– Доверил, о Победитель Тиамат. Но только он не мошенник!
– Давай же скорее!
– Прими с благословением! – Старец извлек из складок ветхого рубища переливающийся таинственным светом драгоценный камень. – Но помни, Мардук, ты обещал вернуть его Даниилу!
– Я дал божье слово, старик! Что может быть крепче?
– То, что уже свершилось. Ибо даже боги не могут сделать бывшее небывшим.
– Не опасайся, Амердат, я верну камень. Я уже знаю, что начертать на скрижали, и сегодня же это будет сделано. – Мардук взял камень и сжал его в ладони. – Я исполню обещание! Хотя не думаю, что это обрадует Даниила.
Всю дорогу от хижины мудрого летописца до ворот Иштар Даниил был погружен в размышления. Встречные уступали ему дорогу, сознавая, что зрящий божью волю царский советник сейчас попросту не видит их, что под этим высоким челом ныне роятся мысли, от которых, быть может, зависит судьба держав и народов. Однако Даниил думал совсем о другом.
«Господи, как же я мог? – корил он себя. – Я, Намму, большую часть жизни своей занимавшийся тем, что витиеватыми словесами заставлял простаков отдавать мне все, что удавалось у них выманить, вдруг так нелепо, так глупо развесил уши! Но Амердат не таков, как Намму, – попытался он успокоить себя, почему-то вспоминая ловкого мошенника из Ниневии как старого, но почти забытого приятеля. – Или все же таков?»
Даниил не находил себе места и не мог придумать, что ему сказать старейшинам народа своего, ждущим его на встречу субботы в доме торговца Иезекии.
«Быть может, сказать им, что Валтасар на время похода велел скрыть „Душу Первозавета“ в царской сокровищнице? Или же, что я, пользуясь лишь мне известными чарами, для пущей безопасности сделал камень невидимым?»
Он поднял глаза. У дверей лавки, почтительно склонив головы, ожидали убеленные сединами бородачи, а из-за угла невысокой ограды, как показалось Даниилу, блеснули, одарив неожиданной радостью, черные глаза Сусанны.
– Нет! – отвечая на поклоны, решил он. – Я расскажу все, как было. И пусть судят они меня, как сочтут нужным.
Радостный пир, отмечавший пришествие субботнего дня, был в разгаре, когда один из старейшин, поднявшись, спросил Даниила:
– Что скажешь ты, о прославленный доблестью и мудростью своей, о Скрижали Первозавета? Близок ли день, когда увидим мы ее?
– Сие неведомо мне, – встав со своего места, покачал головой Даниил. – Если истинно то, что Господь единый ведет меня путем светлым и правым, то все свершится в назначенный срок. Я передал «Душу Первозавета» мудрецу Амердату.
– Передал?! Как же так? Он ведь не из наших! – раздались громкие негодующие голоса из-за накрытых столов.
– Я сделал так, потому что почел сие верным, – коротко отчеканил Даниил, смиренно дождавшись, пока стихнет ропот.
– Да будет по сему, – поднялся из-за стола один из стариков. – Всякому из нас деяние это кажется безумным, и сделай так кто иной, мы бы непременно увидели в его поступке злой умысел. Но пред тобой открыты врата небесного знания, и если ты говоришь, что так надо, кто мы, чтобы перечить тебе?
Даниил стоял, глядя на умудренного старика, не зная, что сказать в ответ. Он ждал многого, быть может, даже худшего. Свергнув бывшего кумира, единоверцы попросту могли забить его камнями. Но это?..
Скрижаль Первозавета была вековой мечтой всего народа эбореев, и он просто не мог поверить, что старейшины, не требуя оправданий и пространных объяснений, примут его волю как свою.
«Я сделал так, потому что был должен…» – этим словам собравшиеся внимали уже в полном молчании.
– Что ж, – Даниил немного помедлил, – я хотел сказать о другом. Завтра войско отправляется в поход, и это не просто набег, не очередная стычка на границе. Войско идет вслед солнцу, навстречу армии Камбиза в земли наших предков. Если бог позволит мне, то посрамятся рати земные пред силою Царя небесного, и, ежели быть по тому, то народу моему будет разрешено вернуться к родным очагам.
