потоков слез и рыданий, шмыгая носом, присоединилась к просьбе, и Манве купился. Для начала он назначил за Мелькором оперативное сопровождение, но Мелькор как опытный рецидивист быстро усыпил бдительность стражей, и надзор был снят. Впрочем, поверили ему не все. Ульмо по-прежнему с Мелькором не разговаривал, а Тулкас при встрече сжимал кулаки и кричал:
– Гы-гы-гы, петух запроволочный, все одно недолго паинькой продержишься, и тогда я тебя сделаю!
А Мелькор и вправду держался паинькой, старательно втирался в доверие к эльфам, и распускал слухи, что они с самим Феанором в натуре кореша. Но на самом деле Феанор Мелькора не любил и при случае обзывал Морготом, видя в нем соперника и конкурента. Свободное же от обзывательств время у Феанора уходило на работу. В своей лаборатории он создал самое свое знаменитое творение – три сильмариля, похожие на алмаз кристаллы, в которых горел смешанный свет обоих деревьев. Даже исчезающе малая интенсивность накачки давала в них мощное излучение, и все достижения лазерной технологии последующих времен не могли превзойти сильмарилей. Есть подозрение, что это удалось Феанору случайно, и не удивительно, что он дорожил этими уникальными образцами, оказавшимися в его руках. Правда Мелькор тоже хотел бы дорожить чем-нибудь таким, а поскольку промышленное производство сильмарилей не планировалось, черная страсть разгорелась в его гнусной душе. И Мелькор начал действовать. Знаменитая фраза «разделяй и властвуй» тогда еще не была сказана вслух, но сама идея витала в воздухе, и Мелькор для начала научил одних эльфов делать мечи, а другим, указав на это, пояснил, что нужно ответить стратегическим паритетом, и вскоре по всему Валинору задымили кузницы, из которых тоннами вывозили мечи, сабли, шпаги, топоры, штык-ножи и бронежилеты. Валар ничего не замечали. Затем Мелькор собрал митинг, на котором выступил с резкой критикой Валар за то, что Средиземье оставлено каким-то там смертным людям. Валар опять это прошляпили. Следующим шагом Мелькора была публикация документов, из которых следовало, что Фингольфин с сыновьями задумал убрать Феанора при поддержке валар, которым нужны сильмарили. Фингольфину же с братом он подкинул информацию о том, что Феанор готовит их изгнание, причем самое обидное, что, по логике вещей, и то и другое было очень похоже на правду. Валар признаков жизни по-прежнему не подавали. Начались беспорядки, и Финве созвал сыновей на совет. Первым приехал Фингольфин, и с ходу принялся жаловаться на Феанора, но тот был легок на помине. С непривычки цепляясь мечом за шторы и грозно поблескивая шлемом, он вошел, когда брат был на самом патетическом месте в своей речи. Последовала безобразная сцена, во время которой Феанор махал мечом и грозился всех порезать. Фингольфин благоразумно промолчал, и при первой же возможности сбежал искать брата. Только теперь валар поняли, что нет мира под деревьями. Последовали оргвыводы: Феанор был взят под стражу, а у остальных участников беспорядков была взята подписка о невыезде. Поскольку же в беспорядках участвовал практически весь нольдор, получилось, что впервые в истории невыездным был объявлен целый народ.
После первых же допросов прояснилась роль Мелькора, и Тулкас, радостно хохоча, побежал его ловить. Но Феанора не отпустили – он был признан виновным в незаконном изготовлении и ношении холодного оружия, вооруженном шантаже и оскорблении величества. Учитывая соотношение смягчающих и отягчающих обстоятельств, ему присудили двенадцать лет высылки с намордником – сущие пустяки для бессмертного эльфа. Но Феанор оскорбился, окончательно обиделся на брата, и в таком вот настроении был этапирован в изгнание. Финве, позабыв королевское достоинство, отправился за ним, бросив царство на Фингольфина.
Через некоторое время туда добрался и Мелькор, обдуривший Тулкаса как мальчика с помощью дешевых факирских трюков, и принялся за демагогию. Он льстил, грозил, врал, говорил правду – делал все, чтобы привлечь Феанора на свою сторону, но в пылу проговорился, и Феанор понял его игру. Он назвал Мелькора козлом, спустил с лестницы – это могучего Валара-то, вот позор, а Финве, поняв, что это хорошо не кончится, послал вне расписания оперативную сводку для Манве.
