Диалоги

Духовник. Разрешается. Вообще, говори так, как находишь нужным.

Неизвестный. Хорошо. Я опять буду говорить, как в начале наших разговоров, не заботясь о последовательности своих мыслей, а как бы рассуждая сам с собой.

Вот ты убедил меня, что таинства необходимы для тех высших задач, которые ставит перед человеком христианское учение. Необходимо крещение как рождение свыше, миропомазание как печать дара Духа Святого, таинство покаяния как благодатное освобождение от греха, причащение, в котором мы соединяемся со Христом, таинство брака, перерождающее наше животное влечение и создающее семью как домашнюю Церковь, елеосвящение, в котором мы получаем благодатное исцеление и таинство хиротонии, где утверждается иерархический строй Церкви. Я понял это и согласился с тобой, что все это так. И вот закон — человек должен поступать так-то и так-то. Этого требует Бог. Казалось бы — раз Бог требует — значит человек должен. Но по христианскому учению получается совсем не то. Бог дал закон, требует его исполнения, но человек не может его исполнить. Самая мысль об исполнении закона своими силами — преступление, непростительная гордость. Исполнить закон можно только силой Божественной Благодати. Другими словами, Бог дает человеку Божественный закон для того, чтобы своей Божественной силой это исполнить? Какой же в этом смысл? Человек должен делать какие-то «усилия», что-то должен «исполнять», на каждом шагу ему говорится, что закон требует того или иного, что, нарушив закон, он совершает грех, — его призывают к борьбе, к подвигу, к усилиям и в то же время говорят: «… помилование зависит не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего» (Рим. 9, 16). И в другом месте: «Он спас нас не по делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Своей милости, банею возрождения и обновления Святым Духом, Которого излил на нас обильно через Иисуса Христа, Спасителя нашего, чтобы, оправдавшись Его благодатью, мы по упованию соделались наследниками вечной жизни» (Тит. 3, 5–7).

При чем же тут мои труды? Мое исполнение закона? Мой подвиг? Помилование зависит не от моего доброго произволения и не от моих подвигов, а от Бога. Мы спасаемся не «делами праведности», то есть не исполнением закона, а банею возрождения, «благодатью», которая обильно излита на нас. При чем же тут я? И при чем тут закон?. Неужели это не явное противоречие? И если нет, то каково же тогда взаимоотношение этих двух понятий — закона и благодати в христианском учении?

Духовник. Недоумение твое весьма поучительно. Если подойти к христианскому учению так, как делаешь это ты — «противоречия» можно найти на каждой странице. Это — обычная ошибка всех, кто хочет понять Слово Божие своим, умом и подходит к пониманию Божественного откровения как к обычной, человеком созданной книге. Божественное откровение надо брать не по частям, а целиком, как единую всеобъемлющую истину, и тогда все кажущиеся «противоречия» разрешаются сами собой. Но задача эта не под силу человеческому разуму. Все «секты» — тому живой пример. Полноту истины вмещает только Церковь. И потому только Церковь не знает никаких противоречий в Божественном откровении. Все это относится и к тем противоречиям в учении о законе и благодати, о которых говоришь ты.

Неизвестный. Но как же их примиряет Церковь?

Духовник. Вот это я и постараюсь показать тебе. Ты знаешь церковное учение о таинствах. Мы рассмотрим с тобой значение благодатных даров в деле нашего спасения. Ты ставишь теперь вопрос о взаимодействии Божественной Благодати и Божественного закона, поскольку он требует для своего исполнения личных человеческих сил.

Неизвестный. Да. Ты совершенно точно формулируешь мой вопрос.