– Будь славен, царь Даниил! – закричал кто-то.
– Господь еще не явил силы своей пред вражьими полками, – остановил его царский советник. – Не зови меня царем. Но, – Даниил набрал побольше воздуха, точно собираясь прыгнуть в ледяную воду горной реки, – если воистину суждено будет нам войти в те врата, от которых ушли мы, стеная, в прошлые годы, то желаю я, чтобы подле меня была любовь жизни моей – Сусанна, дочь почтенного Иезекии бен Эзры! Лишь этого хочу я. Быть же мне царем или не быть – на все воля божья!
Взгляды присутствующих обратились на Сусанну, прислуживающую за столом почитаемым старейшинам. Девушка стояла, вцепившись в серебряный кувшин, как в спасительную опору, не дающую ей рухнуть наземь. Молчание воцарилось за столом, и было слышно, как в очаге под слоем углей потрескивает огонь.
– О юная Сусанна, – поднялся давешний старец, поглаживая седую бороду, – согласна ли ты стать женой царевича Даниила?
– Да, – тихо прошептала девушка, не в силах унять радостный танец, который вдруг устроило ее сердце.
– Согласен ли ты, Иезекия?
– Я… да, – с трудом промолвил ошеломленный лавочник и лишь кивнул, не сумев больше сказать ни слова.
– Если вернусь я из этого похода, быть нашей свадьбе, – провозгласил Даниил под радостные возгласы старейшин эборейской общины.
Камбиз, мрачно постукивая костяшками пальцев по луке седла, выслушивал дозорных. Не нужно было обладать способностью читать потаенные мысли, чтобы, взглянув на лица персов, догадаться, что новости привезены очень недобрые.
– …Вчера только в этих крепостях было несколько десятков воинов, сегодня же обе они заняты многотысячными отрядами. Они точно с неба туда спустились.
– Небо тут ни при чем, – поморщился Камбиз. – Я знаю братца Дария. Наверняка он собрал все галеры на побережье Финикии и Ионии, а затем переправил армию морем. Потому-то их и не было впереди, мой дорогой приятель Нидинту-Бел. Это ведь ты насоветовал идти по дороге вдоль побережья?
– Эта дорога легче, чем по горам и ущельям мимо Соленого моря, – угрюмо глядя вперед, проговорил вавилонянин. – Ты сам видел это.
– Дорога и вправду хороша, – подтвердил Камбиз. – Вот только ведет она в засаду. Дарий сейчас занял Мегиддо и Фаанах. Эти две крепости на Кармельской горе контролируют путь к озеру Кинереф. Ты сам знаешь, Нидинту-Бел, до него еще день пути, но люди и кони страдают от жажды. Мы не сможем тихо прокрасться мимо их стен и башен. Блокировать сразу обе крепости тоже не сможем, на это у нас сейчас попросту не хватит сил. Если же мы начнем атаковать любую из них, в тыл нам ударит отряд из другой. Ты не мог не знать этого, храбрый Нидинту-Бел, и не понимать тоже не мог – ты опытный воин.
– И это еще не все, – чуть пятясь в предчувствии царского гнева, проговорил разведчик. – Со стороны озера Кинереф сюда движется армия Валтасара.
– Вот, стало быть, как. – Камбиз помрачнел еще более. – Вот, стало быть, как, – повторил он, сжимая кулаки. – Значит, наковальня уже готова. Теперь появился молот. Ну что ж, мой доблестный соратник Нидинту-Бел, быть может, теперь ты откроешь, Дарию или Валтасару продался на этот раз?
Медленная насмешливая речь Камбиза вдруг взорвалась звериной яростью. Львом, переламывающим хребет антилопы, вцепился он в горло вавилонянина.
– Говори, падаль!
Нидинту-Бел захрипел, пытаясь оторвать от кадыка цепкие пальцы новоявленного фараона. Однако десяток крепких рук уже впились в его тело, вытаскивая из седла и сбрасывая наземь.
– Оставьте его! – Камбиз ослабил хватку так же внезапно, как дал волю своему гневу. – Кто знает, вдруг
