now all that I need is all I see in you
and only you
and if you get lost I’ll always find you
you’re all that I need your heart will keep you true, my only you!
© Deepest Blue «Give it away»
А поутру мы проснулись.
Да, двое, может быть, и ложно, что друзей! Проснулись в одной постели, деля подушку, перетягивая одеяло и дыша друг на друга перегаром.
Проснулись часов в двенадцать.
– Попить есть что-нибудь? – Алек, не открывая глаз, мучился заспанным похмельем.
– Холодильник на кухне.
Меня томило. Я была не в состоянии даже пошевелить кончиком мизинца.
Мне было грустно. Пятница казалась островком надежды со вкусом соли и лимона. Для Алека сначала работой, душным перелетом. Потом текилой. А потом мы и не помнили.
Романович дошел до холодильника. Сел и оценил, что больше похоже на сок – трехдневной давности спаржа или тан.
Сделал одну чашку чая. Не ухаживая за дамой. Выпил, не охлаждая. И снова вернулся в постель.
Так мы прожили почти неделю. Причины его проживания я не знала. Секса не было. Мы дружили.
Мы даже не спились.
Ночевали вместе, смотрели фильмы. И ездили завтракать в другой город, когда было желание.
– Слушай, а может, хватит бухать, давай спортом займемся! Ты только представь себе: упругие ягодицы, изгибы талии, – людьми станем! – Ладно, друг мой, расскажи мне, как в двадцать один заработать на бэнтли хэтэ континенталь? [1]
– Людьми не вопрос. А что касательно изгибов, тут подумать нужно, – просопела я и снова принялась за утренний субботний сон.
Не секс, так хоть высплюсь.
Алек сел за компьютер и начал подбирать спортклуб. Тот, что был бы удобен нам обоим. «Нам обоим» переводится как Алеку, ведь я была скорее прилагательным, чем существительным.
– Слушай, я нашел «Оранж» в 1-м Зачатьевском переулке. Одевайся, поехали.
Я определенно не хотела вставать. Всячески косила и косячила.
– Ну же, девочка моя, сделай пару телодвижений.
– Не фамильярничай, сегодня суббота.
– Маш, – он заразился бешеным хохотом. – А почему ты спишь в одном носке? Это новая мода такая?
– Иди в жопу!
– Да не вопрос.
Я проснулась. Может, даже была приятно раздражена.
– Вот скажи мне – ты мне муж, что ли? – набросилась я на Романовича.
– А ты себя для мужа бережешь?
– Сделай мне чай.
– А ты мне минет!
– Нет, ты мне чай!
Алек отрицательно покачал головой.
– Ни за что – вставай! – он всегда должен думать, что он прав. Или хотя бы в этом активно заблуждаться.
Я надела домашние штаны и начала собирать вещи, разбросанные по квартире. Многие люди знают звуки начала секса. Нет, это не падающий с ударом на пол ремень. Мелочь сыпется из карманов джинсов звонко, дерзко и синхронно. Рассыпается под кровать, за диван и переливается от утреннего солнца. Секса не было. А содержимое карманов все равно разбросано по полу, мы все еще существовали в режиме ожидания под совместным ником «Парадокс».
Мы вышли из квартиры. Я семенила своим инфантильным образом своему естеству на космонавта. Чувствовала себя, думаю, не лучше, чем Гагарин в космолете.
– Ты второй носок надела? – Алеку не давал покоя этот факт.
Мы сели в машину. В ней нельзя было курить. Пакостная no smoking area.
Алек со временем начал водить аккуратнее. Диски в машине тоже сменились.
Играла Нино Катамадзе – Olei. Запотевшее окно в действительности напоминало иллюминатор.
Меня потянуло на романтику. Пришли мысли. За ними дождь.
Нет, это был не дождь, и не радуга после дождя, и не капли отчаяния небесного по стеклу. Это была она. Городская природа. Природа стучала-стучала, трещала громовидными окликами, просила обернуться шаровой молнией.
Утренний гром всегда пророческий.
Природе тяжело молчать – она совершенна и многолика, себялюбива и выводит из подземелья нарциссы, заставляя прорастать гадкие и вонючие луковицы. Шафран, имбирь, тимьян. Специи, пряности, нечто чувственное и живое.
– Я хочу имбирный лимонад! – все, что я смогла произнести в некоторой душевной растерянности.
Да что там – я, наверное, хочу любви. Однако в каком из прейскурантов есть цена на этот товар, и в каком виде ее подают, и, что самое важное, в каком из ресторанов ЦАО?
Спустя пять минут цензурной парковки и моего нытья мы сидели в офисе.
Офис находился в почти достроенном жилом комплексе, который был готов к заселению. Еще пахло известкой; она была в воздухе, а не в лоске отполированных граней.
Толстозадая мадемуазель объясняла нам, что и где находится. Нам определенно нравилось (конечно, не толстозадая мадемуазель, хотя кто его, Романовича, разберет)! Огромный олимпийский бассейн, джакузи, финские сауны, много залов. Один такой на свете. В центре лучшего города на земле.
– И последний вопрос – цена, – спросила моя меркантильная сущ(ч)ность.
– Сто сорок пять тысяч в год.
Мобильный конвертор валют умело встроен в мозг всех самок и тем более самцов.
Наши лица в секунду стали каменными. Тоскливыми. Ну что за цены! Еврейская натура заразительно проявлялась в такие моменты. Изя экономная девочка.
«Не, ну я понимаю, сумка Prada за шестьдесят тысяч, но за крики тренера столько», – решила я.
Алек не понимал ни сумок Прада, ни тренеров, ни тем более криков. Он все переводил в тайский массаж и сладостные воспоминания об отдыхе в Паттайе.