народом – и во второй кампании были с народом.
– То есть схема такая: народ был против федералов – и ты против, народ за – и ты за. – Да. Так вот. – Ладно. И тем не менее – во время первой кампании каким виделось будущее Чечни? Ну не знаю – создание халифата?
– Вот эта идеология – что русские нас постоянно выселяют, нас русские убивают – это больше задевало подрастающее поколение. Масхадов чей? Басаев чей? Кто их воспитывал, кто их направлял в Чечню? Кто вооружил наш народ? Кто целые склады оружия оставил у нас? Потом начались военные действия. Весь народ воевал. Люди останавливали колонны и отбирали оружие. Я лично, когда маленький был, лично присутствовал, когда аллеройский командир остановил колонну и сказал: если хотите проехать, дайте нам боеприпасов. Зная, что он боевик, ему давали патроны, гранаты для подствольных гранатометов. Это первая кампания, а во вторую кампанию был другой подход.
– Мне часто приходилось слышать мнение: надо разделить Чечню по Тереку, равнинную часть вернуть русским, чеченцев отправить в горы, провести ковровые бомбардировки и забрать чеченских мальчиков в суворовские училища. Чтоб они выросли русскими патриотами.
– Тот, кто говорит такое, – шизофреник. Почему он так думает? Народ – он что, виноват, что ли?
– А еще у нас часто говорят о том, что в 1994 году Дудаев пытался дозвониться до Ельцина и договориться; если б это удалось, войны бы не было.
– Не знаю, что пытался Дудаев, но вот Путин пытался Масхадову объяснить, что надо осудить Басаева и Хаттаба! Скажи, что они бандиты и террористы. Мой отец ему это предложил, он ходил к Масхадову, уговаривал: «Ну скажи два слова, осуди Хаттаба! Иностранного наемника! Что тебе стоит! Нам легче будет. Не скажешь – зайдут федералы». – «Нет, – говорит, – я не скажу». – Я тоже там был…
– Так что, смогли бы договориться Дудаев и Ельцин? И не было бы первой войны?
– Не было бы, если б договорились. Дудаев умный человек был. Но я спрошу: а кто его сюда отправил? Кто Дудаева послал в Чечню? Народ Дудаева сильно поддерживал. Я любил его, и уважал, и ценил. Чтобы увидеть Дудаева, я каждое утро выходил на остановку, ехал на автобусе в Грозный и до вечера там ждал, пока он выйдет, – думал, может быть, его увижу. Я целый день голодал, шлялся, ждал, чтобы увидеть его! И вечером возвращался домой. Я думал, что он национальный герой. Именно так. Пропаганда! Народ любил его. Иначе народ не вышел бы за ним.
– Рамзан, а почему именно в Чечне все началось? Я про то, что в Грозном сегодня называют «агрессией сил мирового терроризма против России».
– Люди, которые делают мировую политику, они выбрали нашу республику, зная, какие мы на самом деле: сильные, мужественные, духовные во всех отношениях, – это не в обиду другим национальностям. Мы такие. Вот они и решили, что, если мы будем на их стороне, они победят. В первую и вторую кампании нас использовали как инструмент, нам навязали эту войну. Белый дом сказал – возьмите суверенитет! И нас вооружили и использовали против суверенного государства Россия. Но они нас не смогли сломать и поставить на колени.
– И на ком же лежит ответственность за события?
– Березовский и ему подобные подписались на это. Кто развалил Советский Союз, тому надо было развалить и Россию. Березовский делал эту работу. Он работал и с генералами, и с правительством, и с администрацией. Но нашелся человек, который объяснил, что происходит, – это мой отец Ахмат-хаджи Кадыров. Его предков все знали, знали его отца и дедов, все знали, что он и его предки всегда действовали во имя народа. Среди наших предков были люди, которые преподавали ислам в медресе, сидели в тюрьме, высылались. К семье Кадыровых относятся с доверием. Про моего отца знали, что он духовный человек и никогда не продаст свою родину. Знали! И потому ему легче было объяснять людям – его слушали лучше, чем московского человека. Я вам расскажу о нем… Как-то ночью – это 1999-й год был или начало 2000-го, везде шли боевые действия, у нас дома не было света – я к нему зашел. Я его «шеф» называл. И я ему говорю: «Сегодня народ нас не понимает. Большинство народа! Федералы нас обвиняют в том, что мы бандиты, ваххабиты называют предателями. Мы в неправильном положении. Что будет? Зачем нам это все надо?» Он сказал мне: «Ты слаб? Я тебе куплю квартиру в Москве или за границей, уезжай, будешь учиться. А я свой народ в беде не брошу. Единственный шанс у нашего народа – договориться с Путиным. И выйти из положения. И я этот шанс использую. Я знаю, что себя и свою семью толкаю на верную гибель. Я знаю, что у вас нет будущего, но этот важный шаг я делаю во имя народа. А ты, если хочешь, уезжай». Я сказал ему: «Шеф, я с вами, я единомышленник, я покажу, что достоин!» И с тех пор я начал воевать. Я был с ним рядом днем и ночью. До этого был водителем, а тогда стал командиром группы. Очень трудно ему было, порой не спал. Он шел все ближе к смерти, но все равно не отступал. Он взял это на себя ради Всевышнего, ради своего народа.
