– Как это откуда? – изумленно уставился на нее Злой Бодун. – Я ее как в Торце в карман бросил, так она у меня всю дорогу и пробултыхалась. Если в драке с Шаровой Молнией не повредилась, то в натуре должна работать. Я Маше на прощание перстень выдал, так что все должно быть конкретно.
– …Ну вот теперь ты и впрямь на королевскую дочь похожа. А то ведь ни дать ни взять оборванка-замарашка была. Кабы не знала, кого да где искать, не нашла бы, пожалуй. – Волшебный колокольчик отчего-то звучал чуть приглушенно, но вполне различимо.
– В нонешний день вам повезло, – гордо отчеканила Маша. – Но ведь у всякого дня вечер случается. А уж что завтра будет, лишь одному Лучедару известно.
– Неверно разумеешь, Машенька. В моей победе удач не более, чем в меду соли. Где же ты, девица, везенье-то сыскала? Вы ж аккурат по следу моему шли, словно пес за лисою. Я вам меток с дюжину наставила. Часть вы, поди, и не заметили, а по иным до Бослицких топей добрались. А уж из лягушачьего домика я и подавно всякий ваш шаг знала. И в избушке той болотной, и уж тем паче в лесу на этой стороне столько моих древоедов-короточцев посажено, не то что слова, дыхание каждого из вас различить можно было. Так что, дорогое мое высочество, не случай слепой моя подмога, но лишь сила разума, всеобщая воля да твое собственное высокое предначертание. Слыхала небось, корабельщики толкуют, коли путь прав, так и ветер в парус.
– Не может быть правого пути, на коем у невесты суженого умыкают, да кривдою потешившись, в труну1 кладут, – упрямо заявила Маша.
– Ой ли! Видать, жених твой в любви не столь уж крепок, коли подвох не почуял. Да и тебе, красавица, не во вред было любовь свою испытать. На что мне твой Элизей? Коли желаешь, хоть сейчас путь к нему открою. Ступай! Целуй! Да только помни: ежели в сердце твоем ни для кого более места нет, то морок с него точно ветром сдует. Ну а вдруг как для кого другого еще уголок сыскался, то целуй не целуй – не очнется королевич. Ну что, краса ненаглядная, вести тебя к Элизею-то, или же погодим, повременим чуток, поразмыслим здраво. Может, оно и впрямь в сладком сне ему покойней будет, чем в яви.
– Не тебе то решать! – все еще резко бросила дочь Базилея IV, но уже без прежнего напора, и отчего- то не требуя немедленно проводить к пребывающему в отключке принцу.
– А вот тут ты права, – не давая ей вставить слово, перебила Повелительница драконов. – Не мне то решать – тебе. Затем ты и рождена, чтобы решать. Да решив, повелевать единовластно.
– Я принцесса!.. – начала девушка, должно быть, как обычно задирая подбородок.
– Кабы б только в том дело было, так и не вели мы бы с тобой сейчас речи окольные да не разводили здесь турусы на колесах. И других принцесс в иных землях немало, любая из них твоей судьбе радовалась бы. Но лишь над твоей колыбелькой звезды хоровод вели да на тебя лишь свет пал. Одна только ты истинная наследница и могущества, и великого жребия всех вперед тебя бывших Светоносных Дев.
Я удивленно взглянул на замершую возле приемника Делли. Вероятно, с таким же чувством слушали сводки советского информбюро партизаны за линией фронта.
– Не понял? – шепотом, точно боясь заглушить разговорчивый цветок, произнес я. – О чем это она?
Из колокольчика донесся тихий стук, словно кто-то робко испрашивал позволения войти.
– Ужин для вашей светоносности и ее высочества, – послышался незнакомый голос.
– Вот и славно, – подводя итог первому раунду, ласково сказала Повелительница драконов. – Почти вниманием наипервейших в мире поваров. Договорим после. Пока же, моя юная прелестница, поразмысли над услышанным и насладись яствами. Силясь покинуть предначертанный путь, ты все равно следуешь им. Не стоит суетиться.
Следующие полчаса прослушка была бесполезна, я бы даже сказал, вредна, поскольку плеск бульона и звон приборов издевательски внятно доносились из серебряного колокольчика, заставляя пустые желудки выворачиваться наизнанку от негодования. Одни только лешие внимали гастрономической сонате с явным пренебрежением. Мы же с Вадюней с трудом сдерживались, чтобы не закрыть уши, стоически перенося кулинарную пытку. Слава богу, хоть запахи эта чертова шкатулка не передавала!
