Лендис. Пусть лучше сопроводят меня до бастиды. Той, у которой недавно разгромили отряд Ангуса. Я буду ехать впереди, а они держаться поодаль и наблюдать, как бы чего не случилось. Тогда ты всегда сможешь сказать, что послал своих людей в разведку.
– Мудрые слова, – кивнул тан. – Так и поступим.
– Благодарю за похвалу, ваше величество, – поклонился лукавый Рейнар. –
Глава 13
Не пытайся измерить глубину реки обеими ногами сразу.
Утро в Каледонии начинается с восходом солнца. Впрочем, и в остальной части Европы этого времени оно тоже начинается с первыми лучами, что довольно неудобно для людей, привыкших щелчком выключателя превращать ночь в день и день в ночь. Из уважения ко мне сэр Кархейн велел не будить высокого гостя до той поры, пока он сам не проснется. Однако для моего напарника Геллинский тан, возбужденный, вероятно, радужными перспективами, такой поблажки не сделал.
Спасибо Лису, он не стал включать связь с самого подъема, но к завтраку, во время которого должна была состояться передача «взятки должностному лицу», он ее все-таки включил. Стоит ли говорить, что она застала меня еще спящим и вовсе не намеревающимся спешить с пробуждением. Впервые за эту неделю мне удалось выспаться на хоть и плохонькой, но кровати, а не кутаться в плащ, пытаясь спастись от ночных ветров и утренней сырости. Правда, блохи и клопы, обитавшие среди наваленных на ложе шкур, едва ли не с того времени, когда оные еще бродили в лесу, натянутые на зубастых хозяев, считали меня поздним ужином или же ранним завтраком. Но лучше уж так, чем никак.
Зала, в которой намеревались трапезничать высокие договаривающиеся стороны, была скупо освещена рассветными лучами солнца, пробивающимися сквозь узкие, более годящиеся для ведения боя, чем для освещения трапезной, оконца. Пол был устлан охапками душистого сена, глушившего шаги не хуже персидских ковров. Пара слуг, предводительствуемая Дольбраном, наследником Марка, внесла в залу огромное серебряное блюдо, уставленное грубыми глиняными плошками, от которых исходил, вернее, очевидно, исходил, дурманящий мясной дух. По сигналу «инфанта» слуги поднесли блюдо к столу, за которым уже восседали будущий король Горры и личный посланник «военного губернатора Севера». Мрачный отпрыск завтрашнего монарха, не говоря ни слова, начал переставлять миски на стол, сервируя его с ловкостью профессионального официанта. Когда с этим было покончено, Дольбран жестом указал слугам поставить огромный серебряный поднос у стены, очевидно, демонстрируя его редкостное великолепие, и сделал знак им удалиться.
– Правильное воспитание, – похвалил престолонаследника Рейнар. – Человек, с детства привыкший к труду, смотрит на мир совсем другими глазами.
– Я лишь ему доверяю, – склонился к Лису просиявший от похвалы тан. – Еду, питье, все только из его рук принимаю. Молод еще, но отважен. Рвался на Палладон идти, да я не пустил. Успеет еще меч кровью напоить. Вы угощайтесь, господин Рейнар, и ни о чем не беспокойтесь. Все уже готово. Послание я составил, люди готовы. Я велел вам в дорогу еды собрать. Путь-то не близкий, ну и… Сами понимаете, – Марк загадочно улыбнулся, – это.
– В каком смысле это?
– Подарки вам и сэру Торвальду.
– Подарки? Да ну, зачем! – начал было отмахиваться Лис, впрочем, без особого энтузиазма.
– А вересковый мед? – напомнил тан. – Вы привезли мне чудесный вересковый мед, не могу же я оставаться в долгу!
– А, если только вот в таком разрезе…
– Мы же с вами друзья, сэр Рейнар.
– Не то слово! Буквально братья!
– Угощайтесь, прошу вас. Сейчас мой казначей принесет золото.
