– То есть ты думаешь, что смог бы так провести остаток жизни?
– Наверно, да. Нашел бы какое-то себе занятие. Книжки бы писал.
– Тоже верно. Вон писатель Галковский же сидит в Праге, пишет в Интернете книги и прекрасно себя чувствует – правда, что-то давно про него не слышно.
– Писать, чтобы себя занять, – это нормально.
– Как мне говорил Родионов (ну знаешь, банк «Империал»), «Россия такая страна, что из нее нельзя убежать, потому что если побежишь, то тебя все равно догонят, найдут и все предъявят. Поэтому надо оставаться в России и в ней драться до конца». Так что он окончательно не сваливает, а мотается между Москвой и Люксембургом. И говорит, что очень понимает Ходора – тот как раз решил до конца сражаться. А Береза ему кажется смешным. Хотя над Березой, по-моему, не смеются. Или смеются?
– Да нет. Никто не смеется. Чего над ним смеяться? Как Береза-то свалить – поди херово. У него под ярд денег, он живет себе спокойненько с решением суда о том, что его не выдадут никогда. Ну, смейтесь, голытьба босоногая, лапотная… Я, кстати, недавно вычитал замечательное выражение: «Честность – тщеславие бедных».
– Красиво. Что, значит, еще у нас? Бомбят Югославию, Примаков принципиальность свою демонстрирует. 75 человек погибли от удара авиации НАТО на юге Косова. Шум был, помнишь? Но такой вялый шум, тихий. Юпитеру позволено убивать мирных граждан, а быку – нет. Вот и сейчас израильтяне бомбили лагерь палестинских беженцев, там дети погибли – но никто из демократов особенно не блажит по этому поводу, это ж не мы в Чечне, в самом деле. Далее по 99-му году. «Назначение Черномырдина чрезвычайным представителем президента по Югославии». Была такая страна…
– Она и сейчас есть.
– Ладно!
– Есть. Называется Союзная Республика Югославия. Состоит из Сербии и Черногории.
– Как, Черногория разве еще не вышла? (На тот момент еще нет. –
– Ну вот-вот выйдет. Но и так уже очень большие права у нее – автономия и так далее. Знаешь, какая валюта в Черногории?
– Динар? А, вспомнил, – марка!
– Немецкая! Смешно! В Германии ее уже нету, а там, на Балканах, – она есть.
– Да ладно! Ни хера себе…
– Это надо проверить. Но если это так, то смешно. Хотя вряд ли. Наверное, уже евро…
– И тут же в 99-м Гаагский суд признал президента Югославии Милошевича военным преступником. «Завершение военной агрессии НАТО против Югославии».
– А что там сейчас с судом над Милошевичем?
– Как-то идет, по-моему, потихоньку.
– Энтузиазм пропал, как-то ему нечего предъявить.
– А как судить представителя суверенной страны? Хер знает. Он же помазанник Божий. Должен перед Богом отвечать по идее. Если удастся доказать – а к тому и идет, – что Милошевич исполнял волю народа своего, то получится, что американцы судят чужой народ. Противопоставляют себя воле Божьей и промыслу. Ну, на геноцид это, может, и не потянет, но все же некрасиво как-то. Явное превышение полномочий.
– Ну, там эта Карла дель Понте должна придумать, как судить. Она такая… Начала банкиров сажать в Швейцарии. Так ее тогда быстренько из Швейцарии в Гаагу.
– Так что же Милошевич? Вот он президент себе и президент. Как его судить? Какая-то здесь системная ошибка. Когда люди начинают превышать свои полномочия, то начинается лажа. Система начинает разваливаться к такой-то матери. Американцы, мне кажется, сейчас сами не очень понимают, что происходит в мире и что им надо делать после того, как они взялись за гуж. Говорят: «Мы самые главные, самые крутые, бабки есть». Им отвечают: ну хорошо, давайте покажите, на что вы способны. Они берутся за дело… И получается медведь на пасеке. Ульи все разворотил: я самый крутой здесь!
– Да кто спорит-то, да?
– Да, а дальше что? Вот я не являюсь носителем антиамериканских настроений, наоборот, я довольно тепло отношусь к американцам (и я в этом отношении довольно одинок – причем и в России, и в Европе я это одиночество ощущаю), они такие забавные, сделали себе страну нормальную. Но она не может выйти из образа большого начальника… Вот и тебе это не удается… Такое бывает со странами и с отдельными людьми.
– Мне не удается?
– Тебе – нет. Что бы ты ни делал, как бы ни старался…
– Ни хера. Я с этим не соглашаюсь. У меня это было до того, как я стал большим начальником.
– Ну, тогда это могло смотреться как придурь кандидата наук.
– Так. А сейчас это смотрится как придурь кого?
– Точно не могу сказать. Да это и не важно. Главное, что ты не можешь выйти из образа. Большой начальник, и все тут. Со стороны это выглядит так, что человеческая порода якобы состоит из тебя, твоей жены и твоих подчиненных. И когда некто не ведет себя как твой подчиненный, тебе это кажется злостным нарушением миропорядка. Это тебе как личное оскорбление. Я не знаю, насколько это поддается корректировке – и поддается ли вообще. Хотя в моем случае это дает положительный эффект. Я ведь работаю в этом смысле над собой.
– А у тебя это тоже?
– Ну конечно. Куда ж без этого. Сейчас я это с помощью младшей дочки искореняю. К примеру, говорю ей: а что у тебя раскиданы игрушки? Собрала бы. Она так сладко улыбается: папа, если тебе не нравится здесь, ты можешь пойти в свою комнатку.
– Ха-ха!
– И я вместо того чтобы орать: «Ты как перед подпоручиком стоишь?» – ухожу. Она права. Или там позвонишь откуда, спросишь ее: ну, ты соскучилась по мне? – Еще нет. Завтра соскучусь. – Хорошо, тогда на сегодня все, я завтра тебе позвоню. В самом деле, нельзя же день и ночь быть начальником. Со всеми, кто попадает под руку… По любому поводу… Всех учить, всех чем-нибудь попрекать. Хвастаться. Наезжать. Орать. И так далее… Короче, с Милошевичем чего-то не то получилось. Он защищал все-таки какие-то идеалы, родину, на его стороне было большинство, парламент, министры. Это ж не то что некто напился, вышел на улицу и начал бензопилой резать в Техасе прохожих…
– Или в тюрьме е…ать пленных иракцев.
– Да. Мне кажется, Милошевич вряд ли занимался анальным сексом с иракцами в тюрьме.
– Надев им мешок на голову. И даже таких приказов не отдавал. Я уверен. Ему было кого е…ать.
– Мне кажется, что максимум, что было бы корректно допустить в отношении его, это сказать: «Милошевич, с тобой нам непонятно что делать, поэтому ты у себя на вилле сиди и за пределы своей югославской Барвихи, пожалуйста, не вылезай, пока мы чего-нибудь не придумаем. Просим тебя оттуда не вылезать. Иначе мы будем вынуждены тебя арестовать».
– Как Хрущева? Не, не так. Его надо посадить где-нибудь под Флоридой. Чтобы у него не было возможности какое-нибудь восстание поднять или переворот произвести. А так он будет живым укором для югославов. Пусть будет жив. А вот нашего царя евреи расстреляли.
– Русские тоже там были. Белобородов, к примеру.
– Ну хорошо. Русские сами расстреляли своего собственного царя.
– Да. Все-таки русские. Надо так, видимо, формулировать. Как это ни досадно.
– А немцы – более продвинутая нация. Они его выслали в Голландию. Вильгельма Второго-то.
– А немцу как стыдно быть засланным в такую страну мелкую!
– И он там жил. И даже послал поздравительную телеграмму Гитлеру в связи с избранием его канцлером.
– Имел право. Он же не знал еще про Дахау. Человека избрали, народ оказал доверие – надо поздравить, по понятиям.
