амазонки, они оставляли у себя девочек, а мальчиков, родившихся от такого брака, отдавали отцам.
В 1621 году в составе посольства, направлявшегося в Эфиопию, был португальский монах Франциско Альварес. По его словам, на границе царства Дамут и Гоража обитали женщины-воительницы. “Эти женщины, — писал он, — храбрые и отличные воины. Они искусные стрелки из лука. Мужья этих женщин не являются воинами, потому что женщины не разрешают им владеть оружием”.
Причерноморье и Африка были не единственным прибежищем последних из амазонок. О каком-то “народе женщин”, обитавшем в северных районах Европы, писал Тацит. Историограф Карла Великого Павел Дьякон упоминал воительниц-амазонок в своей “Истории лангобардов”. Во время продвижения лангобардов на юг амазонки преградили воинам путь через реку. Только после единоборства одной из амазонок с вождем лангобардов амазонки вынуждены были пропустить их. “От некоторых людей, — заключает Павел Дьякон, — я слыхал, что народ этих женщин существует по сегодняшний день”.
О каком же “народе женщин” писал историограф Карла Великого? Оказывается, именно тогда, в VIII веке, на территории Чехии возникла своего рода вольница, нечто вроде Запорожской сечи, с той только разницей, что состояла она из женщин. Воинственно настроенные женщины подняли восстание и объединились в отряды, наводившие страх на окрестных жителей. Время от времени они совершали лихие набеги, захватывая в плен мужчин, обращая их в рабство. Резиденцией этих амазонок был “Замок девственниц” на горе Видолве. Целых восемь лет женщины со своей предводительницей Властой отвергали все предложения о мире князя Пржемысла.
Как-то случилось так, что в тех местах проходил с войском некий герцог. Герцог был храбр и презирал благоразумие. Напрасно предупреждали его и советовали обойти эти края стороной. Он счел, что бояться женщин недостойно рыцаря. Герцог раскаялся в этом, когда лучшие из его воинов оказались убитыми женщинами-воительницами, внезапно напавшими на один из его отрядов. Но теперь герцог тем более не мог отступить. Быть побежденным стыдно, но тем постыднее быть побежденным женщинами! Рыцари, бывшие с ним, не хуже герцога понимали это. Они предпочли бы скорее умереть, чем стать посмешищем в глазах всех, кто знал их. Войско герцога осадило замок.
За все годы, что женщины владычествовали над окружающей равниной, такого не случалось ни разу. Нападающей стороной обычно были они. Замок не был готов к обороне, запасы продовольствия и воды стали вскоре подходить к концу.
Шла пятая неделя осады, когда натиск нападающих стал почему-то ослабевать, и наконец стычки почти совсем прекратились. Может, герцог и его люди решили отступиться и уйти?
На рассвете серебряный звук сигнальной трубы прозвучал у северной стены замка. Два всадника были видны в раннем утреннем свете: горнист с белым флагом и оруженосец. Оруженосец держал над головой большой белый конверт с личной печатью герцога. Это был ультиматум. Женщинам предлагали не мир им предлагали капитуляцию. В случае согласия их ждала не смерть, даже не позорный плен — они вольны были удалиться в любой из окрестных монастырей, чтобы молитвой и послушанием искупить свои насилия и злодейства.
Власта размышляла недолго. Срок ультиматума еще не истек, как с крепостных стен были сброшены два десятка обезглавленных пленных, все, кто оказался в замке. Ворота замка распахнулись, и всадницы устремились на осаждавших. Женщины яростно сражались, пока последняя из них не пала на копья солдат.
Герцогу досталась сомнительная слава победителя женщин. Трудно сказать, было ли это лучше дурной славы побежденного женщинами.
Однако история европейских амазонок не кончается на этом. Через два века о каком-то “городе женщин” писал арабский ученый Абу-Обейд аль Бакри (1040–1094): “На запад от русов находится город женщин, они владеют землями и невольниками… Они ездят верхом, лично выступают в войне и отличаются смелостью и храбростью”.
