– Граф Литта об том говорит, что, ежели будут таиться так, что и глаз на императора поднять не посмеют, тогда можно сказать, что и заговора никакого нет. А ежели всполошатся и станут дергаться, как марионетки в цирке, то себя тем самым и выдадут. В любом случае Бонапартию поручено следственную комиссию возглавить и все досконально о заговоре вызнать.
– Надо будет уступить ему своего делопроизводителя, – сводя разговор в шутку, бросил я. – Эта ищейка чужой кусок за три версты чует.
– А все же, определенно вам скажу, заговор есть, – тихо проговорила Екатерина Павловна, направляясь к гостям. – Но, полагаю, он не помешает вам остаться нынче вечером?
От каменных стен Брусьева Костыля уже вовсю тянуло осенней сыростью, и потому каждый день здесь жарко пылал камин, пытаясь обогреть продрогших хозяев.
– О, наше северное лето, карикатура южных зим, – бросая тоскливый взгляд в окно, с чувством процитировал Лис замечательную фразу, еще не вышедшую из-под пера юного царскосельского лицеиста. – Слушай, граф, я уж не знаю, кому здешняя осень – болдинская, но лично мне это «пышное природы увяданье» абсолютно не в тему. Пора уже наконец в поход на Неаполь, там хоть тепло, – во всю прыть тосковал мой напарник. – Как хорошо было в Турции! Море, солнце, воздух – хоть по чашкам разливай. Дамочки в неглиже у фонтана курлычут… Я, кстати, обещал им вернуться, а до сих пор околачиваю тут не пойми что не пойми чем. Это правильно? Можешь не отвечать, я тебе и так скажу: это неправильно. Они там, поди, уже новый фонтан слез наплакали, а мы все ни ухом ни рылом. Харэ балдеть! Поехали в разведку!
– Что разведывать? – Я, усмехнувшись, прошел через библиотеку и, водрузившись на подоконник, уставился на улицу. – Осень здесь действительно наступает слишком рано. – Я обернулся к тоскливо развалившемуся в кресле Сергею. – Знаешь, у меня такое ощущение, что я уже эту картину видел.
– В последние дни – каждое утро, – хмуро глядя в огонь, парировал Сергей.
– Нет, не сейчас, хотя и здесь. Помнишь, когда ты газету притащил.
– Какую газету? – не спуская глаз с огня, лениво спросил напарник.
– Из другого мира. Когда нас под Брусьев Костыль завлекло.
– А-а-а, это. – Лис неопределенно кивнул.
– Точно так же, – продолжал я, – листья падают, вся земля желто-красная, повсюду запустение, и вдруг гляжу… – Я осекся, вскакивая с подоконника. – Черт!
– Какой еще черт? Что там стряслось? – обернулся Лис.
– Снова она!
– Кто?
– Траурная Букетница!!!
Глава 29
Все вооруженные пророки побеждали, а все безоружные – гибли.
Холодная испарина выступила у меня на лбу, и звуки невысказанных слов, мгновенно сбившись в тугой комок, встали поперек горла.
– Граф, ты не приболел? – быстро оценивая мою внезапную бледность, переполошился Лис.
Я продолжал указывать в парк, туда, где по желтым листьям брела неведомая колдунья, собирая яркоцветные экспонаты для своего ядовитого гербария.
– Оба-на! – Сергей напрягся, точно хищник, готовый к броску. – Слушай, это «жу», ни фига, ни разу, неспроста. Пора бы потолковать с мадамой о видах на урожай! В конце концов, здесь частное владение, а не парк культуры и отдыха.
Мы устремились во двор одновременно, не совсем понимая, что, собственно, намереваемся делать с нарушительницей границ приватной территории и о чем с ней разговаривать. Мы не спустились, а буквально ссыпались вниз, едва не сбив с ног кого-то из прислуги. Но, к величайшему удивлению, осенний парк был пуст, и лишь опавшая листва с унылой безысходностью шелестела под ногами.
– Не врубаюсь! – Лис пристально оглядел унылую картину увядания и запустения.