– В Чечне приходилось слышать: вот, не надо было бы из Москвы слать деньги, если б разрешили восстановить в республике нефтеперабатывающий комплекс.
– «Роснефть» не дает! Она забирает нашу нефть и убивает природу нашу. За нашу нефть получает Москва налоги, миллиарды получает! Но пусть бы нам отдавали наши 49 процентов и оставляли тут налоги! Не зарегистрирована даже нефтяная компания у нас!
– Может, в Москве боятся – дай вам нефтянку, вы тут же и отделитесь? Провозгласите суверенитет?
– Да пусть зальются нефтью! Забирайте все хоть куда! Но хоть проценты, которые нам положены, пусть оставят в республике! Отделяться? А нефть закончится – что я буду делать?
– Не буду давать советов. Я не нанимался советником президента Чечни!
– Такого, как вы, я бы не взял своим советником. Вы слишком взрослый человек, чтоб давать мне советы… Я объясню, почему мне не нужен суверенитет. У нас маленькая территория, мало места, чтоб сеять и пахать, а рождаемость высокая. Нефть закончится – что я тогда буду делать как отдельное государство? Куда мне идти?
– Территория маленькая? Так идут разговоры об объединении Чечни и Ингушетии.
– Ингушетия? Мне лично как руководителю этот регион вообще не нужен. Зачем мне головная боль? Дагестан – можно было бы: Каспийское море. Краснодар? Можно было бы. Ставрополь? Можно было бы. А Ингушетия – что там? Проблемы? У нас своих проблем хватает.
– Когда к нам приезжают руководители, я показываю, чего нам не хватает, а другие показывают, что у них получается. Когда еще Медведев был вице-премьером, он собирался в Чечню, и наш министр образования хотел ему показать хорошую школу. Нет, говорю, покажи худшую школу! Он увидит ее – и поможет нам. А что, бояться его? Я выполняю свои функциональные обязанности и бояться его не должен абсолютно. Мы дотационная республика. Нам надо показать гостю из Москвы то, что не получается. А показали бы ему больницу с евроремонтом – он бы похвалил и пошел дальше.
– Что будет дальше? Как помирить русских и чеченцев? (Если это вообще возможно.)
– Народы не виноваты, что была война. Теперь, когда остановили войну, мы должны все это забыть и развивать свои народы и религии. Если мы закроем эту тему – только тогда будет порядок. Если нас будут обвинять, если мы будем обвинять – то ничего не получится. Надо, чтобы люди вышли из леса и вернулись к мирной жизни. Я придумал на ТВ передачу «Точка опоры». Я сам ведущий был. Собрал политиков, интеллигенцию, бывших бандитов и террористов – всех-всех собрал и сказал им: говорите правду, задавайте вопросы! После этого 20 человек вернулись из леса. Сейчас из Европы штабелями возвращается народ. Штабелями! Наш канал «Грозный» смотрят в Европе, где наших 100 тысяч проживает, в Турции, в Северной Африке, в Сирии, в Саудовской Аравии. И в Москве, конечно, – у меня тут у сестры в квартире «Грозный» хорошо принимается.
– Мне кажется, многим русским тема примирения не очень понятна. С одной стороны, боевиков просят вернуться из леса и прощают им все, что они совершили (при том что за одно только хранение огнестрельного оружия обычно дают два года), а с другой стороны…
Рамзан подхватывает, начинает отвечать, не дослушав вопроса, – видно, догадался, о чем