То ли казначей медленно считал монеты, страдая при мысли о разлуке с ними, то ли ему даны были строгие инструкции не беспокоить едоков во время завтрака, но явился он лишь тогда, когда снедь, украшавшая стол знатного тана, была уже порядком подъедена. Склонившись перед господином, хранитель финансового благополучия клана поставил небольшой кожаный мешок с монетами на столешницу и все с таким же поклоном удалился.
– Если хотите, можете пересчитать, – улыбаясь, тан подвинул золото к Лису. – Но можете мне поверить, здесь ровно три тысячи монет. Вот вам послание королю Ллевелину, – он протянул моему другу деревянный тул,[17] инкрустированный слоновой костью, – а на словах передайте…
– На словах бы стоило передать, – под низкими сводами зала зазвучал приятный женский голос, негромкий, но предельно жесткий, – что герцог Ллевелин двуличная тварь, что он змея, непременно обреченная поразить себя собственным ядом!
Все присутствующие в зале резко повернулись туда, откуда звучал голос. Полированная серебряная поверхность помутнела и внезапно начала таять, словно ледяная корка под лучами весеннего солнца. За исчезающей серебряной гладью открывался проход, точно по ту сторону прислоненного к стене блюда находилась не стена, а обычнейшая дверь. Тан вскочил из-за стола, хватаясь за висевший на поясе кинжал.
– Вы все видели, – сквозь открывшийся проход в залу вступила молодая женщина в длинном платье цвета морской волны, с темно-рыжими вьющимися волосами и зелеными глазами, в которых сейчас горело изумрудное пламя, – что к измене тан Марк из рода Геллинов прибавил вооруженный мятеж.
Вслед женщине сквозь пространственный переход в комнату начали втискиваться хорошо вооруженные мужчины сурового вида в танских пледах различных кланов.
– Во блюдство! – пробормотал Лис. – Лендис, подруга, тебя в детстве не учили стучаться, перед тем как войти?
Конечно же, я видел. И, конечно же, я узнал нежданную гостью горрского тана. Такие зеленые глаза и такие тонкие черты лица трудно было забыть. Полагаю, множество мужчин воспламенились бы душой, глядя на эту хрупкую молодую женщину, спеша объявить ее дамой сердца. Но, полагаю, в их число не попал бы ни один из находившихся сейчас в пиршественной зале. Никто из видевших победительную улыбку, игравшую сейчас на ее устах, не рискнул бы становиться рядом с торжествующей северной красавицей. От этой улыбки веяло таким холодом, что вечная мерзлота рядом с ней могла показаться расплавленной магмой.
– Вы изменник, тан, – приближаясь вплотную к побледневшему Марку, почти нежно проговорила Лендис. – Вы вступили в сговор с нашим врагом. Вы пытались купить у него корону Горры. Для себя. Вы заслуживаете смерти. – Она положила на грудь каледонца свои длинные тонкие пальцы. – Начинайте, Дольбран, – милостиво бросила она, отходя от обреченного вельможи.
– Н-нет, – прижался к стене мрачный сын приговоренного к казни.
– Почему же нет? Вы мечтали о короне тана Геллинов? Она ваша. Подойдите и возьмите ее.
– Н-нет.
– Ну-ну, не будьте глупцом. Вы же сами сообщили мне о прибытии гонца от Ллевелина. Сами принесли сюда мое блюдо и установили его так, как я вам велела. Отчего же теперь вы медлите?
– Он – мой отец, – гордо выпрямляясь, выпалил Дольбран. – Я не сделаю этого!
– Это верно, – склонила голову зеленоглазая королева, – он ваш отец. Вы правы, Дольбран. Но, стало быть, ты тоже изменник. Подойди к отцу, встань рядом с ним. Любезные мои таны. – Она повернулась к суровым бородачам, вновь складывая губы в улыбку. Но если бывают улыбки обезоруживающие, то эта была вооружающая: – Кто из вас первым желает вонзить свой клинок в грудь изменника, заслужив тем самым мою благодарность и это танство?
Хор голосов был ей ответом.
