– Работаем, – кивнул я, давая соратнику возможность действовать по своему усмотрению. Что и говорить, проведя последнюю пару лет в странствиях, он чувствовал себя во всем, что касалось пересечения границ, как рыба в воде.
– В общем, так, – скомандовал Вадюня, перехватывая руководство группой, – я вхожу в лавку. Клин, ты чисто прикрываешь меня в дверях, а м-м… вам… вы, если несложно, – Ратников, вполне имевший возможность оценить магические способности нашей спутницы, явно робел перед ней и никак не мог решить для себя, как же ее величать, – ну, короче, побудьте пока на улице. Если зеленые нарисуются, промаякуйте.
– Хорошо, – любезно кивнула фея, соглашаясь с просьбой Вадима.
Я явственно себе представил, как, завидев вдали приближающихся стражников, урожденная чародейка делает очередной жест рукой, и откуда ни возьмись в тесном проходе между лавками возникает маяк и начинает, мигая, разрастаться, круша каменными боками хлипкие лабазы и истерично завывая на всю округу. Дай бог, все же обойдется! Памятуя о неадекватной реакции мурлюков на волшебство, еще неизвестно, что может из этого получиться!
Крайняя лавка, к которой мы направили свои стопы, вернее, наших необычных скакунов, гордо именовалась: «Святая Земля». Под вывеской, носящей это высокое имя, висела вторая – то ли лозунг, то ли вообще девиз хозяина торгового заведения: «Ни пяди земли даром!» Завершал надпись восклицательный знак, почему-то в виде поднятого меча с сильно загнутой к острию ветвистой крестовиной.
– Это что за эмблемка? – тихо шепнул я Делли, по-прежнему восседавшей в седле передо мной.
– Кажется, нам повезло, – столь же тихо отозвалась она. – Это символ бога Нычки. Он означает, что здешний лавочник выходец из Субурбании.
Честно говоря, не знаю, что же это нам давало. С момента нашего появления в волшебных краях фея уже не раз упоминала субурбанцев, так и не удосужившись пояснить, чем же они лучше других. Однако хорошо ли, плохо ли, но отступать было некуда. Хозяин лавки, невысокий чернявый живчик с безразмерной улыбкой и хитрыми темными глазами продувной бестии, уже воздвигся на пороге с воркующе-нежным:
– Заходите-заходите! Давно ждем! Чем могу служить?
Могутный витязь Вадим Ратников без суматохи спешился и, оставив мне свое многозарядное копье, вошел в лавку. Я замер на пороге, удерживая дверь открытой. Да и то сказать, помещение давно требовалось проветрить. На вид оно было сравнительно чистым и ухоженным, однако то там, то здесь на выметенном полу виднелись кучки земли, должно быть, просыпавшиеся при заключении сделок, и запах стоял ну разве что самую малость свежее, чем в погребе.
– Выбирайте, гости дорогие, – приплясывая вокруг единственного покупателя, повторял хозяин. – Выбирайте, товар на любой вкус! Хотите, есть горсть отчей землицы. – Он повнимательнее пригляделся к гостю, пытаясь по доспеху и мечу-кладенцу определить, откуда родом добрый молодец. – Вот есть Грусь Золотая, вот Зеленая, вот супесь из Красного Пояса. Вот наш субурбанский черноземчик, очень рекомендую. Если есть особые пожелания, могу и редкие виды предложить: и из Империи Майна кое-что имеется, и недавно партию из-за Хребта доставили. На любой вкус, чего пожелаете!
– А что-нибудь покрупнее? – склоняясь над торговцем, пробасил Вадюня.
– Желаете самозавоеванием? Есть чудные Забрежные земли…
– Ну, это ты слишком хватил! – Шишак моего напарника задвигался из стороны в сторону.
– Горшок с цветами? Клумба? Может, хотите курган насыпать?
– Вот это по теме, – согласно кивнул Ратников.
– Какой землей? – засуетился бойкий купец, за годы работы по интонации научившийся понимать смысл самых запутанных иноземных речей, особенно когда дело обещало хороший куш.
– Короче, мужик, – Вадим положил увесистую длань на плечо барыги, – земля мне нужна субурбанская. Но только так, чтобы типа не мне ее сюда притаранили, а меня с моими корешками типа туда.
– Ах-ха-а! – заговорщицки подмигнув хитрым глазом, закивал догадливый торговец. – Оно, конечно, ежели корешки тут, а надо там – это да! Тут вам не то, что там, тут корешки могут не прижиться. Да только как же их мимо Кербера без ярлыка провезешь?