– Делли, что-то я ничего не понял, – силой воли разжимая сведенные скулы, выговорил я. – Чего эта тетка хочет от нашей Машеньки? Ну, кроме того, конечно, что выкупать и накормить.
– Похоже, она считает Машу своей наследницей, – на глазах суровея лицом, пробормотала Делли.
– Ну, так в натуре о чем базар? – мотнул головой Злой Бодун. – Наследство – это круто! Особенно когда кто чужой помирает. Че за ботва, на фига метушиться? Черкнул завещание: всех драконов завещаю Машутке, потому как она в натуре такая красавица, что глаз не отвести.
– Отвести-отвести! – глядя на боевого товарища, кинул я. – Как ты думаешь, друг сердешный, чего это вдруг Машутка не бросилась со всех ног целовать Элизея, когда колдунья ей это прямо в глаза прямо ртом предложила?
– А чисто я почем знаю? – с неподдельным удивлением захлопал глазами Вадим. – Ну, вроде решила на пустой желудок его не целовать, типа на сладкое оставить.
– Угу, – кивнул я. – Так я почему-то и подумал.
Между тем из колокольчика доносились звуки поглощения вкусной и здоровой пищи и обрывки разговора, увы, нечеткие. Должно быть, микрофон ее высочества был повернут в сторону ладони.
– Она говорила о Светоносных Девах, – прерывая нашу с Вадимом перепалку, промолвила Делли. – Но почему?
Вопрос был обращен в пространство, но я, пожав плечами, не замедлил ответить на него:
– Откуда ты знаешь, может, она умом повредилась от собственного могущества!
– Но речь шла о целой череде Светоносных Дев, – напомнила фея.
– Может, у них организация такая, вроде как у нас масоны. Высшая степень посвящения и есть Светоносная Дева. Хотя чего бы я вдруг себя маяком именовал? Хотя навязчивые идеи бывают разные. – Я махнул рукой. – Другое непонятно: без малого восемнадцать лет здесь идет подковерная война. Ради чего, Делли? Войн из любви к искусству не бывает. Если Повелительница драконов последняя из наличествующих Дев, попробуй сообразить, кто была первая. Может, отсюда ноги растут?
В темнице повисло молчание, нарушаемое лишь обольстительным звоном колокольчика.
– Корделия Афуль, – после долгой паузы выдохнула фея. – Пожалуй, только она могла удостоиться такого титула. После смерти отца она неотлучно жила в крошечной комнатке, устроенной предусмотрительным маэстро Якобом внутри статуи Девы Железной Воли для смотрителя маяка. Но это было около двух сотен лет назад, к тому же волшебница, прилетавшая на драконе, вовсе не похожа на Корделию Афуль.
– Возможно, она ее наследница, – задумчиво предположил я.
– Наследница? – удивленно, почти насмешливо кинула фея. – Что могла оставить после себя несчастная Корделия! К тому же она умерла девицей, и у нее не было родственников, кроме железного близнеца.
– Не знаю, – покачал головой я. – Но у меня имеется версия. В словах Повелительницы драконов, похоже, есть шифровка. Может, ты мне поможешь понять, о чем речь? Как там: звезды в хоровод стали, свет упал. Что это могло значить?
– С первым изречением и загадки-то нет. Хоровод звездный – явление редкое, в семьдесят лет раз случается и длится всего секунду. Но всякий, в эту секунду рожденный, великим могуществом обладает. Что бы он ни делал, за что бы ни принимался, звезды во всем ему сопутствуют. Гармония стихий в таком дитяти ни в чем не имеет ущерба, и воля его поистине способна двигать горы. А вот насчет второго… – Делли развела руками.
– О-бал-деть! – по слогам произнес я, дослушав подругу. – Делли, слушай меня здесь и крепче держись за нары. Наша Машенька, как говорят в горах Тибета, Золотой Ребенок.
– Точно! – возбудился Вадим. – Я фильм видел с Эдди Мёрфи! Полный улет!
– Вадюня, помолчи, – одернул я друга. – Если можешь, попробуй вычислить, как стояли звезды в день рождения Корделии. Я почему-то уверен, что все той же кадрилью.
– Да, это так, – тихо произнесла фея. – Благодаря звездному хороводу она вдохнула жизнь в дело отца.
– Великолепно! Что и требовалось доказать. А теперь слушай меня и поправь, если я ошибаюсь. По твоим собственным словам, маэстро Якоб Афуль строил агрегат, не только предназначенный для освещения удобного перевала, но и в первую очередь дающий надежду и волю к жизни угнетенным и обездоленным. Однако без рожденной под звездным хороводом Корделии его план терпел фиаско. Строго говоря, став ее
