В ту же ночь, едва узники барака заснули тяжелым сном, Алексей толкнул локтем Леонида.
– Пошли.
В умывальне их поджидал Вячеслав Железняк. Втроем они, крадучись, вышли из барака. Стояла темная душная ночь. То там, то здесь на сторожевых вышках вспыхивали прожекторы и, казалось, длинными желтыми руками торопливо шарили по лагерю. Когда они гасли, то темнота становилась еще гуще.
Им предстоял трудный путь. Нужно пробраться в другой конец лагеря и вернуться в котельную. Там, в маленькой каморке, их поджидает капо котельной политзаключенный немец Краузе. Он согласился помочь.
Первым шел Железняк. За ним, на некотором расстоянии, Алексей и Леонид. Где ползком, где прижимаясь к стене барака, озираясь и чутко вслушиваясь в напряженную тишину, они упрямо продвигались к котельной. Каждый думал об одном и том же: «Только бы не попасться!»
Не попасться в луч прожектора, не напороться на охранников, которые бродят по лагерю. За хождение по лагерю после отбоя – смерть.
Котельная находится неподалеку от крематория, низкого, приземистого здания, огороженного высоким деревянным забором. Там круглые сутки идет работа. В темноте ночи не видно, как из трубы валит черный дым. Только изредка выскакивают снопы искр да жуткий тошнотворный запах жженых волос и горелого мяса разносится по всему лагерю.
В тесной каморке Краузе тускло светит электрическая лампочка. Окно и дверь занавешены одеялами.
– Желаю удачи, – говорит капо, и его долговязая фигура исчезает в дверях.
Краузе будет до подъема бродить возле барака и в случае опасности подаст сигнал.
Леонид вытащил из кармана свернутый листок бумаги и разгладил его ладонью. Это была схема простейшего радиоприемника, та самая, которую начертил Лохманн. Вячеслав достал припрятанные детали. Алексей сверил наличие деталей со схемой. И улыбнулся.
– Полный комплект!
Впервые за годы плена у него было радостно на душе. Друзья приступили к сборке приемника. Это была тонкая и чертовски сложная работа. Никто из них троих никогда раньше не занимался радиотехникой. Никто из них не был даже простым радиолюбителем. Они работали всего лишь электромонтерами. Но если надо, если очень надо, человек может совершить чудеса, открыть заново то, что уже открыто, познать то, чего он еще не знает, изобрести и сделать своими руками то, чего никогда раньше не делал.
Пять ночей, пять утомительно напряженных и страшно коротких ночей провели они в тесной каморке капо котельной. На исходе пятой ночи припаяли последний конденсатор, и Алексей вытер рукавом куртки со лба капли пота.
– Кажись, все…
Наступила долгожданная минута. Приемник наконец собран. Осталось главное – испытать его…
Железняк, волнуясь, втыкает две иголки в электропроводку и на них нанизывает зачищенные концы шнура.
Проходят напряженные секунды, и в лампе засветились волоски. Послышался тихий характерный шум действующего радиоприемника. Кажется, работает!
Друзья радостно переглянулись. Алексей торопливо надевает наушники. Слышен шум. Доносятся какие-то потрескивания. Алексей поворачивает ручку настройки. Сейчас он услышит Москву! Но шум не прекращается. Лысенко напрягает слух, однако ничего иного, кроме шума, приемник не ловит. По хмурому лицу Алексея друзья поняли все.
– Дай-ка мне, – Железняк нервно прикладывает к уху наушники. Вертит ручку настройки. Долго вслушивается, но ничего похожего на человеческую речь, на музыку не доносится из эфира. Вячеслав, вздохнув, протягивает наушники Леониду. – На…
Драпкин махнул рукой.
– Не надо…
Наступила сумрачная тишина. Только предательски попискивал приемник. Узники долго смотрели на аппарат, и каждый напряженно думал. Да, приемник, несмотря на все их старания, не ожил, не «заговорил». Значит, допущена неточность в сборке. Что-то поставили не так, неправильно. Но в чем ошибка? Где она? На этот мучительный вопрос никто из них ответить не мог…
Усталость, накопленная за пять бессонных ночей, разом навалилась на плечи.
Спрятав приемник, друзья молча отправились в свой барак. Обратный путь, впервые за пять ночей, показался им бесконечным.
В умывальне, перед тем как разойтись по своим нарам, Лысенко сказал:
– А все-таки он работает. Надо только найти радиста. Настоящего.
Глава вторая
Майор СС доктор Адольф Говен пригладил маленькой ладонью напомаженные светло-каштановые волосы, одернул френч и шагнул в приемную коменданта концентрационного лагеря Бухенвальд. Нижние чины дружно вскочили и вытянулись. Майор небрежным кивком ответил на приветствия и прошел к столу адъютанта. Адъютант, давно выросший из лейтенантского возраста, но все еще носивший погоны унтерштурмфюрера, тридцатипятилетний Ганс Бунгеллер, окинул майора равнодушным взглядом и подчеркнуто вежливо предложил подождать.
– Полковник занят, герр майор.
И, давая понять, что разговор окончен, повернулся к Густу – гладко выбритому, пышущему здоровьем старшему лейтенанту СС.
