направлены многие сочинения христианских писателей. Значительное место полемике с гностиками уделил Ириней в своем произведении «Против ересей». Он отстаивал тезис о том, что каждый уверовавший в смерть и воскресение Христа может спастись, что не только душа, но и тело во время страшного суда будет воскрешено. Ириней, например, обвинял гностиков в том, что они едят «идоложертвенное», «предаются разврату» и т. п. Интересно, что, пытаясь скомпрометировать гностические учения в глазах рядовых верующих, Ириней подчеркивает их аморальность, отсутствие разработанной этики. Ведь именно потребность в моральных нормах, в предписаниях этического характера остро ощущалась христианами II в. (да и не только христианами). Гностики в свою очередь подвергали критике те направления в христианстве и те догматы, которые не соответствовали их представлениям. Подробнее об этом мы расскажем при анализе рукописей из Хенобоскиона. Критика со стороны гностиков побуждала ортодоксальных теологов пересматривать отдельные положения, вносить изменения в свои «священные» книги. Они пытались сформулировать основные положения христианства, которые должны быть непреложными для всех христиан. Очень много о таких положениях пишет Ириней. По-видимому, именно он первый стал утверждать, что образцовой общиной является римская община, что учение, которому следуют члены этой общины, и есть истинное. Выступая против учения и поведения гностиков, Ириней не проповедовал идеи первых христиан. Он защищал зажиточных христиан и их право владеть своим имуществом. Он писал, что не следует осуждать приобретающих богатство, ибо бог «справедливо печется о том, что будет служить ко благу».
Такая позиция, достаточно распространенная среди руководителей и идеологов христианских общин, не могла не вызвать протеста среди верующих — выходцев из социальных низов. Этот протест в условиях того времени мог быть облечен только в религиозную форму. И действительно, во второй половине II в., когда в империи начался внешнеполитический, а затем и внутренний кризис, в христианстве появляется новое течение, с которым церкви пришлось бороться не менее упорно, чем с гностическими группами. Это течение связано с именем Монтана. Он был жрецом фригийской[60] богини Кибелы, потом принял христианство и начал проповедовать свое учение, в котором были возрождены элементы ранних христианских верований. Как и в первые десятилетия существования христианских общин, главную роль среди сторонников Монтана играли пророки. Пророчествовал сам Монтан, пророчествовали его сподвижницы Присцилла и Максимилла. Возможность обрести дар пророчества признавалась за любым верующим, через пророков шло распространение нового учения, в то время как в большинстве христианских общин не только в организационных вопросах, но и в вопросах вероучения руководящая роль принадлежала епископам. Монтанисты возобновили собрания христиан с общими трапезами — практика, от которой другие христианские общины уже отказались, заменив их собраниями для молений и выслушивания проповедей епископов. Отношение монтанистов к епископату вызвало протесты со стороны христианских богословов. Один из церковных писателей — Иероним с возмущением писал о монтанистах: «У нас первое место занимают епископы, у них епископы на третьем месте, а первое место занимают патриархи города Пепузы во Фригии, а второе — так называемые товарищи, и таким образом епископы скатываются на третье, почти последнее, место». Город Пепуза упомянут в этом отрывке не случайно. Дело в том, что монтанисты вновь, как некогда автор Апокалипсиса Иоанна, проповедовали скорое второе пришествие и наступление конца света. И это второе пришествие, согласно их учению, должно было произойти в Пепузе (монтанисты называли это местечко «небесным Иерусалимом»). Сторонники Монтана толпами шли в Пепузу, чтобы стать свидетелями этого события. В ожидании страшного суда монтанисты обязывались соблюдать строгий аскетизм. Монтан призывал к постам и расторжению браков. Движение монтанистов — один из последних в условиях Римской империи всплесков надежды низов на торжество царства божия на земле. Его породил разразившийся кризис империи, а также недовольство усиливающейся властью епископов; другими словами, его породило то же ощущение безысходности, которое вызвало появление подобных настроений у верующих I в. Трагическая наивность этих верований приводила к тому, что многие люди бросали свои дома, все то немногое, что они имели, и шли, часто голодные и босые, встречать второе пришествие, которое так и не наступало…
