орудия Круппа, стальные, заряжаемые с казны, намного превосходили французские в отношении меткости, дальности, скорострельности. Наполеон III стремился к перевооружению артиллерии, но реакционный французский артиллерийский комитет находил, что лучше всего простота и надежность пушки: пушки дальнего боя могут разрываться[84] от больших зарядов, а пушечные замки будут портиться на войне — вещь слишком деликатная и не боевая.
Тупого упрямства своих артиллерийских стариков Наполеон III побороть не мог. В декабре 1868 г. Наполеон III поэтому решил обойти цитадель технического регресса — артиллерийский комитет — и заказал изобретателю пулемета (картечницы), подполковнику Реффи, разработать новые образцы орудий. Чтобы можно было быстро перевооружить армию, Наполеон III поставил условием, чтобы новые пушки были бронзовые, так как французские арсеналы были приспособлены для работы над бронзой, а не сталью, и чтобы на заряды шел тот же черный порох, запасы коего имелись. Через 16 месяцев Реффи представил новые дальнобойные, заряжаемые с казны образцы, которые могли соперничать с крупповскими пушками, но война вспыхнула прежде, чем испытания их закончились. Пушками Реффи удалось вооружить лишь часть батарей во вторую половину воины.
Полевая артиллерия французов уступала пруссакам не только качественно, но и количественно. Против 1344 германских полевых пушек французская армия имела к началу войны лишь 780, организованных в батареи. Между тем в тридцатых годах французская армия насчитывала 1200 пушек. Уменьшение французской артиллерии произошло отчасти под давлением опыта колониальных войн, в которых артиллерия играла второстепенную роль, отчасти под влиянием режима экономии. Мексиканская экспедиции обошлась Франции свыше 400 млн. франков; правительство не имело мужества признаться в столь большой сумме бесплодных расходов и часть их покрыла урезками военного бюджета, в частности, за счет сокращения числа батарей. Наполеон III попытался возместить недостаточное количество батарей сформированием в полной тайне 24 батарей, каждая по 6 пулеметов Реффи. Огонь пулеметов был действителен только на 1500 м; пулеметы не могли состязаться с германской артиллерией, организация их в батарея была явно ошибочна. Хотя в целом ряде боев французские пулеметы работали успешно, все же после воины 1870 г. они на 28 лет исчезают из вооружения полевых армий: нельзя уменьшать число орудий в пользу пулеметов, таков вывод войны 1870 г. Впоследствии они возродились сначала в колониальных войнах, но уже как оружие пехоты, а не артиллерии.
Количество заготовленного снаряжения было значительно; так, в складах имелось 2 миллиона пар обуви. Но это снаряжение, несмотря на организацию маршалатов, не было рассредоточено по округам, а хранилось в больших централизованных складах на учете военного министерства, Вопросы распределения снаряжения при мобилизации обдуманы не были — в противном случае оно было бы рассредоточено. Имелось два громадных склада обоза, где повозки хранились со снятыми колесами; этим складам было нужно несколько месяцев, чтобы раздать свое содержание. Естественно, при поспешной мобилизации и сосредоточении к границе, войска остались без многих нужных им предметов, и на военное министерство посыпались жалобы, что оно не смогло заготовить самых простейших и нужных войскам предметов. В особенности задерживалось формирование корпусных тылов.
На море Франция имела сильный флот. Но так как у Германии того времени никакого флота не было, если не считать несколько мелких судов, то французский флот был обречен на бездействие. Он прикрывал морские пути во французские порты, на которые, впрочем, никто не покушался. Мысль о десанте на берега Германии, имевшем целью вовлечь Данию в войну, скоро пришлось оставить, так как все свободные войска были прикованы к фронту. Богатые материальные средства флота частью удалось использовать для усиления вооружения Парижа; моряки на сухопутье — в гарнизоне Парижа и в командном составе провинциальных армий в революционный период войны — сыграли заметную роль.
