– Я об этом позаботился, – гордо произнес Курков. – Она вот-вот должна сесть на самолет и, думаю, после обеда будет здесь.
Анатолий встал и начал возбужденно прохаживаться по кабинету.
– Да, ты был прав, признаю, – наконец сказал он. – Кстати, надо предупредить Кахетидзе.
Он позвонил в центр Сербского, проинформировал профессора о важной новости и спросил:
– Вам удалось что-нибудь узнать?
– К сожалению, пока ничего, – ответил тот. – Единственное, что могу сказать: пациент не симулирует. Это мы установили с помощью специфических методов с полной достоверностью. Он очень боится, что в таком беспамятном состоянии мог совершить противоправные поступки. И даже подвел под вероятные преступления философскую основу: можно ли считать человека ответственным за деяния, совершенные при полном отсутствии личностных начал.
– Вот даже как! – удивился следователь. – Интересно, что такой вопрос мучает и меня.
– С правовой точки зрения он не может нести ответственность, тем более что, как вы говорили, им могли манипулировать, – заключил Ираклий Гурамович. – А память, особенно теперь, когда его опознали родственники, вернуть будет легче.
После разговора Сивцов распорядился, чтобы у мумии Ленина, находившейся в НИИ судебной медицины, были взяты образцы для проведения молекулярно-генетической экспертизы, сделал еще несколько звонков, в том числе заместителю директора научно-исследовательского центра биомедицинских технологий Самохвалову, предложив ему к концу дня приехать на опознание тела вождя. Леонид Петрович не мог скрыть безумной радости и обещал быть непременно.
После обеда, как и предполагалось, в прокуратуру приехала Лагутина – благо, погода была летной. Перед тем, как везти ее к потенциальному супругу, Анатолий задал женщине несколько вопросов.
– Расскажите, пожалуйста, Анна Сергеевна, кто ваш муж? – начал следователь и уточнил: – Имя- отчество, возраст, профессия?
– Его зовут Всеволод Андреевич, – ответила Лагутина. – Ему пятьдесят лет, правда, мы не успели отметить юбилей – он у него 17 октября, и к тому времени Сева уже исчез. Последние пятнадцать лет работает на философском факультете Новосибирского университета, доктор наук. Живем мы в Академгородке, у нас двое дочерей.
– А при каких обстоятельствах он исчез? – спросил Сивцов.
– Сева каждое утро делает пробежку, – объяснила собеседница. – И 16 сентября он, как обычно, вышел из дома в спортивном костюме. С тех пор мы ничего о нем не знали.
– Вы обращались в милицию? – поинтересовался Анатолий.
– Куда мы только не стучались! – всхлипнула Анна Сергеевна. – Но нам нигде не смогли помочь!
– Неужели никто не видел вашего мужа в то утро? – продолжал Сивцов.
– В милиции говорили об одной зацепке, – вспомнила возбужденная женщина. – Дети шли в школу и заметили, как Сева разговаривал с двумя мужчинами. Они стояли у машины, кажется, это была серая «Волга». Наверное, он объяснял им дорогу, а они, возможно, его увезли. Но дети есть дети: они не запомнили ни номера машины, ни людей. В общем, установить что-либо конкретное милиции не удалось.
– Муж с тех пор вам не звонил, не писал писем? – осведомился следователь.
– Нет, я ничего о нем не знала, – еле сдерживая слезы, произнесла Лагутина. – Он только мне снился и говорил, что ему угрожает опасность.
Сивцов, как мог, успокоил женщину и предложил проехать в центр Сербского, где, возможно, ей удастся узнать супруга. По дороге он попытался узнать, есть ли у Всеволода Андреевича какие-то особые приметы. Анна Сергеевна рассказала, что на правой ноге ее мужа остался шрам в виде полумесяца: еще в детстве брат, раскрутив на палке стеклянную банку с отбитым верхом, бросил ее и попал Севе в икру. Такой подробности было вполне достаточно, чтобы теперь с предельной достоверностью установить, является ли «подкидыш» мужем Лагутиной?
Когда его привели в комнату, где расположились следователи и их гостья, Анна Сергеевна сразу же бросилась навстречу и заключила мужчину, считавшегося неизвестным, в объятья.
– Сева, наконец-то, – всхлипывала она, причитая. – Где ты скрывался, бедненький, родной мой, любимый!
Пациент, хотя и был взволнован встречей и теплыми слезами на своих щеках, все же не проявлял сильных чувств.
– Это ваша жена, – сказал ему Кахетидзе.
– Я – Сева? – недоверчиво спросил потерявший память человек и вдруг ему вспомнились слова, которые он уже однажды слышал: «Сева, уходи, тебе грозит опасность!»
Для того чтобы окончательно убедиться, что перед ними Всеволод Андреевич Лагутин, провели осмотр его правой ноги, где обнаружился отпечатанный полукольцом шрам. Сомнений не оставалось – «подкидыш» оказался доктором философских наук, уважаемым в своем городе гражданином, и его, скорее всего, кто-то просто использовал в своих целях. В конце концов, никаких преступлений он не совершил, ведь проповеди, с которыми выступал перед народом от имени воскресшего Ленина и спустившегося на Землю Спасителя к уголовному делу не пришьешь. Да и, честно говоря, Сивцов, внимательно изучивший пересказанные в прессе речи вождя, сейчас был склонен согласиться со многими его мыслями относительно деяний человечества, заведших его в тупик.
По согласованию со следователем профессор выписал больного, дав ему направление в подобное учреждение Новосибирска, и счастливая супруга забрала неожиданно обретенного мужа домой.
23
– Да, это он! – вскричал Самохвалов, едва увидел тело Ленина. – Наш бесценный Ильич! Слава Богу, он остался невредимым. Наверное, варвары все же догадались хранить его в нормальных условиях.
