Глубокую разведку на Бали я предпринял в прошлом году. Жил здесь почти месяц, питался в разных ресторанах и простых закусочных, общался со многими людьми. Вернувшись в Россию, продолжил разговоры, подсчеты, консультации. Какую только я литературу о рисе не прочитал за прошедшие месяцы — даже пытался освоить труды многоученой конференции по генетике зерновых! Проку, правда, оказалось мало, мудреная терминология так мне и не далась. Но, как только стало понятно, что степень риска от вложения денег не выходит за пределы разумного, я начал организовывать решающий визит на Бали.
Десять лет занятий бизнесом научили меня, что это увлекательная игра с правилами, которые меняются чуть ли не ежедневно. Как любая игра, бизнес требует не только искусства и холодной головы, но еще искренности и умения наслаждаться каждым новым поворотом жизненного сюжета. Доход приходит только к тем, кто не боится проиграть; впрочем, в этом деле гарантий нет никаких — что бы ни рассказывали вам в школах менеджмента.
Короче, я решил рискнуть, понимая в глубине души, что моя настырность не вызвана увлечением этническими продуктами. Во всем виноват Бали. Я страстно хотел обрести свои «шесть соток» на этом острове.
В Бали я влюбился три года назад, впервые побывав здесь. Тогда только и говорили что о взрывах в Джимбаране и Куте — культовых местах для австралийских и европейских туристов. Уже во второй раз исламисты выбрали своей целью этот остров — одно из самых необычных мест в Юго-Восточной Азии. Цены на поездки резко пошли вниз, и я, следуя принципу, что снаряд не падает в одну воронку трижды, отправился в индонезийский земной рай.
Тогда мне досталось бунгало в одном из отелей на полуострове Танжунг Беноа, в юго-восточной части Бали. Узкие полупустые пляжи иногда наполнялись дружелюбными местными жителями, предлагавшими за какие-то копейки спа — то есть массаж ног, рук или всего тела, и местными мальчишками, изумительно пластично перекидывавшимися футбольным мячом. Изредка попадались французы и немцы, почти не было австралийцев и американцев. Зато освободившееся место начали заполнять китайцы и русские.
Встревоженные малым числом гостей, нас осаждали местные водители такси. Стоило выйти за порог гостиницы — и со всех сторон раздавались призывные гудки: цены на поездки здесь смешные. Правда, когда я к концу недели загорел, их активность заметно спала. Загорелый — опытный; он уже знает, что до ближайшего супермаркета можно дойти за две минуты и брать такси необходимости нет.
Балийцы удивительно радушны. Уже после возвращения из первой поездки я с удивлением прочитал, что в течение нескольких столетий они славились как бесстрашные и умелые воины, как пираты, наводившие ужас на окрестные острова. В наше время об этом ничто не напоминает. Да, иностранцы для них — один из главных источников существования, поэтому приезжие окружены здесь вниманием, нам, северянам, порой кажущимся назойливым. Но как это не похоже на стаи человеческих пираний, которые атакуют белого европейца в большинстве стран Южной Азии!
Среди балийцев немало плутов. Если есть возможность немного нагреться на обмене валюты, большинство из них сделают это не смущаясь. Всего несколько движений ловких азиатских рук — и десяток тысяч рупий у вас увели. Карму себе этим они не портят — ведь ты чужак, не местный. Но если вспомнить, сколь мало стоят рупии в переводе на наши рубли (не говоря уже о долларах!), то всякая досада пропадает. Обычно плутовство балийцев безобидно. Выведенные на чистую воду, они тушуются и стараются ретироваться или всячески загладить свою вину. Однажды некий таксист в ответ на мой вопрос, где можно купить бутылку местного вина, совершил со мной длительный круговой вояж по почти единственной на Танжунг Беноа улице, чтобы остановиться перед магазином, расположенным в паре шагов от гостиницы. Разоблаченный и безжалостно уличенный, он вернул все деньги, а наутро ждал меня на ресепшене, чтобы за сущие копейки отвезти на красивейшее горное озеро Батур.