Планы войны. Французский план войны базировался на целом ряде фантастических данных: на том, что удастся в течение 2 недель собрать на границе 250–300-тысячную армию, перейти с нею в наступление, форсировать средний Рейн, добиться откола Южной Германии от северогерманского союза, провоцировать этим успехом выступление Австро-Венгрии и помощь Италии, и затем начать концентрическое наступление к Берлину, поддержанное и датскими войсками совместно с французским десантом. Нельзя сказать, что расчет на союзников и на откол Южной Германии не имел под собой никакой почвы: в случае начала победного шествия французов, они бы, несомненно, нашли союзников вне и внутри Германии. Достаточно обратить внимание на то обстоятельство, что оба баварских корпуса в первые дни войны не столько сражались, как присутствовали на полях сражений, в особенности они отличились ничегонеделанием 6 августа под Вертом; только постепенно, с течением войны, баварцы начали принимать действительное участие в военных действиях, понимая втайне, что их усилия ведут непосредственно к утрате Баварией самостоятельности. Но чтобы использовать все силы Европы, готовые свалить бисмарковскую Пруссию, надо было одержать первые успехи. Через 2 недели, когда французские войска должны были переходить уже в наступление, на границе имелось только 140 тыс. войск, притом не получивших еще своих тылов и потому не оперативноспособных. За отсутствием возможности выполнить первый шаг, весь французский план рушился.
Вначале предполагалось выставить на границе две армии: армию Базена в Лотарингии, впереди Меца, армию Мак-Магона в Эльзасе, и собирать третью резервную армию Конробера в Шалоне; все корпуса должны были быть в трехдивизионном составе. Но затем, в момент мобилизации было принято решение: в Париже должна была остаться энергичная императрица Евгения в роли регентши; Наполеон III должен был оставить Париж и непосредственно командовать войсками, объединявшимися в одну Рейнскую армию; три маршала в утешение получали в командование корпуса четырехдивизионного состава, а другие генералы — только трех- или двухдивизионного состава. Это решение потребовало полной перетасовки дивизий по корпусам и всего высшего комсостава и сверх того вовсе не учитывало болезненного состояния Наполеона III, мешавшего ему фактически руководить военными действиями; политика стремилась использовать бонапартистские традиции — впечатление отъезда императора в армию — и открыть простор диктатуре императрицы, возглавлявшей партию войны.
Прусский план войны заслуживает более внимательного рассмотрения. В 1850 г., когда престиж Франции стоял высоко, а прусская армия, до реформы 1860 г., чувствовала себя неуверенно, Мольтке исходил из осторожных предположений; вместе с контингентами Южной Германии он мог собрать на французской границе 400 тыс. войск, но уступающих в боеспособности меньшим силам французов. Поэтому Мольтке выдвигал ограниченную цель — захвата Эльзаса и Лотарингии и временного затем перехода к обороне. Мольтке допускал, что успехи, одержанные пруссаками в пограничных провинциях, подкосят Вторую империю и вызовут революцию; но операция на Париж рисовалась Мольтке очень трудной и хлопотливой; к ней он предполагал перейти лишь при благоприятных условиях, как ко второму этапу, начатому не от Рейна, а от р. Мозель. Мольтке в 1859 г. стоял; таким образом, как и Клаузевиц при неблагоприятных условиях 1831 г., за наступление лишь с ограниченной целью. Но с начала шестидесятых годов, как только прусская армия выросла количественно и качественно, а Франция увлеклась колониальными предприятиями, тихоокеанской политикой и ослабела на континенте, Мольтке, подсчитывая перевес находившихся в его распоряжении сил, сейчас же переходит к идеям сокрушения.
Мольтке составлял план войны не только для одного северогерманского союза, все вооруженные силы коего непосредственно подчинялись прусскому королю, но и для союзных государств южной Германии; Мольтке очень скептически смотрел на военную помощь, которую может оказать независимый в своих решениях попутчик на войне; поэтому он добился, что оборонительный союз с южногерманскими государствами включил полное подчинение прусскому королю с самого начала войны южногерманских контингентов; взамен Мольтке обязывался не делать никаких различий в защите прусских или союзных территориальных интересов. Помимо этого Мольтке озаботился, чтобы южногерманские контингенты не оставались бы на правом берегу верхнего Рейна для фронтальной обороны своей территории, что изолировало бы южных германцев от пруссаков, собиравшихся на левом берегу Рейна. Чтобы взять союзников крепко в руки, Мольтке не остановился перед тем, чтобы скучить все развертывание на узком пространстве левого берега Рейна.
Мольтке должен был считаться с возможностью выступления Австрии на помощь Франции. На всякий случай Мольтке не включал поэтому в первый эшелон оперативного развертывания три прусских корпуса; к перевозке их намечалось приступить во вторую очередь, после того как выяснится нейтралитет Австрии, и железные дороги освободятся от перевозки всех прочих корпусов. Австрия не была способна к такой
