Я вгляделся в стремительно увеличивающуюся точку, мелькающую среди высоких облаков. Она все приближалась, и теперь я мог рассмотреть ее получше.
– Это не дракон. И, увы, не катер. Это виверна.
– Кто? – переспросил Лис.
– Виверна. Тоже ничего себе обитатель бестиария. Но специфический. Наш, британский. Вместо четырех лап две, размеры поменьше, хвост заканчивается не копьевидно, а эдаким костяным образованием вроде шестопера. Летает значительно быстрее дракона, вместо пламени изрыгает невыносимое зловоние. Ну и опять же встречается только на наших островах.
– Молодец, Вальдар. Садись – отлично. Просто не человек, а британская энциклопедия молодых сурков. Ну и что теперь прикажешь делать с этим птеродактилем?
– Вот с этой напастью, надеюсь, нам ничего делать не придется, – глядя на стремительно пикирующую тварь, усмехнулся я. – Похоже, это не по нашу душу.
Словно подтверждая мои слова, снизившаяся виверна вышла из пике в какую-то невероятную глиссаду и, сложив крылья, врезалась в строй рыцарской конницы принца Ангуса. Человек пять всадников вылетели из седел, давая ужасной твари возможность плавно затормозить. И тут же воздух наполнился таким истошным воплем и непереносимым смрадом, который даже здесь, за сто ярдов от происходящих событий, вызывал страстное желание забиться в угол и вернуть обратно все съеденное на этой неделе.
Рыцарский отряд, еще минуту назад пугавший грозной стройностью своих рядов, перестал существовать буквально в мгновение ока. Обезумевшие кони, сбрасывая ошеломленных седоков, мчались сквозь боевые порядки голоногого ополчения, падали, спотыкаясь на каменной осыпи, кувыркались, ломая шеи и давя цвет каледонского рыцарства. Во всей этой сумасшедшей карусели, подобно взбесившейся стрелке компаса, крутилась на месте виверна, раздавая перначеобразным хвостом удары направо и налево. Она щелкала зубастой пастью с выдающимся вперед гипертрофированным клыком-клювом и издавала при этом такой отчаянный вопль и такое зловоние, что казалась явным исчадием ада, вырвавшимся на белый свет, чтобы пожаловаться на злые муки и притеснения, чинимые несчастному монстру в геенне огненной.
– Вот это птичка! – зажимая нос, восхищенно произнес Лис, наблюдая разрушительный эффект приземления виверны. – Ангел Трахтарарах в полный рост. Вальдар, купи мне такую! Я заслужил! У меня в конце концов моральный ущерб за неиспользованный отпуск.
В это время валлийская «партия», усиленная Кархэйном, одержала верх над «партией» наемников и, расшвыряв тяжеленные брусья засовов, сквозь распахнутые ворота бросилась в атаку, спасая своего святого принца Карантока. Стоит ли говорить, что молодчики, избивавшие его, поспешили сделать ноги, едва чудовище спикировало в гущу воинов принца Ангуса. Однако их бегство не облегчило задачи Кархэйна и его товарищей.
Лишь только они приблизились к распластанному на земле телу, как закованная в бурую чешую тварь, неуклюже переступая когтистыми лапами, засеменила к лежавшему без чувств святому, расправляя на ходу мощные кожистые крылья и угрожающе щелкая пастью на бегущих к нему людей.
– Вот чудеса. – Я повернулся к Лису, с нескрываемым интересом наблюдающему за происходящим. – Одно из двух: или виверна прилетела сюда, чтобы съесть именно валлийского святого, или же…
– Или же это у него что-то вроде ручного попугая.
Между тем виверна, невзирая на внешнюю неуклюжесть, умудрившаяся добежать до Карантока быстрее наших сотоварищей, сложила крылья наподобие шалаша и, упрятав в них незадачливого оратора, буквально заворковала над безжизненным мучеником: «Ур, ур…»
– Ну, кажется, с вопросом принадлежности виверны все ясно. Вопрос теперь в другом: как же наши молодцы святого из-под этой крошки выколупывать будут?
Честно говоря, меня эта проблема занимала менее всего. Я видел, как исчезает в глубине ущелья знамя с поверженным драконом, как буквально разбредается потерявшая объединяющий внутренний костяк мятежная толпа и как вдали, со стороны Адрианова вала, движутся стяги идущей нам на выручку подмоги.
