Мгновения смерти: Ильдар и сад скорби
...Долгое время случившееся и сотворенное... им... все казалось сном. Сном тяжелым, зловещим, летаргическим. Без ощущения времени, пространства ? лишь бестелесные формы и никчемное существование под тяжелым вольфрамовым небом.
...Шли дни... Стрелки часов брели ленивой послеобеденной походкой, выходили на вечерний променад, а потом снова тихо сворачивали в удушливую ночь.
...Ильдар старался скрываться от света и вечеров в квартире, сожженной Сабиной дотла, и в которой после ремонта уже ничто не напоминало о ней. Каждый раз, подходя к дому и уже дотрагиваясь до липкой ручки подъезда, он разворачивался и сбегал в сторону Немецкой слободы, проникал в глубь жилистых переулков ? подальше от всего, что сообщало ему шумом города: «Жизнь продолжается». И ни одна смерть не способна изменить ее ритм или погасить солнце.
Весь май Ильдар провел в Лефортово ? однажды он набрел на небольшой сад позади трехэтажного дома с темными разбитыми окнами. Он садился на влажную деревянную скамью из темной липы, облокачивался на черные резные прутья спинки и закрывал глаза. Ноздри щекотал приторный запах отцветающих вишен, лепестки прилипали к потному лицу, путались в густых бровях с проседью, забирались за шиворот. Иногда он открывал глаза и всматривался помутневшим дымчатым взором, как лепестки белым дождевым потоком слетают с веток и кружат по безлюдному двору, иногда умудряясь прошмыгнуть прочь сквозь арку. Отмирали цветы. Умирали дети.
...Часто Ильдар забывался в вечернем мареве и ему начинали мерещиться могильные курганы, озябшие странники в ночной Сирийской пустыне, откуда-то доносилась музыка, звучали цимбалы, потом в своих туманных видениях он находил в песке флягу с водой, покрытую инеем. От воды пахло вереском и полынью. Утолив жажду, он снова оказывался на поросшей сорняками могиле дочери во Львове. Он опускался на колени и начинал с ненавистью вырывать амброзию. «И тут она поросла! И тут, проклятая!» ? кричал он, надрывая связки, пытаясь выкорчевать все с корнем, чтобы продраться через бурьян и рассмотреть на плите эпитафию. Ильдар смахнул грязной и морщинистой рукой валежник, но имени дочери так и не увидел ? холодный безымянный камень без срока жизни и охапка лиловых хризантем под ним. Видно, принес кто-то чужой.
А потом Ильдар переводил взор на груду сорняков и понимал, что срывал не амброзию, а ландыши. Ландыши, и с какой ненавистью срывал. Тут появлялась Сабина и с предосудительным взглядом грозила отцу указательным пальцем. Журила, потешалась, улыбалась и покидала его фантасмагории под аккомпанемент органа, она наигрывала в воздухе токкату и фугу ре минор, кисти скользили по пустоте, и все в этом мире обращалось музыкой.
С музыкой приходил немой закат ? он опускался в западной части Львова... Но, засмотревшись на небо, Ильдар просыпался уже в Москве. В том саду среди вишен и нежилых домов с пустыми одинокими окнами. На сей раз его заставили очнуться легкие шаги. Они послышались за занавесом кустов шиповника, те тут обильно разрослись, отделяя каждую скамейку от соседней колючей оградой. «Чужак в моем мире!» ? подумал Ильдар, не открывая глаз. А ведь раньше он был единственным хозяином этой безлюдной пустоты, где, скрывшись от всхлипов и возгласов, от гудения и жужжания машин, можно было услышать ветер и надеяться однажды разобрать его слова.
? Я часто вижу вас здесь! ? послышалось из-за кустов. По ту сторону ливня из лепестков вишен. ? Я называю это место садом скорби! И вы скорбите! Я же вижу!
И все в Ильдаре всколыхнулось от женского голоса. Молодого. Он открыл глаза и понял, что в своей дреме сполз на деревянные доски скамьи, и забрался на них с ногами, подложив под голову смятый фланелевый пиджак.
Когда ветер сбавил порывы и перешел в режим затишья, убрав белесый заслон, Ильдар смог различить собеседницу. На соседней лавке сидела молодая девица со светлой, как будто намазанной побелкой, кожей, подведенными иссиня-черным глазами. Сами же глаза были голубыми с фиалковым отливом. Девица листала книгу короткими, местами обгрызанными ноготками. Черные волосы были убраны в тугой промасленный пучок, который она завязывала аптечной резинкой. Взятой из прошлого века.
