Посреди дороги, напрочь загораживая ее, красовался статный витязь на буланом жеребце с богато инкрустированным перначом, висящим на петле у самого запястья правой руки. За спиной отблескивающего чешуйчатой броней витязя призывно улыбались девушки в сарафанах и кокошниках с пудовым караваем и солонкой, при помощи которой можно было бы засолить средней величины озеро.
– Дорогие гости! – поигрывая перначом, заговорил всадник, старательно улыбаясь. – Я, городской голова славного града Харитиева, Ладимир Гудило, приветствую вас у этих древних ворот, где мы рады видеть всякого, кто идет к нам с добрыми вестями!
– Да здравствует король Вадим I Злой Бодун! – раздалось со стены. – В Субурбании единой мы вовек непобедимы!
– А ну, цыть! – обернувшись назад, грозно рыкнул Гудило и вновь обратился к нам с прежним благостным видом. – Уж как мы рады вам, так это ж никто вам так не рад! Это ж вы к нам небось из самой столицы?! Такая-то честь нам, и в такую даль! Притомились небось с дороги! Так вы уж отведайте нашего хлеба-соли, ну и чего поболе! В общем, чтоб вы были так довольны нами, как мы вами. А там как раз в новой силе да за новые дела! Небось во всех краях Субурбании вас уже заждались! А только, где б вам ни радовались, а нигде вам так не рады, как у нас! Милости просим, гости дорогие!
– Слышь, Клин, – наклонился ко мне Вадим. – По-моему, этот орел решил накрыть нам поляну и типа сбагрить без лишних понтов.
– По-моему, тоже, – согласился я шепотом. – Но отдохнуть, поесть и вымыться с дороги нам не помешает. А там разберемся, по обстоятельствам.
Обещанный городским головой пир не обманул наших ожиданий. Лакеи, затянутые в парадные ливреи, наперебой спешили угодить сидящим за столами, подкладывая то одно, то другое блюдо в не успевающие освобождаться тарелки. Обилие снеди поражало воображение: салаты, паштеты, разносолы и дичь, икра и сыры, стерлядь и балыки сменяли друг друга, как в калейдоскопе, а количество выпитого не оставляло сознанию шанса сосредоточиться на каком-либо одном вкусе.
– Ух! – наклонился ко мне Вадим Злой Бодун Ратников. – Не, ну конкретно, они тут и жрут! Слышь, а вот так, по жизни, это они в честь нас все заколбасили, или чисто шанс трамбонуть подвернулся?
– В нашу честь, – успокоил я друга. – Чтоб мы тут не шныряли где ни попадя, как собаки непривязанные, а сидели и вкушали, пока не придет время отваливать.
– А что ж так? – огорчился Вадим и в печали опустил на стол заботливо налитый кубок. – Мы их вроде не шугали, че нас так-то гнобить? Мы ж, в натуре, не абы кто! Мы ж, типа, как там его – при… притен… претенденты.
– Это ты претендент, а мы так – группа поддержки… Но Харитиев-то – город торговый, ему что с королем, что без короля – одна забота: абы податями не мордовали да заезжали пореже.
– А! Ну, если типа так, – успокоился Злой Бодун и, потеряв интерес к этому вопросу, переключился на другой. – Слышь, а че за мужик там речь толкает, весь в золотых бляхах, точно наш бывший Бровеносец в потемках? Он тоже из этих, засоборников?
Я поглядел на пожилого осанистого харитиевца, весь торс которого, от плечей до пояса, был равномерно покрыт слоем блестящих кругляшей и звездами с целой портретной галереей, анфас и в профиль. Подняв внушительный кубок, он с солидной убежденностью предлагал выпить за тот мир и покой, которые воцарятся в землях левобережной Субурбании с приездом в Харитиев столь нарочитого мужа.
Я незаметно окликнул жующего за обе щеки знатока местного истеблишмента, Вавилу Несусветовича.
– Слышь, это что за матерый человечище там распинается?
– О, это птица весомая! – покачал головой наш путеводитель по закоулкам местной власти. – И не птица даже – медведь! До недавних пор и в радниках ходил, и Головного Призорного Уряда подурядником был. Ноне ж на покое. Имение его, Щипачи, здесь неподалеку. Народной Рати здешней наиглавнейший воевода – вот он кто таков. А по прозванию он Волына. И сынок его здесь – в Прихвостневом Уряде стольник. Весомые люди, ох какие весомые!