– Да вот и я в натуре думаю, – глядя в пространство, как ни в чем не бывало заявил потенциальный покупатель.
– Да-а, Кербер пес серьезный, – обреченно протянул землеторговец, так, точно в ближайшие часы ему предстояло схлестнуться в рукопашной схватке со свирепой зверюгой. – Но и то сказать, жизнь у него собачья. – Он вздохнул и покачал головой. – А вот не желаете глины? Хорошая глина, можно горшки делать, а можно для безвестной могилки… Помните, как в песне: «Никто не узнает, где могилка моя!» – завыл субурбанец.
Услышав знакомый мотив, я удивленно посмотрел на фею, восседающую на вороном Феррари. Та лишь кивнула, произнеся очень тихо:
– Субурбанцы ведают многими тайными знаниями, и никто не ведает, откуда они их получают.
Между тем птичья беседа Вадюни с обладателем тайных знаний продолжалась при полном взаимопонимании сторон.
– Ну типа глина вещь хорошая. Особенно ежели на горшки. Я у тебя чуток, пожалуй, прикуплю. Давай так, забашляю сейчас, а за товаром как-нибудь того, потом заеду.
Честно говоря, я с удивлением слушал проистекавшие на моих глазах торги. Сколько я ни старался, в голову мне не приходил ответ на вопрос: для чего в сложившейся ситуации нам может понадобиться глина? Разве что залеплять ею пасти Кербера. Но это, как говорится, затея утомительная и малоперспективная. Однако Вадим наверняка знал, что делает.
– Извольте, – вновь широко улыбнулся субурбанец. – Чем желаете башлять? Жабсами? Убитыми енотами1? Или майнасскими мостиками?
– А по барабану! – памятуя о манере Делли расплачиваться, развел пальцы наш переговорщик.
– По барабану это звонко. – Улыбка торгаша стала еще шире, и кончики губ грозились сойтись в области затылка. – Сегодняшний курс: один жабс это майнасский мостик без пролета, либо пять с половиной субурбанских хвостней, или же тридцать один целый убитый енот, да еще хвост.
– Угу, – кивнул Вадим, несколько озадаченный местным курсом валют. – Во как! А тебе чем удобней?
– В жабсах, конечно. Или, на худой конец, в мостиках.
– Заметано! Почем просишь?
– Ну, думаю, десять жабсов будет почти даром. Глина-то первоклассная! – начал было торг купец.
– Я типа усек. Не гоняй ветер.
Вадюня протянул руку, и я, не задумываясь, запустил пальцы в кошель, появившийся на поясе вместо привычного кармана джинсовой куртки. К моему великому удивлению, там находилось множество аккуратно выделанных жабьих шкурок с естественным рисунком с одной стороны и тонко выписанным портретом какого-то мужика, предположительно одного из главных майоров, – с другой. Шкурки дважды перекочевали из рук в руки, торговец как бы невзначай посмотрел их на просвет, нежно провел пальцем по майорскому горлу и, сбросив выручку в объемистую мошну, продолжил, как бы между прочим:
– За глиной, значит, вы потом заедете…
– Н-ну?! – Вадюня навис над словоохотливым торгашом.
– А я ничего, потом так потом. Я вот о Кербере как раз вам рассказывал, – безо всякого перехода продолжил он. – Ведь до чего ж жалко скотину, ведь тварь подневольная! Доброго слова ей никто не скажет. Зубья-то у него в пасти во-о, – землеторговец приставил ладонь одной руки к запястью другой, показывая ужасающую длину клыков монстра, – опять же лапы львиные с когтищами. Опять же аспид кусачий заместо хвоста аж ядом брызжет…
– Роднуля, – медленно начал Вадюня, прикидывая в уме, не использовать ли купленную землицу для затейливой могилки пустобреха, – мы типа видели.
– Ну да, конечно, – умиротворяюще развел руками говорун, отступая на шаг. – Я только хочу сказать, что держат-то его впроголодь. Я вот тут присматриваю, почитай уже неделю тварюга бедолажная ни одной пастью не жрамши. Сам желал подкормить, да к воротам идти боязно. Дай, думаю, у Тына косточку с мяском припасу, авось он примчится, хоть чуток пожует. Ну кто там через таможню пролезет, пока он с тушкой-то разделывается? – Он искоса посмотрел на клиента, чтобы убедиться, что тот понял, о чем, собственно
