жёлтые окурки. Дед притащил из сараюшки дрова и старый ящик, намереваясь устроить из него мостки, чтобы Нюсины покупатели без риска добирались к дверям универсама. Только было он нащепал лучины для растопки, как дверь распахнулась и через порог шагнули двое. Дед глянул на них и от удивления застыл на месте. Нюся же, занимаясь накладными на товар, головы не подняла, сурово заявила:
— Открываю через час.
Эти двое во всём походили на людей — одна голова, две руки, две ноги, — но, с другой стороны, не очень походили. Снежной белизны лица вроде бы слегка светились, а туловища от шеи до пяток обтягивала чёрная блестящая кожа, как у сома, если его только-только вытащили из воды. Особенно же чудными были у них глаза-щёлки с разрезом от самой переносицы до ушей. Эти, обтянутые «соминой кожей» казались как бы голыми, а по бёдрам затянуты широкими кушаками со множеством разноцветных пуговок.
Незнакомцы прижали ладони чёрных рук к левой стороне груди и шагнули было к деду Чемпионову — он быстро спрятался за печку. Тогда они уставились своими щёлками-глазами на Нюсю. Та поспешно достала из-под прилавка дефицит — подарочный том А. С. Пушкина, тяжёлый, как кирпич, в золотых завитушках на переплёте, достала и молча отдала этим людям — не людям. Они же ухватили нарядную книгу, ещё разок прижали ладони к груди и как по команде повернулись и ушагали из универсама. Дверь за ними сама по себе захлопнулась, дед вылез из-за печки, и тут Нюся закричала:
— Двенадцать пятьдесят кто будет платить?!
— А зачем задарма отдала? — удивился дед. — Они ниче у тебя и не просили.
— Оглох?! Как ничё, когда Пушкина потребовали!
— Попритчилось тебе, Нюська. Думаю, уж не пришельцы ли? Ишь, голяком разгуливают! Ну, мы их враз перехватим, далеко не могли уйти.
Дед Чемпионов резво выскочил из универсама, Нюся за ним.
Улица просматривалась в обе стороны и была пуста. За порогом стояло спокойное озерцо, по нему плавал мусор. Дед хотел было перекреститься, но вспомнил, что наукой доказано отсутствие бога.
— На вертолёте прилетали! — предположил он.
— Слыхать было бы, — заплакала Нюся. — Ревизор вот-вот заявится, свои теперь вкладывать, да?!
И она побежала вдоль улицы, разбрызгивая лужи и заглядывая во все переулки. А дед Чемпионов укрепился в подозрении — пришельцы! Кто ещё в распутицу доберётся в Медведку голышом и без болотных сапог. Он так и сказал вернувшейся и промокшей Нюсе. Она же и слушать не стала, в сердцах набросилась на него, вытурила из универсама, а от расстройства дверь заперла и вывесила объявление: «Закрыто на учёт».
Дед Чемпионов тоже расстроился и побрёл домой, ругая инопланетян последними словами. От волнения он неосторожно провалился в грязь по щиколотку и эту неприятность приписал тем же коварным пришельцам. Негодование своё дома попробовал излить бабке, но она только заругалась и погнала чистить в хлеву навоз.
Солнышко без устали грело целый день, сделалось совсем тепло. Вечером дед Чемпионов сидел на завалинке, всё размышляя о случившемся в универсаме. Смеркалось, к завалинке подошла Нюся. Она успела поостыть, села рядом и спросила:
— В сельсовет, что ли, пожаловаться или в Копытово к участковому дозвониться?
— А чё расскажешь-то? Сама в руки отдала, подарила вроде. Эх, хороша книжка была!
— И то правда, чё расскажешь, — вздохнула Нюся.
Так они и сидели вдвоём, и совсем уже стемнело, в избах засветились окна, и тут где-то рядом тихо зажужжало, будто пчелиный рой прилетел. Не успели они поразмыслить, что бы это могло быть, а перед ними на талом снежке появился человек не человек, один из тех в «соминой коже», что бесплатно забрал в универсаме дефицит. Он обратил к Нюсе с дедом своё чудное светящееся лицо, прижал вежливо ладони к груди и заговорил, как из репродуктора, металлическим голосом:
— Во Вселенной появился слух: лучший поэт находится на вашей планете. Цель экспедиции — проверка слуха. Компьютер подтвердил: Пушкин — лучший поэт Вселенной. Мы сняли копию. Прошу простить беспокойство… Прошу простить беспокойство…
Он покрутил своей бледной головой, дёрнул за пуговку на кушаке, и из ничего, из пустоты, вылетел тяжёлый, как кирпич, том в золотых завитушках на переплёте и прямиком шлёпнулся на колени к Нюсе. Она вцепилась в него и быстро залистала, проверяя, все ли картинки целы.
Человек не человек, прижимая руки к груди, отступил в темноту и как испарился. Опять где-то рядом прожужжало и смолкло. Нюся набросилась на деда:
— Твои дружки из бурильщиков, старый чёрт?!
— Ты чё? Инопланетный пришелец же! Не поняла сразу?
— Ишь ты, пришелец! — не поверила Нюся. — Ежели пришелец, откуда твою избу знает?
Этого дед Чемпионов объяснить не мог, Нюся на прощанье изругала его и ушла с дефицитной книгой.
Две недели не допускала она деда в универсам, но весна стояла промозглая, с холодными ветрами, печку она топить отвыкла и в конце концов пошла на мировую.
О событиях этих, не удержавшись, Нюся рассказала всем в Медведке. Народ долго потешался над дедом Чемпионовым, который вроде бы принял нахальных буровиков за инопланетян. В результате дед получил новую «уличную фамилию» — Пришельцев. Он опять же, не обижаясь, философски рассудил: это куда лучше, чем прозываться Насосом или Коровьим Боталом.
Если кто из приезжих в Медведку людей спрашивает, где живёт Емельянов, односельчане не сразу берут в толк, о ком речь. Если же спрашивают Пришельцевых, сразу указывают на пятую с края порядка избу.
