Сергей планировал после разговоров с хозяевами о родстве нанять мальчику провожатого на дорогу в Тамбов. Обратно в Тулу Миша должен поехать с двумя слугами. На крыльце усадьбы его встречал высокий широкоплечий старик лет восьмидесяти и семидесятилетняя не потерявшая стати старушка. То, что встречают, Сергея не удивляло. Он уже знал, что прислуга, издали заметив гостей, бежала к хозяевам. А как же – гости! Будут новости! Будет о чем поговорить! Спешившись, подошел к хозяевам и представился:
– Алексеев Сергей Николаевич, ищу родственников отца.
– Алексеев Сергей Николаевич, – ответил дед, – а это Елизавета Матвеевна, проходи в дом.
В зале за столом сидел Петр Сергеевич Алексеев с женой и внуками. Его представили как старшего сына. Сели за стол, и начались расспросы. Сергей рассказал, как устраивается в новой для себя обстановке. Купил землю, купил крестьян, построил в Тамбове кирпичный завод. Купил по случаю в Туле железный завод, хочет пушки делать. Строит в Туле кирпичный завод и планирует построить стекольный. Но пока нужный песок не найден, ждет специалиста из Москвы. Кроме того, выписал специалиста из Петербурга – хочет построить фарфоровый завод.
– А большое наследство оставили родители? – спросил дед.
– Нет, ничего не оставили, деньги мои, с заморских походов.
– Расскажи о родителях, какими они были?
Сергей стал рассказывать о своих родителях, как их помнил в свои двенадцать лет.
– Отец воевал? Награды есть? – спросил дед.
– Да, воевал с немцами, имеет орден, «За Отвагу», «За взятие Кенигсберга».
Сергей прикусил язык. Какая медаль «За Отвагу», какое взятие Кенигсберга? Награды его отца, офицера-фронтовика Отечественной войны XX века. На дворе XVIII век, и как теперь выкручиваться? Однако дед сидел молча, думая о чем-то своем. Остальные родственники так же молча смотрели на него.
– Покажи перстень, – дед протянул руку.
Сергей вложил в ладонь свой перстень. Дед долго его рассматривал, потом открыл шкатулку, которая стояла на столе, и достал точную копию.
– Этого не может быть! – от неожиданности Сергей встал. – Этого не может быть! – снова повторил он.
Между перстнями более двухсот лет. Его перстень не куплен в магазине или комиссионке. Его перстень сделан на заказ у ювелира.
Между тем дед молча протянул перстень обратно, достал из шкатулки орден и протянул Сергею:
– Этот орден твой отец получил за отвагу при взятии Кенигсберга.
Сергей долго не мог ничего сказать, этого не может быть, потому что не может быть никогда! Наконец смог выдохнуть и отодвинул орден обратно:
– Я не могу взять этот орден, моих прав на этот орден нет, вы родили и воспитали сына, орден принадлежит вам.
– Как скажешь, – и положил орден в шкатулку, – получишь после моей смерти.
– Когда твоему отцу исполнилось восемь лет, я готовился ехать на государеву службу, – заговорил Петр Сергеевич – отец заказал пять одинаковых перстней, один оставил себе, четыре отдал нам.
– Ты у нас проездом, – заговорила Елизавета Матвеевна, – не забывай о нас в своих заботах, пиши и навещай.
– Вот, возьми, – Сергей Николаевич протянул бумаги, – это бумаги на имение твоего отца, теперь это твои земли.
– Передай поклон Алевтине Мефодиевне, – добавила старушка, – это она нам радостную весточку прислала.
Утром Сергей на рысях отправился в Тулу, а Мишка при Петре Сергеевиче поскакал в Тамбов. Перед отъездом он дал своему дяде кошель, в нем было пятьсот рублей серебром. Деньги нужны Аграфене для финансирования его начинаний в Тамбове. Передавая деньги, заметил, с какой гордостью на него смотрели Сергей Николаевич и Елизавета Матвеевна.
Невероятность ситуации с родственниками угнетала. Перенос во времени можно объяснить неизвестным физико-энергетическим явлением. Но обретение родственников – совсем другое, это уже не физика, а лирика. Кто были его «родители»? И где Сергей Николаевич, истинный внук этих милых людей?