– И что ж – оба за нас?
– Не-а, – покачал головой урядник Нежданных Дел. – За Кукуевича. Мне тут нонче сказывали, – он понизил голос до полушепота, – что Кукуев сын слово дал, мол, как придет он к власти, так воры и душегубы при нем не переведутся.
– И что? – не понял я.
– Ну, ясное дело, что! – подивился моей дремучести толмач. – Ведь ежели, скажем, укорот злыдням да лиходеям сделать, кого же Рать Народная излавливать будет? Так недолго и самим с кистенем на дорогу идти!
– Слышь, Клин! – должно быть, забыв о недавнем своем вопросе, затормошил меня Вадим. – А мы к Сфинксу сегодня пойдем или типа завтра поутру?
Я вспомнил ночные проделки анчуток, каким-то макаром вытащивших из нашего воображения образ Сфинкса, и мне захотелось срочно подышать свежим воздухом. Я начал усиленно массировать грудную клетку, не находя, что и ответить. В чувство меня привел болезненный укол чуть выше колена. Я заглянул под стол. Подкравшийся к нам ползком грифон требовательно щелкал клювом, желая принять более активное участие в трапезе.
– Завтра, – выдохнул я и сбросил вечно голодному детенышу зажаренного цыпленка. – У, тварь ненасытная!
– А как? – поинтересовался Вадим.
– У меня есть один план, – сообщил я, еще раз кидая нежный взгляд на умильную морду Проглота. – Но для этого тебе снова придется стать главой Союза Кланов, претендентом на трон, сумасбродом и деспотом.
Глава 27
Сказ о том, что и героям временами пора на свалку
По поводу деспотичности и сумасбродства я мог не волноваться. Эта роль вышла у моего друга столь естественно и вдохновенно, что великий Станиславский, увидев эту блистательную игру, не преминул бы за полночь ввалиться к не менее великому Немировичу-Данченко и закричать с порога: «Верю!» Но прах обоих уже покоился в земле совсем иного мира, и некому было по достоинству оценить проникновенный талант моего друга. Впрочем, на мой вкус, выражения типа: «Я не понял! Че, в натуре, не торопимся?!» и «Команды в хрен не упираются?!» больше отдавали сержантским прошлым Вадима Ратникова, чем его нынешним, без пяти минут королевским, настоящим. Но действовали они безотказно, а кто сказал, что среднестатистический деспот не должен владеть русским командным языком?
Полагаю, визит заезжего начальства торговый город Харитиев запомнит надолго. Ближе к утру, поднявшись из-за стола, исполняющий обязанности государя Субурбании, по-модному утершись краем скатерти, объявил во всеуслышание, что желает немедля лично проинспектировать местные скотобойни и винокурни.
– Конкретно в целях благосостояния народа! – глубокомысленно пояснил собравшимся высокий гость.
Такой дикой выходки, такого внимания к нуждам подданных от претендента никто не ожидал. Какие, спрашивается, скотобойни с винокурнями, когда мяса на столах и так хватило бы на пятидневную осаду, а по винным рекам можно было пускать гондольеров на их кривобоких лодках. Но деспот, как полагается деспотам, был непреклонен, и еле держащаяся на ногах делегация отправилась по указанному маршруту ублажать не в меру народолюбивое руководство.
Признаться честно, проверяемым объектам не повезло. Они оказались втянуты нами в решение задачи, сама разрешимость которой вызывала серьезные сомнения.
В результате контрольной проверки Вадюня, не моргнув глазом, объявил сопровождающим его официальным лицам, что «мясо конкретно пахнет сибирским ящером, а в вине в натуре плавают инфузории в тапочках». Таким образом, оставив недобрый след в памяти работников Застольного Уряда, мы получили то, что при удачном раскладе вполне могло спасти нам жизнь. Пара тонн свежайшего, еще теплого мяса, десяток бочек вина, забракованных неподкупным И.О., были отправлены на городскую свалку под личную ответственность местных нарочитых мужей.
К моему удивлению, среди общего плохо скрываемого неудовольствия раздался и голос в нашу