? С чего вы взяли, что я скорблю? ? Ильдар сам не понял, зачем начал отрицать очевидное. «Старый дурак» ? пронеслось у него в голове.
? Ну что, я не вижу, что ли?! У вас мешки под глазами. Уже пожелтевшие. Плачете. И давно. Меня не надо обманывать ? я вас не знаю. И никому не расскажу. Хотите ? даже забуду. Прямо сейчас. Дайте мне одну минуту! ? девица уставилась в одно из помутневших окон. И губами что-то бормотала ? отсчитывала шестьдесят секунд. ? Ну все! Забыла!
Она сделала вид, что продолжила листать книгу. Ильдар потянулся в карман мятого пиджака за очками, чтобы разобрать название: Charles Robert Maturin «Melmoth the Wanderer».
За несколько часов до этой встречи девица вынесла книгу из Библиотеки иностранной литературы, которая находилась в десяти минутах ходьбы ? вниз по Яузской набережной. Вынесла, естественно, тайком. Положила книгу под черный кардиган, и, локтем прижимая его полы, чтобы не выронить в самый ответственный момент, побрела прочь. Она часто так делала ? брала книги из читального зала, те, что стояли на полках для общего доступа или у соседа, и бежала в соседние сады, где в тишине погружалась в готический мир, полный темной романтики и светлой грусти.
Спустя пару часов девица возвращала книги в библиотеку, вставляя между страниц лист из сада, в котором читала. Так в библиотеке образовался свой волшебный гербарий. Эти листья помнили руки той, что их срывала, и мысли, которые сквозь пальцы проникали в них навсегда.
? Я дочь недавно схоронил! ? решил объясниться Ильдар и заплакал.
? Плачьте. Я даю вам обещание ? я сохраню ваши слезы в тайне. ? Девица прикрыла книгу, достала киви, чайную ложку и положила на скамейку Ильдару. ? Я не знаю, как это может помочь ? но разделите со мной полдник.
Ильдар послушно взял предложенное и острым наконечником черенка разрезал киви на две аккуратные части, сок брызнул на светлые брюки, и он улыбнулся.
? Я не скрываю слез! Хотя признаюсь, плачущий мужчина ? не самое лучшее зрелище. ? Ильдар протянул ей половину киви назад.
? Тогда зачем вы прячетесь в саду скорби? ? девушка покопалась в сумке и нашла вторую ложку. На этот раз пластиковую.
? Я не хочу ни с кем их делить, это последнее, что у меня осталось. ? Выпустил он из себя на тяжелом вздохе.
? А я с вами киви поделилась ? так что мы квиты. Но, если хотите поплакать в одиночестве, я могу уйти. ? Девица засобиралась для виду.
? Останьтесь. И простите, что я не дал вам спокойно почитать книгу.
? Я вас заранее за все прощаю. Кстати... ? Девица подняла с земли сумку и, с пару минут покопошившись, достала со дна небольшого размера скомканный клочок бумаги. Когда она своими тонкими пальцами в брутальных перстнях его расправила ? стало ясно, что это чек из магазина. ? Пришлось подобрать валяющийся на дороге чек, чтобы успеть записать. Вы же знаете, что если оттуда ? она показала пальцем на верхушку старой осины, хоть как-то вносящую разнообразие в изобилующий вишнями сад, ? что-то диктуют, то лучше сразу накропать на листке. Там два раза не повторяют! Ну же! ? она протянула ему чек. ? Берите! Я уже собиралась его выкинуть, а тут вы! Не правда ли, это знак судьбы, или во что вы там верите. Может, это вам просили передать...
Ильдар и девица уже вместе покосились на верхушку осины. И снова задул ветер, чуть не вырвав исписанный клочок из ее рук. Ильдар испуганно взял его и попытался разобрать почерк. Он искал в нем подобия, чтобы хоть одной буковкой, закорючкой или запятой он походил на Сабинин.
? А может, это ветер вам продиктовал? ? спросил, улыбаясь, Ильдар.
Но девица ничего не ответила и лишь, вернув ему благосклонную и благодатную улыбку, выпорхнула из сада скорби.
