Бильжо карикатурного Петровича.
А еще была кукла Лола, ее запустили в производство в 55-м, и пару-тройку лет она замечательно размножалась этаким допотопным клонированием. А в 58-м она вдруг взяла и без вести пропала, не оставив ни следов, ни записки. Может, это всего лишь случайное совпадение и нет тут ни интриги, ни тайны, но вскоре после того как в Европе пропала эта Лола, в Штатах объявилась подозрительно сильно на нее похожая девица, но уже под другим именем – Барби… Дело было в 59-м. Взяться за расследование этого дела? Но истину тут найти будет вряд ли легче, чем золото партии, цена которого едва ли перекрыла б выручку от массовой продажи Барби по всему миру…
Смешно сказать, но та первая Барби была брюнеткой. Но тут понятно, что всякая мало-мальски вменяемая блондинка, желая успешно пропасть без вести, непременно бы перекрасилась, – видно, и Лола исключением не стала. Теперь эту брюнетку Барби за оригинальность и редкость очень уважают коллекционеры.
Продолжение темы: в 66-м на рынке была замечена Барби с набором красок для волос. Следующий судьбоносный шаг был сделан в 67-м. Тогда Барби сделалась куда более подвижной, гибкой и соблазнительной, чем прежде: у нее впервые появилась шарнирная талия. Тысячи ее неповоротливых и неуклюжих предшественниц, как бы частично парализованных, полетели на помойку. Не о той ли Барби 67-го года сказал в свое время поэт Лермонтов: «Я не знал талии более сладострастной и гибкой»? Стоила та вертлявая кукла полтора доллара. Но это – тогда! А сегодня, если вы найдете на своем чердаке эту вот Барби, вам за нее дадут тысяч пять-шесть – если, конечно, она в хорошем состоянии; сохранность оригинальной упаковки – совершенно необходимое условие.
Так она целый год вращала частями тела, и это было загадочно: ведь Барби все это делала молча. В 68-м кукла впервые заговорила – это, вы помните, вообще был революционный год…
Какая участь уготована Барби на ближайшее время? Может, они потерпят поражение и уступят свои позиции какому-то новому образу? Ведь в моду входят пышные дамские формы; входят-входят, и давно уже, да все никак не войдут. Возможно, вернется старушка Бекассин – древняя французская кукла, ей уже около 100 лет. Этой кукле в музее посвящена отдельная экспозиция. Там было уделено немалое внимание роли Бекассин в воспитании подрастающего (впрочем, давно подросшего и угасшего, отчасти затерянного в богадельнях) поколения… Есть и более древняя кандидатка, ей уж за сто, – это пухленькая красавица по имени Брю. Обратите внимание, она в парике из натурального мохера…
Но и это еще не все. Если покопаться в музейных запасниках здесь, на Rue Beaubourg, всласть начихаться там от пыли веков, побыть слоном в посудной лавке – среди миниатюр этого лилипутского, тряпичного мира, – сколько странного, уродливого и яркого попадется вам на глаза, какой загадочной покажется вам таинственная связь между нашей действительностью и кукольной…
Тут странно все. Я писал эти строчки под мелькание картинок в телевизоре, и там вдруг Виктор Степаныч Черномырдин принялся брататься с преступным элементом – куклой, которая была на него убедительной карикатурой. (Архивные кадры из тех времен, когда Черномырдин был большим начальником.) Кукла та молчала, она робела (несмотря на явное сходство с Карабасом-Барабасом), ей так далеко до музейной бесстрастности, покой ей еще только снится…
Армянский коньяк: вкус, знакомый с детства
Накал экзотики в Армении необычайно высок. Особенно для близкой страны, куда можно долететь за три часа безо всякой визы. За пару дней, за длинный уик-энд можно замечательно обернуться, походить по безмятежному ночному Еревану, заглянуть в какой-то из древних монастырей, посидеть в пафосном ресторане, какие любят там открывать эмигранты, напробоваться местных коньяков, которые теперь признаны даже французами (!). Сейчас глобализация, вокруг целый космос напитков, – но ведь есть же история. Я прекрасно помню ту интонацию 70-х: «Какой-какой коньяк? О, армянский!»
И вот сегодня, когда выбор настолько широк, что я бы сузил (это слегка перефразируя Достоевского), на новом витке спирали мы вернулись к тому самому армянскому коньяку…
Предыдущая моя поездка в Армению имела место весной 91-го – Господи, да это ж еще при Советской власти! Здесь тогда стреляли, что меня как репортера очень занимало, но выпить и закусить было нечего, что по-человечески меня немало огорчало.