На него смотрят как на настоящего внука, племянника, двоюродного брата. Он мог ответить только неловкостью, не было настоящих родственных чувств. Помимо воли использует этих людей для легализации своего самозванства. Вечером долго сидели, Сергей рассказывал о морских походах, о разных странах. Затем попросил Петра Сергеевича рассказать о войне. Оказывается, при Елизавете Россия воевала с немцами, русская армия взяла Кенигсберг. Потом Петр III вернул город и Пруссию обратно немцам. Кстати, после возврата Кенигсберга ни один немецкий король никогда не был в городе. Даже Гитлер ни ногой в город немецкого позора…
Впоследствии Сергей при поездках между Тулой и Тамбовом всегда заезжал в Терновое. И к Алевтине Мефодиевне, когда посещал свои земли. И никогда не приезжал с пустыми руками.
В Туле все двести четырнадцать домов уже стояли ровными улицами. Казарма расчищена, расставлены столы, лавки, стеллажи. Заводские ворота закрыты, есть проходная с отдельным проходом во двор готовой продукции. Подготовлены формы для литья, заканчивался монтаж станков и оборудования. Письма на заводы Урала с предложением купить паровые молоты отправлены. Лежала солидная стопка тонкого, как кровельное железо, листа. Когда Сергей вошел на проходную, сторож, солдат-инвалид, узнал его и поздоровался, но смотрел вопросительно. Сергей показал жетон-пропуск. Служба. Сам этого хотел.
В заводской конторке сидели четверо художников из Москвы. Увидели хозяина и сразу показали проекты. Он выбрал один.
Задача номер один – не пушки, котлы и паровые машины. Для массового производства мало сил, штучное производство сомнут заводы Урала. С его знаниями технологий XX века надо выпускать то, что другие никак не смогут. Он решил делать часы-ходики. С белой кошачьей мордой на циферблате и бегающими голубыми глазами. Часы простые, с гирей вместо пружины и штамповкой всех деталей. К часам прилагался гарантийный талон на год. Вернувшийся с двумя слугами Миша привел четыре лошади с имуществом. Его одежда была готова, включая бобровую шубу и сапоги на меху. Часы с кукушкой разобрали как образец.
Прибывающие крестьяне осваивались на заводе. Сам Сергей продолжал вводить и осваивать технологии. Отослал целую стопку заявлений на патент. И на часы, и на трехконтурный паровой котел, и на паровой двигатель двойного расширения, когда отработанный пар из первого цилиндра поступает во второй. Весьма экономично, он помнил историю первого парохода. Этот кораблик сжег на переходе из Англии в Канаду весь уголь, что был в его трюмах. Перевозка полезного груза оказалась равной нулю.
Варфоломей Сидорович жил на заводе, когда собирали первый огнетрубный котел. Когда пошли цельнотянутые трубы, он прыгал, как ребенок. Смотрел завороженными глазами на первый пресс. Попросил разрешения привести семью на пуск первой двухцилиндровой паровой машины.
Выпуск паровых молотов оказался очень прибыльным. Их продавали по сорок рублей, заказы были на год вперед. Сергей заложил два новых цеха: цех паровых котлов и цех паровых машин и механизмов. Новые молоты отличались принципиально новой конструкцией, были безотказны и очень удобны. Новые котлы получились в четыре раза меньше и значительно производительнее. Посыпались заказы из Англии, Германии и Швеции. Но приоритет отдавали покупателям из России. Это был не ура-патриотизм и не желание развить промышленность своей страны. Продажа товара внутри страны усиливает экономику на величину сделки. Продажа товара на экспорт усиливает экономику на величину налога. Но главными были часы-ходики.
Рабочий день на тульских заводах длился тринадцать часов. Для всех, включая женщин и детей. Впрочем, дети старше десяти лет детьми не считались. Сергей сделал рабочий день девять часов. Для женщин и детей – восемь часов, в воскресенье – общий выходной.
Собирали часы-ходики только дети и частично женщины. Ввел понятия «качество» и «зарплата». Пусть они и рабы, но он их кормить не будет. Сколько заработали, столько и получили. Ожидаемый эффект увидел после первой зарплаты.