Между ветвей деревьев, спешивших окончательно расстаться с последними клочьями летнего наряда, уже вовсю просматривались дома Брусьевой слободы, но ни за воротами, ни перед ними Траурной Цветочницы не наблюдалось.
– Шо за на фиг? – Сергей досадливо пнул обломанную недавним штормовым ветром сухую ветку. – А где ж тетка? Минуту ж назад здесь была. Выдуло ее, что ли? Эй, паря! – окликнул он привратника, как ни чем не бывало старательно прошивавшего дратвой старый башмак. – Тут вот щас мадама с листиками шастала. Не видел, куда сквозанула?
– Не было никого-с! – резво вскочил сторож, одной рукой хватая прислоненную к забору алебарду, а другой продолжая удерживать ремонтируемую обувь.
– То есть как это? – обескураженно вытаращился я. – Мы сами ее только что видели!
Привратник глянул на взбеленившихся господ то ли с удивлением, то ли с испугом, должно быть, полагая, что предоставленные сами себе баре изрядно перебрали вчера и не могут дать ладу голове сегодня.
– Никто не проходил-с, – точно оправдываясь, повторил он. – Ни одна живая душа.
– А неживая? – тут же выпалил Лис, и сторож, окончательно убеждаясь в правоте своей ужасной догадки, попробовал судорожно перекреститься башмаком.
– Не иначе, как дом опять шутки начал шутить!
– От Брюса с приветом, – себе под нос пробормотал мой напарник.
– Это уж точно, – скривился я, собираясь возвращаться. – Но если так, то наверняка сие видение имеет какой-то тайный смысл.
– Да ну, – вяло отмахнулся Лис, не слишком жаловавший мистические объяснения неподвластных его бойкому уму событий. – Наверняка где-то спряталась. Волхвов помнишь? У них вон какие примочки имелись на тему маскировки! Прильнут к дереву – с двух шагов не заметишь. Букетница наша очень может быть, что из того же корня. Места здесь сам знаешь какие – на всю голову шаманские!
– И все же, по-моему, это определенно некий знак.
Наша странная беседа грозила вылиться в спор абсолютно бездоказательный, а потому громкий и бестолковый.
– А вот извольте видеть, ваше сиятельство, по тракту гусар во весь опор мчит, – окликнул уходящего хозяина обувшийся наконец привратник. – Не к нам ли?
Я обернулся туда, куда указывал страж ворот.
– Никак это младший Багратион! – разглядывая лихого наездника из-под руки, констатировал Лис.
И точно, стоило всаднику приблизиться, как мы воочию смогли разглядеть нашего храброго соратника по набегу на султанский гарем. По возвращении в столицу грузинский царевич был зачислен старшим адъютантом в ставку главнокомандующего и теперь красовался в новом, с иголочки, мундире подполковника лейб-гвардии ее императорского величества гусарского полка и Анной II степени на шее.
– Добрый вам день, милейший Роман Иванович! – Я подошел к воротам, у которых вовсю суетился охранник.
– И вам того же, ваше сиятельство! – Князь Багратион по-ухарски осадил горячего ахалтекинского скакуна у кружевной решетки парка.
– В гости или по делу? – с удовольствием глядя, как ловко спрыгивает наземь прирожденный кавалерист, спросил я.
– Когда пожелаете, то и так, и так, – улыбнулся молодой подполковник.
– Отчего ж, конечно, пожелаем. – Я сделал приглашающий жест рукой, и князь Багратион повел коня в поводу через опустелый парк. – Что-то произошло? – глядя на поднимающиеся и опадающие бока тонконогого гнедого жеребца, поинтересовался я. – Вы так мчали!
– Пустое, – отмахнулся желанный гость. – Мне шагом ходить непривычно, оттого и мчал. А новости мои самого что ни на есть мирного свойства. Привез вам, господа, приглашение на бракосочетание, кое состоится в нынешнее воскресенье, то бишь через пять дней, в соборе Святой Екатерины, по Невскому проспекту, в три часа пополудни.
– Не вы ли жениться решили?
– Помилосердствуйте! – криво усмехнулся Багратион. – Чтобы из столичных барышень невесту взять,