Христианские епископы начали борьбу с монтанистами. Были собраны местные съезды епископов, которые должны были осудить монтанистов и сплотить христианские общины в борьбе с ними. Те христианские деятели, которые не могли прибыть на съезд, были опрошены письменно; так было получено осуждение учения Монтана у «лионских мучеников» — христиан города Лугудуна (современный Лион), которые находились в темницах. С ними связались, вероятно, через навещавших их единоверцев. Таким образом возникла новая форма объединения христианских общин — съезды (соборы) епископов, сыгравшие огромную роль в выработке христианской догматики в период превращения христианства в государственную религию. Но пока еще у епископов не было возможности заставить всех верующих подчиняться их решениям. И хотя авторитет соборов сыграл определенную роль, монтанизм продолжал распространяться не только в Малой Азии, но и за ее пределами. Например, один из самых крупных христианских писателей II- III вв., Тертуллиан, живший в Карфагене, поддерживал монтанизм. Противники этого течения от догматических споров и осуждений перешли к самым фантастическим обвинениям в адрес монтанистов. Руководитель римской христианской общины Сотер заявил, что монтанисты во время своих таинств используют кровь младенцев, т. е. совершают ритуальные убийства. Интересно отметить, что те же самые обвинения возводили языческие противники христианства на всех последователей нового учения. Теперь церковь воспользовалась этим обвинением, чтобы опорочить неугодное ей течение внутри христианства. Причем, заметим, обвинение было таково, что оно не только должно было отвратить от монтанизма верующих, но и обратить на него внимание римских властей, и без того, вероятно, недовольных шествиями бедняков в Пепузу. Сотер и его сторонники как бы подставляли монтанистов под удар со стороны римского государства и пытались тем самым расправиться с этим движением руками римских чиновников и легионеров. По-видимому, были и прямые столкновения между сторонниками и противниками учения Монтана. Евсевий сообщает, что первые называли своих преследователей «пророкоубийцами», а одна из пророчиц — Максимилла говорила, что ее гонят, «как волка от овец».
Движение монтанистов, то разгораясь, то затухая, просуществовало довольно долго. В VI в. император Восточной Римской империи Юстиниан запретил устраивать им совместные трапезы.
Монтанисты имели свою литературу, хотя главную роль в их учении играли устные проповеди. Были у них и свои евангелия. Но эта литература до нас не дошла. У христианских писателей приводятся только отдельные фразы из произведений монтанистов. Скудость цитирования при ожесточенности борьбы объясняется, по-видимому, тем, что между монтанистами и другими христианскими учениями не было существенных догматических расхождений. Тертуллиан писал, что они признают те же таинства и праздники, что и христиане ортодоксального направления. Монтанисты возрождали обычаи и верования первых христиан, освященные давностью и авторитетом. Многое из того, во что они верили, содержалось в книгах, которые почитали почти все христиане. Споры велись не по существу учения; монтанистов обвиняли в нарушении традиций (хотя они скорее их придерживались), в неуважении к епископату и даже, как уже упоминалось, в убийствах. Поэтому хотя мы и знаем о существовании монтанистских «священных» книг, раскрыть их содержание мы не можем.
Гностицизм и монтанизм были как бы двумя крайними точками, по направлению к которым развивались разные христианские течения во II в. и в борьбе с которыми складывались догматика, этика и организационные формы учения, сумевшего наиболее адекватно приспособиться к окружающему обществу и государству. Именно это учение было признано в IV в. на Никейском соборе, где председательствовал сам император Константин, всеобщим (т. е. католическим), единственно правильным, православным (т. е. ортодоксальным). И вплоть до разделения христианской церкви на восточную (православную) и западную (католическую) она носила единое название — ортодоксальная католическая церковь.
Борьба внутри христианства во II в. не прошла бесследно. Многие учения того времени нашли свое продолжение в сектах и религиозных группах последующих эпох. А литература, не признанная церковью, «тайные писания», отражающие эту борьбу, раскрывают нам новые аспекты формирования христианской идеологии, позволяют глубже понять социальные и общественно-психологические корни этой религии и сущность ее эволюции.