– Где тут у вас коньячку выпить, шашлыка поесть? – спрашивал я простодушно, избалованный тогдашними московскими кооперативными кафе. На меня смотрели как на идиота. Мы с фотографом в итоге пристроились обедать в столовой МВД, конечно же очень небогатой, а потом в горах в перерыве между боевыми действиями заезжали в деревни и там пили тутовую самогонку, закусывая крестьянскими же припасами. На обратном пути еле протиснулись в самолет – народ летел за сливочным маслом в Москву, везли ящиками, это было тогда роскошным бизнесом. Через сколько-то лет в Давосе, куда слетелась мировая элита покататься на лыжах и обсудить глобальные проблемы, я встретил тогдашнего армянского президента Кочаряна и сказал ему:
– Вот, пожалуйста, Швейцария; тоже ведь маленькая горная республика! Ведь могут же! Неплохо бы разобраться, отчего так, и перенять опыт!
И вот с тех пор прошли считанные годы. Не узнать Армению! Конечно, кругом полно временных трудностей, но жизнь-то идет! Богатые витрины с мировыми брендами, рестораны на каждом углу, такси… Это смутно напомнило мне довоенный Бейрут, который тоже легкий, спокойный, веселый, хотя, правда, и не такой древний. Ереван все-таки основан в 782 году до н. э., он аж на двадцать лет старше Рима! Это как-то впечатляет…
Армения, можно сказать, вошла в Европу, причем с неожиданной стороны, по факту сенсационной. Вскоре после того как мы с Кочаряном вернулись из Давоса (может, это мои слова вдохновили армянского президента, а может, и тот факт, что в конце 90-х годов ХХ века здешние коньяки стали брать призы на выставках во Франции), был подписан договор, и Ереванский коньячный завод вошел в холдинг Pernod Ricard.
Это случилось в 1999 году – ровно через сто лет после того, как армянское коньячное производство перешло к фирме «Н.Л. Шустов и сыновья». Здешние коньяки поставлялись к столу его императорского величества – звучит! Уже и императора нет, а коньяки все живут на благо человечества…
Шустов – это тот самый, который рассылал по Европе агентов; они там ходили по ресторанам и восклицали: «Как?! У вас нет шустовского коньяка? Это просто неприлично! Мы отсюда уходим».
Я разговаривал там с французами, представителями Pernod. Типа, как так получилось – вот Франция всегда протестовала против использования слова «коньяк» в названиях напитков, произведенных за пределами территории Cognac. Они отвечали:
– Латиницей мы армянам не даем писать Cоgnac, а кириллица – совсем другое дело…
В самом деле, Cоgnac и коньяк – совершенно разные вещи… Остроумное решение, компромисс, при котором обе стороны спасли каждая свое лицо и достойно вышли из конфликтной ситуации.
Легко догадаться, что, после того как французы вошли в бизнес, продажи стали расти стремительно.
Название «Армения», чтоб вы знали, дали стране греки. А раньше она, как вы помните из школьных учебников, называлась Урарту. Это значит «народ Ара» – по имени бога Ара. Там между вулканом Арагац и горой Арарат лежит Араратская долина, которая, вообще говоря, расположена на высоте километра над уровнем моря, – это житница всей страны. Остальное – горы, где очень непросто хозяйствовать.
Сам Арарат очень близок… От границы до него 15 километров по прямой. Когда смотришь откуда-нибудь сверху – в горной стране, как Армения, найти такую точку зрения несложно, – то видишь: блестит вдалеке Аракс, там проходит граница с Турцией, которую охраняют российские погранотряды. Русских в Армении любят, и это так трогательно: где еще осталось такое?
Аракс – это хорошо, на него смотреть просто приятно. А вон Арарат; тут посложней чувства, позаковыристей. Туда ведь причалил ковчег Ноя. Он привез не только тварей, но и семена. И – внимание! – лозу. И вот отсюда, с лозы из Ноева ковчега, гордо рассказывали мне армяне, и пошло по всему миру виноделие. Была еще версия о причастности к этому делу древних укров, но я, будучи в гостях, тактично смолчал. Разве только спросил скромно:
– А откуда он лозу привез, сам-то где взял?
– Про это история умалчивает.