Духовник. Вспомним теперь, что говорит Слово Божие о законе и благодати. С первых же слов ты увидишь те «противоречия», которые Апостол нисколько не смягчает для нашего немощного сознания, но поставляет их перед ним в полном объеме. Он говорит: «… ныне независимо от закона явилась правда Божия, о которой свидетельствуют закон и пророки, правда Божия через веру в Иисуса Христа во всех и на всех верующих, ибо нет различия, потому что все согрешили и лишены славы Божией, получая оправдание даром, по благодати Его, искуплением во Христе Иисусе…» (Рим. 3, 24). И дальше: «… мы признаем, что человек оправдывается верою независимо от дел закона» (Рим. 3, 28). Вопрос как будто бы ясен и решен совершенно категорически. Спасение даровано даром, оно есть действие благодати, независимо от дел закона, а благодать — через веру. Значит, и спасение только от веры и действующей через нее благодати. После всех этих утверждений Апостол предвидит неизбежный для человеческого сознания логический вывод, искажающий истину. «Итак, мы уничтожаем закон верою?» — спрашивает он. И отвечает: «Никак, но закон утверждаем» (Рим. 3, 31).

Каждый неверующий человек мог бы воскликнуть:

«Какие странные слова! Кто может это слушать?» (Ин. 6, 60).

И в самом деле, разве не странно, что слова «человек оправдывается верою независимо от дел закона» — утверждают, а не отрицают закон. Но таковы тайны откровений. Они всегда имеют две стороны, как бы отрицающие друг друга и соединяющиеся во всеобъемлющей полноте истины. Раскрывая другую «противоположную» сторону значения закона, Апостол говорит: «Что же скажем? Оставаться ли нам во грехе, чтобы умножить благодать? Никак. Мы умерли для греха: как же жить нам в нем» (Рим. 6, 1–2). И еще: «Грех не должен над вами господствовать, ибо вы не под законом, но под благодатью. Что же? станем ли грешить, потому что мы не под законом, а под благодатью? Никак» (Рим. 6, 14–15).

В итоге перед нами два противоположных утверждения: «…помилование зависит, не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего» (Рим. 9, 16). Это одно. А другое? «Воздаяние делающему вменяется не по милости, но по долгу» (Рим. 4, 4). Это ли не явное противоречие?

Неизвестный. Конечно, явное противоречие. Да и ты так подчеркиваешь эти противоречия, как будто бы и сам считаешь их непримиримыми.

Духовник. Напротив. Острота противоречий утверждает целостность истины.

Неизвестный. Но в чем эта целостность истины?

Духовник. Ты увидишь ее. Но мы должны для этого рассмотреть учение Церкви о нравственном совершенстве.

Неизвестный. Да, я понимаю, что надо начать с этого.

Духовник. Нравственный закон был дан людям в Божественном Откровении, на горе Синае, еще до Христа, в десяти ветхозаветных заповедях. Природное начало нравственности, которое является свойством души человека, отличающем его от животного, получило в этом откровении свое более совершенное и строго оформленное выражение. Этот нравственный закон открывал перед ветхозаветным человеком тот идеал совершенствования, который могло вместить его нравственное сознание. Сущность этого нравственного закона раскрыта в Евангелии. Один из фарисеев, законник, искушая Спасителя, спросил: «Учитель, какая наибольшая заповедь в законе?» Иисус сказал ему: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя. На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф. 22, 36–40).

Спаситель раскрыл ученикам Своим этот нравственный закон в полном объеме: «Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду… Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем… Еще слышали вы, что сказано древним: не преступай клятвы, но исполняй перед Господом клятвы твои. А Я говорю вам: не клянитесь вовсе… Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому… Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших…» (Мф. 5, 21–44).

То новое, что говорится здесь, не было отменою старого закона, а было более совершенным выражением все той же заповеди о любви, которая содержит весь закон, как старый, так и новый. Господь пришел не нарушить закон, но исполнить, потому что Он Сам был совершенным исполнителем любви. И тот идеал, который во всей полноте не могло вместить ветхозаветное сознание — сделался идеалом новозаветным, когда через искупление открылся путь Богосовершенства и сделалось возможным получение через веру в Господа Иисуса Христа и принадлежность к Его святой Церкви благодатной помощи в таинствах.

Что же представляет из себя этот новозаветный христианский идеал? Это путь в полноту любви. Что