Серебров тоже увидел мотоциклистов и понял, что ситуация обострилась и только внезапность и стремительные действия могут привести к успеху. От охраны исходила главная опасность. В план, который он загодя продумал и заранее наметил, надо вносить изменения.
– Всем внимание! – крикнул Старков и добавил морской и привычной терминологией: – Вариант два! Гранаты товсь!
Дальнейшие события произошли быстро, в считанные секунды. Бой был скоротечным. Едва машина с мотоциклистами поравнялась с засадой, как под колеса и в охрану полетели гранаты. И одномоментно, с гулко ухнувшими взрывами, затрещали автоматы.
Граната, пущенная Серебровым метко и расчетливо, угодила под передние колеса лимузина и взорвалась под мотором. Длинная черная машина неестественно дернулась, словно внезапно напоролась на невидимую стену, чуть подпрыгнула, вздыбилась передком, подброшенная силой взрыва, плюхнулась на землю своим железным брюхом уже без передних колес, со скрежетом развернулась поперек дороги и завалилась набок.
Две другие гранаты разорвались позади машины. Одна угодила в гущу мотоциклистов и разметала их в разные стороны дороги. Вслед за взрывами торопливо загремели автоматные выстрелы, точным и секущим огнем поражая наповал и охрану и тех, кто находился в машине.
Не прошло и минуты, как все было кончено. Погасли фары, прекратились всплески огня из стволов автоматов. Навалилась темнота ночи. Лишь море гулко грохотало, бросая волны на берег, да ветер порывисто швырял охапками мокрый холодный снег на поселок, на дорогу, на завалившуюся машину, на бездыханных охранников-мотоциклистов и остужал радостно разгоряченные лица разведчиков.
Алексей Громов, сжимая автомат, ладонями чувствовал приятное тепло, которое исходило от разогретого стрельбой оружия. Чуть в стороне стояли Иван Петров и Усман Зарипов, с наведенными на машину автоматами.
Серебров дал условный знак, и Юрченко с Артавкиным, пригибаясь, держа автоматы наизготовке, с двух сторон приблизились к темной штабной машине. В ней не было слышно ни звуки. Юрченко распахнул переднюю дверцу, и ему под ноги вывалилось тело убитого. Тускло сверкнули на шинели офицерские погоны. Из машины пахнуло теплом, запахом крови и спиртным перегаром. Шофер уткнулся окровавленной головой в разбитое переднее стекло.
Артавкин рывком раскрыл заднюю дверцу машины. На кожаном мягком кресле кто-то лежал в шинели скрючившись, головой к противоположной дверце. То ли живой, то ли мертвый. Григорий дважды резко ткнул его дулом автомата. Немец глухо ойкнул от боли. Живой! Артавкин отступил и вскинул автомат.
– Хенде хох! Руки вверх!
Немец не шевелился. Подскочил Юрченко, сорвал у него с пояса кобуру с пистолетом и выволок из автомашины. Тот встал на ноги и послушно задрал кверху обе руки. От немца несло перегаром.
– Пьяный, гад! – выругался Юрченко.
На плечах добротной шинели тускло светились витые генеральские погоны. Юрчено быстро обыскал немца. Вынул из бокового кармана маленький браунинг.
– Командир, один живой! – крикнул Артавкин. – Генерал!
Новость обрадовала Сереброва. Захватить живого генерала далеко не так просто, и Вадим не помнит, чтобы кому-то из разведчиков флота удавалось доставлять такого знатного и ценного «языка». Хоть что-то важное группа сделала в тылу!
Он поспешил к машине. Включил свой фонарик, направил пучок света в лицо немца и замер. Серебров смотрел и верил и не верил своим глазам. Перед ним был человек, лицо которого он еще совсем недавно старательно изучал и запоминал по фотографиям в штабе разведывательного управления флота. Среднего роста…Лицо полное, но некруглое… Нос прямой, под носом маленькие усики, как у Гитлера. Массивный тяжелый подбородок… Неужели это он? Тот самый, ради захвата которого и высадились на Керченском полуострове? Не может быть!.. Неужели им так просто и легко удалось его заарканить?
– Вильгельм Гюнтер фон Штайнгарт? – спросил Серебров, придавая голосу твердость и властность.