Что же касается чешских амазонок, то блистательная победа герцога не положила конец воинственности женщин в этих краях. Шесть веков спустя подобную же общину женщин-воительниц застал в Чехии итальянский поэт Сильвио Пикколомини (1405–1464), ставший позднее папой Пием II. Согласно его рассказу, женщины эти отличались необычайной храбростью. В одном из своих трудов будущий римский папа посвятил женщинам-амазонкам целую главу. Он писал, что чешские амазонки осуществляли в отношении своих мужчин свирепую диктатуру.
В истории человечества был период Великих географических открытий, когда люди открывали мир, в котором они живут: земной шар. Разные причины и обстоятельства побуждали их делать это. Одни искали пряности, другие — сокровища, третьи мечтали оставить на карте свое имя. Но в перечне этих причин есть одна, представляющаяся довольно странной. Речь идет о тех, кто, отправляясь в далекое н опасное путешествие, ожидал найти амазонок, легендарное царство, где жили одни женщины. Надеясь на встречу с прелестными амазонками, о свирепости которых не могли не слышать, они покидали собственных жен и возлюбленных, нередко навсегда.
Впервые об экспедиции, отправившейся на поиски амазонок, упоминается в сочинениях арабского автора Ибрахнма ибн-Вашифшаха, жившего в VIII веке. Он рассказывает о некоем острове женщин, расположенном “на границе китайского моря”. “Однажды, — пишет ибн-Вашиф, — к ним попал один мужчина. Они хотели его убить, но одна из женщин сжалилась, посадила его на бревно и пустила в море. Волны и ветер отнесли его к Китаю. Он явился к китайскому царю и рассказал об этом острове. Царь послал на поиски острова корабли, но трехлетние розыски остались безрезультатными”.
Когда была открыта Америка, среди прочих удивительных вещей, о которых услышали здесь европейцы, были рассказы об амазонках. Извилистыми, сложными путями сведения эти достигли Парижа, Лондона, Лиссабона.
В 1612 году пиратский капер напал в Ла-Манше на французский парусный корабль и захватил его. Такое было обычным делом в те времена. Среди пленников оказался индеец из Южной Америки, который довольно бегло говорил по-французски. Ценности с точки зрения выкупа он собою не представлял, и, очевидно, поэтому пираты его не задержали. Вскоре ему удалось добраться до Франции. Имя индейца было Капок, он был сыном вождя одного из племен, населявших территорию Бразилии.
Во Франции он разыскал замок в Пуатоне и сказал, что хочет видеть госпожу. Маркиза поднесла к глазам лорнет и критически осмотрела его с головы до ног.
— Вас прислал мои муж, маркиз де Россили?
Да, это был гонец маркиза, который уже много лет находился в Бразилии. Капок сообщил, что муж ее жив, здоров и передает ей тысячи приветов. Однако Капок был не только вестником, но и подарком, живым экзотическим подарком из далекой и удивительной страны. Правда, живя в замке, он не сразу понял это.
Дни в поместье текли ровно и размеренно. Время от времени происходили мелкие события — сгорел амбар, убежал молодой священник с прихожанкой… Как-то большая свинья попала в старый крепостной ров, и ее никак не могли вытащить оттуда. Маркиза приказала Капоку помочь слугам. Сын вождя пожал плечами и отвернулся. Взбешенная маркиза осыпала его бранью и упреками, но Капок был невозмутим и, казалось, не слышал ни одного слова. Вечером того же дня, ни с кем не простившись, он покинул замок.
Чувство собственного достоинства и гордость Капока основывались не только на том, что он был сыном вождя. В его жилах текла кровь легендарных амазонок Южной Америки.
Капок добрался до Парижа. Он был один, высокий, бронзовый человек в этом огромном, чужом городе. Напрасно обивал он пороги сановников и важных господ с просьбой отправить его на родину. Никому не было дела до этого человека и до судьбы, забросившей его в Париж. Но велика сила случая. Однажды в квартале капуцинов из окна кареты его окликнул какой-то господин. Капок узнал его, они обнялись. Это был Жан де Мок, в прошлом лейтенант маркиза де Россили. Он хорошо знал Капока и его отца, вождя племени тупинамбас.