Здесь, на юго-востоке острова, я увидел просто потрясший меня отлив. Однажды утром вода ушла от берега метров на триста-четыреста. Лишь кое-где оставались лужицы, в которых плескались не успевшие сбежать мальки, да по ровному песчаному дну бывшего океана стремглав носились крабы, прятавшиеся при приближении человека в свои норки. Я прошел по песку вплоть до линии коралловых рифов, захлестываемых темно-синими волнами.
На Танжунг Беноа не увидишь величественной панорамы бескрайней морской глади. Над восточным горизонтом высится темной грядой гористый остров Нуса Пенида, до которого я так и не добрался. По вечерам на нем зажигаются редкие огни — и тем интереснее смотреть, как на их фоне порой проплывают другие огненные точки — огни кораблей, идущих на юг из порта Санур.
Из-за отлива большие корабли не показывались. Зато мимо меня проплыла длинная и узкая индонезийская лодка под красно-белым флагом. Мотор не работал, а на невысокой мачте красовался прямоугольный парус. Он был повернут почти параллельно бортам и, казалось, зацепился одним краем за нос судна. Ветер едва шевелил его, но лодка довольно быстро скользила вперед. Она прошла в каком-то десятке шагов от меня, и можно было рассмотреть людей, которые пристроились под навесом на ее корме. Похоже, я увидел свадебный обряд: в самой середине сидели очень серьезные юноша и девушка, одетые в яркие одежды и увешанные гирляндами цветов. Вокруг них расположилась компания юных балийцев, щебетавших весело и невинно. Одна из девушек опустила руку в воду и повернулась ко мне. Она была молода, свежа и показалась настолько прекрасной, что я замер с открытым ртом.
Девушка засмеялась, а потом плеснула водой в мою сторону. Вся компания тут же обратила на меня свои взгляды. «Hello! Guten Tag! Bonjour!» — меня приветствовали на всех знакомых им языках. Смуглые ладошки трепетали над головами, словно птичьи крылышки. А одна из девушек послала мне воздушный поцелуй.
В тот момент в моей груди что-то дрогнуло. Такое неоднократно описывалось в книгах: «лопнула короста на душе», «живительная влага жизни проникла в его сердце» и все такое. Избитыми словами не передать того ощущения удивительного покоя и благодарности перед богами этого места, которое осталось после недели, проведенной на острове. Меня словно вырвали из потока привычных впечатлений и эмоций. После неожиданной встречи во время того отлива я вдруг почувствовал бесконечность времени, раскинувшуюся перед моей душой — захватившую прошлое и будущее.
Уже после возвращения в Россию я осознал главное впечатление от Бали. Оно отдавало вкусом местного авокадо-фреш — коктейля из растертого авокадо, свежего молока, сливочного мороженого и меда. Я пил его каждое утро: он напоминал мне молочные коктейли из детства, но при этом наполнял энергией на половину дня.
Точно такой же и Бали — нежный, свежий, питательный и юный.
Идея с балийским рисом стала удачным поводом, чтобы вернуться сюда.
Глава вторая
Вечер в Джимбаране
В этот раз я летел на Бали через Сингапур. Многочасовой перелет в огромном двухэтажном аэробусе оказался почти незаметным: вначале я смотрел кино, потом слушал классическую музыку — пока не заснул под «Волшебную флейту» Моцарта. Проснувшись, обнаружил себя в бананово-лимонном Сингапуре. Впрочем, колониальный город времен Александра Вертинского превратился в мегаполис стиля хай-тек, изрядно сдобренный тропической зеленью и удивительно чистый.
Стыковка между самолетами была подобрана так, что мне оставалось ждать не более часа, поэтому я не выходил из нейтральной зоны сингапурского аэропорта. Постоял в замечательном тропическом садике, послушал журчание искусственного родника. Рядом со мной — прямо на полу — расположилась в позе лотоса пожилая американка и, отрешившись от суеты, медитировала.
В Сингапуре я надел майку с надписью на русском языке: «Бали любит меня». Такую не купишь в магазинах: ее сделали на заказ. Она была черной, на этом фоне оранжевые слова и золотистая карта