Я с невольным удивлением и почти жалостью глядел, как приближаются к воротам истерзанной бастиды воины Стража Севера: десяток рыцарей и сотни полторы утомленных скорым маршем пехотинцев Ллевелина. Сами того не зная, они, пожалуй, должны были считать этот день одним из самых удачных в своей жизни. Стоило им прийти сюда на час-другой раньше, и вряд ли кто-нибудь из гордых нечаянной победой воинов наблюдал бы сегодняшний закат.
Теперь же отряд приближался к крепостице, распустив рыцарские флаги и распевая что-то очень бодрое и задорное. Впрочем, в триумфальном шествии их ожидала весьма серьезная преграда.
Преграда продолжала щелкать зубастой пастью, настороженно клекотать и испускать густые клубы непередаваемого сероводородного зловония, стоило кому-то попытаться приблизиться к укрываемому под сенью крыльев святому. Быть может, отряд Ллевелина и не делал бы подобных попыток, поскольку никто из вновь пришедших и подозревать не мог о злоключениях несчастного мученика веры, но никакой иной возможности проникнуть в бастиду попросту не было, а впавшая в экстаз виверна уселась как раз поперек тропы, ведущей к воротам.
Я видел, как доблестные рыцари начали опускать копья, намереваясь сбросить страшилище или хотя бы заставить его взлететь. Это был, несомненно, бесстрашный, но в общем-то опрометчивый шаг. Природа- матушка щедро наделила виверну всем необходимым для выживания в самых суровых условиях.
Пожалуй, единственным реальным ее врагом был все тот же дракон, у которого эта вороватая тварь регулярно норовила стащить из-под носа лакомые куски добычи. Да еще, вероятно, единорог. Но, насколько мне было известно, при одном приближении сего обожателя невинных дев виверны устремлялись в паническое бегство с максимально возможной скоростью. А уж чего-чего, но скорости полета им было не занимать. Дракон по сравнению с ней выглядел примерно так же, как тяжелый бомбардировщик рядом с истребителем.
Небо было стихией виверны. Если на земле ее переваливающаяся походка казалась неуклюжей, то в воздухе, скажем, попытка попасть в нее из катапульты была подобна попытке поразить солнечный зайчик. Прибавьте к портрету этого милого существа пасть с зубами в четыре ряда, способными благодаря особому строению челюстей перемолоть в мелкий фарш целую корову, восьмиярдовый хвост, один удар которого превращал в барельеф на ближайшей скале любого приблизившегося смельчака, и уже упоминавшееся выше зловоние, вам сразу станет ясно, что ручное животное валлийского святого представляло собой весьма сомнительный подарок для тех, кто намеревался проникнуть внутрь крепости.
Конечно, вполне действенным средством против нее мог быть один из великих мечей. Но, во-первых, вряд ли у кого-то из присутствующих здесь, кроме меня, таковой имелся, а уж я без противогаза ни в какую бы не согласился сражаться с виверной. А во-вторых, мне казалось несправедливым пытаться покарать и без того огорченную тварь, старательно охраняющую своего хозяина от скопища недружелюбных вооруженных людей.
Не знаю, сколько бы могло еще продолжаться это противостояние, но тут из-под хвоста напрягшейся для контратаки рептилии выползло нечто, при ближайшем рассмотрении оказавшееся богобоязненным сыном уэльского короля. Покрытый ссадинами и кровоподтеками проповедник приподнялся на локтях и, очевидно, разглядев сквозь затянутые кровавым туманом ресницы толпу вооруженных людей, продолжил с того места, на котором его столь бесцеремонно прервали.
– Сложите оружие и покайтесь! – с трудом разлепляя губы, прокричал он, и в тот же миг сэр Кархэйн со своими валлийцами, все еще не оставлявший попыток подойти поближе к злосчастному отпрыску своего сюзерена, рухнули на колени, увлекая своим примером остальных защитников бастиды. Очевидно, произошедшее несколько успокоило рыцарей деблокирующего отряда. Копья стали подниматься подвысь, мечи, уже было обнаженные, возвращаться в ножны и…
– Интересно, – Лис, наблюдавший происходящее, стоя на боевой галерее рядом со мной, задумчиво почесал затылок, – они здесь что, впрямь решили устроить сеанс массового покаяния и самолупцевания? Капитан, тут одно перечисление грехов рискует затянуться до второго пришествия! Эдак мы здесь зимовать останемся. Пора брать безвластие в свои руки.
Не знаю уж, как мой друг планировал воплощать свои намерения в жизнь, но в этот момент виверна, вероятно, удовлетворенная картиной всеобщего умиротворения, расправила крылья и, переступив с ноги на ногу, свечой взмыла в небо.