Генерал, услышав свое имя и фамилию, вскинул голову и оторопело уставился взглядом в русского. Хмель мгновенно улетучился из него. Что это были русские, он не сомневался. Нисколько не сомневался! Предчувствия не обманули его. Случилось то, чего он так опасался. Еще там, под Керчью, в штабе корпуса, когда генерал фон Шпонек получил известие, что русские десантники ворвались в пригород Керчи, генерал-лейтенант Гюнтер фон Штейнгарт почувствовал опасность. И поспешил убраться из опасной зоны, поскорее уехать в тыловую и уютную Феодосию. И на тебе! Избежал опасности! Поторопился себе на горе. Поспешил, чтобы попасться русским прямо в руки.
– Вильгельм Гюнтер фон Штейнгарт? – повторил вопрос Серебров.
На него были направлены дула трех автоматов. Отпираться бессмысленно. Его узнали. Значит, охотились русские разведчики именно за его персоной… И еще одно важное открытие, которое он сделал в эти секунды: в штабе корпуса есть предатель. Тайный агент! Он успел сообщить русским о его отъезде. Иначе откуда они могли знать и поджидать его именно на этой дороге?
– Да, я есть Гюнтер фон Штейнгарт, – выдавил он из себя признание.
Серебров кивнул. Он получил подтверждение из уст самого генерала. Но внешне ни один мускул не дрогнул на его обветренном лице, словно ему часто приходилось брать в плен генералов. А в душе он ликовал! Надо же, как здорово подфартило!
– Громов, сюда! – повелел Серебров.
Алексей и без приказа уже подходил к пленному генералу.
– Переведи генералу, что мы – русские разведчики! Советуем ему вести себя благоразумно! Если генерал будет благоразумен, то мы гарантируем ему, что он останется в живых!
Алексей Громов перевел генералу слова Сереброва.
Гюнтер фон Штейнгарт понимающе закивал:
– Йа, йа! Да, да! Он на все согласен!
Ветер распахивал полы добротной шинели на меху, швырял в лицо мокрый снег и по одеревеневшему от страха лицу генерала скатывались то ли растаявшие снежинки, то ли горькие слезы обиды и глубокой печали.
– Переведи ему, что он может опустить руки, – сказал Серебров.
Алексей Громов перевел, и генерал, одобрительно кивнув, послушно опустил руки.
– Артавкин, обыскать машину! – велел Серебров.
Григорий вскрыл багажник – из него приятно пахнуло копченой рыбой. Моряк извлек из багажника увесистую картонную коробку с копченой рыбой, аккуратно завернутые в бумагу два осетра и севрюгу. Потом обследовал заднее сиденье и вытащил пухлый кожаный портфель.
Увидев свой портфель, генерал чуть не застонал. Ну зачем он возил с собой секретные документы?! Почему не послушался доброго совета подполковника фон Альфена, разбитного коменданта Феодосии, предлагавшего оставить их, особенно зеленую папку с грифом «Совершенно секретно», надежно заперев в стальном сейфе, а ключи взять с собой?
– Командир, портфелюга с документами! – доложил Артавкин.
– Передай Громову, пусть разберется! – велел Серебров. – Отходим в блиндаж!
И тут внезапно произошло то, чего никто не предполагал и даже не мог себе вообразить. Со стороны блиндажа на фоне темно-серого неба вырос четкий черный силуэт немецкого солдата с автоматом в руках. Раздался громкий властный окрик:
– Руки вверх! Хенде хох!
И воздух резанула автоматная очередь.
Гидрограф Усман Зарипов, который находился ближе других к этому внезапно появившемуся немцу, удивленно вскрикнул и, выпуская из рук оружие, плашмя повалился на землю. Тут же, согнувшись пополам, схватившись руками за грудь, беззвучно упал и Семен Юрченко.
– Ложись! – автоматически выкрикнул команду Серебров.
Алексей Громов одним прыжком очутился рядом с генералом. Алексей цепко ухватился за его шинель, привычно сделал подсечку и повалил плотного немца на мокрую мерзлую землю. А сам навалился сверху, своим телом прикрывая и спасая его.
Генерал забился в крепких руках Громова, пытаясь одолеть, освободиться и отчаянно, с хрипотой в