Валар, по своей укоренившейся привычке, держали совет, и лишь только Тулкас дергался, когда приходили сообщения, что кого-то похожего на Мелькора видели то тут то там. Тени удлиннялись, а потом, когда стало ясно, что Мелькор покинул Валинор, они снова укоротились. Но в воздухе уже попахивало нехорошим.
Об омрачении Валинора
Дальновидец и прозорливец Манве мудро вычислил, что Мелькор отправится в развалины своей старой базы, на север. Но подлый Мелькор отправился на юг, заставив таким образом Тулкаса и Ороме впустую оглашать полярные просторы цоканьем подков и дурацким смехом.
В те времена на югах проживала некая Унголиант, кадавр, неудовлетворенный желудочно, и Мелькор предложил ей контракт: она делает все, что ему нужно, а он ей дает все, что она пожелает. Юридическая безграмотность в те времена была ужасной, и туманная формулировка не вызвала протестов. Унголиант в совершенстве владела технологией СТЕЛС, и, накрывшись, плащ-палаткой со свето-радиопоглощающим покрытием, они с Мелькором пошли заходить с тыла.
Момент был выбран удачно – Манве, чтобы сгладить впечатление от недавнего разгона демонстраций, задумал устроить Праздник Урожая. К тому же смутное предчувствие шевелилось в нем и создавало неприятное ощущение. «Пусть порадуются, – думал Манве, глядя на веселых эльфов, – в последний-то раз…». И вправду, нольдор и ваньяр нарадовались вволю, и к вечеру на улицах не осталось ни одного эльфа, стоящего на ногах, все лежали и спали. Лишь из-за гор, со стороны селений бестолковых телери, еще слышались музыка и песни. Для создания вящего эффекта безмятежности на гулянку было приказано явится и Феанору, и он подчинился, но прибыл в нарочито драном ватнике и стоптанных кирзачах, а Финве сказал:
– Я король, и я же отец врага народа. Неудобно как-то. Вот снимете с парня судимость, тогда и царить приду.
«Ага, – подумал и.о. короля Фингольфин. – Я прямо исстрадался, жду – не дождусь, когда же ты меня обратно с трона погонишь.» Но потом, по ходу пира, становясь все более и более радостным, он расчувствовался, и нахлынули на Фингольфина братские чувства.
– Феанорчик, братан, ты уж извини… Вот видишь меч? Так я его сейчас сломаю. Тьфу ты, не ломается, зараза, ну ладно. Я для тебя теперь что хошь сделаю – ну хочешь, вот еще налью? И пойду с тобой куда угодно тоже…
Трезвый и, как следствие, мрачный Феанор злобно смотрел на брата, ничего не говоря.
А в это время Мелькор и Унголиант, принявшая образ огромной паучихи, подбирались к деревьям, и наконец она вонзила в них свой черный клюв, высасывая свет, а Мелькор радостно прыгал рядом и тыкал в стволы копьем, приговаривая: «Так тебе и надо, мало шоколада!» – непонятно кого имея в виду – Илюватора или Манве. Так в Валинор пришла тьма. Песни смолкли, танцы прекратились, а тени удлиннились неимоверно. В наступившей темноте были слышны только причитания телери, которым вновь что-то не нравилось.
Но Манве со своего высокого трона посмотрел вдаль, и взгляд его пронзил ночь, и там, за мраком, он увидел низколетящий высокоскоростной объект. И понял Манве, что Мелькор приходил и ушел, так же ясно, как Штирлиц в аналогичной ситуации ясно и уверенно опознал лыжников. Началось преследование, но Унголиант отстрелила пакет инфракрасных ловушек, и еще долго бегал в темноте Тулкас, нанося удары в пустоту. Мщение Мелькора свершилось.
Тем временем в Валиноре сработала система аварийного освещения – на небе загорелись звезды. Эльфы, наконец, смогли найти дорогу к валарской резиденции, и окружили ее толпой, еле сдерживаемой охраной. Яванна, осмотрев деревья, сообщила:
– Плохо дело. У меня запчастей нет, разве что стрельнуть у кого… Я, конечно, ничего такого в виду не имею, но вот сильмарили как раз бы подошли.
И тогда заговорил Манве:
– Осужденный Феанор, вам команда ясна?
Но Феанор молчал. Тогда в разговор вступил грозно ухмыляющийся Тулкас:
