человеком Фауре Павона. Не привыкший к условиям на заболоченных коралловых островках, он страшно страдал от москитов. И все оказалось напрасным: те, кого он ждал, не пришли.
В следующую ночь Рамиро, расчесавший лицо, шею и руки до крови, в третьем часу забыл о москитах. Его охватило глубокое волнение: “Неужели не поверили? А что, если через свою агентуру получили сведения о затее Родригеса? Нет, этого не может быть. Да и тогда проще было бы прийти сюда и разделаться со мной. Что же там могло стрястись?”
В эту самую минуту в море мелькнула тень. Первыми заметили ее зоркие глаза рыбака. Рамиро просигналил ручным фонариком, и вскоре послышались всплески от ударов весел.
Надувная лодка, обойдя известняковый уступчик, ткнулась носом в песок, из нее выскочил невысокого роста, крепкий, без фуражки, подстриженный под профессионального борца лейтенант вооруженных сил Кубы. Рамиро не знал его в лицо.
— Руки вверх! — скомандовал лейтенант и направил на Рамиро пистолет.
Сержант, спрыгнувший на песок следом, уже обыскивал старика…
— Что еще за фокусы? — недовольно заворчал Рамиро, однако не оказывал сопротивления лейтенанту, который вытаскивал пистолет из кобуры, висевшей у Рамиро на поясе.
Третий, с чешским автоматом на изготовку, бежал в сторону прибрежных зарослей.
— Так будет спокойнее, — ответил лейтенант. — Ты не мог придумать островок повеселее? Здесь углежоги, и отсюда до берега…
— Будешь на моем месте, придумаешь по-другому, — сердито перебил его Рамиро. — Ты знаешь, с кем разговариваешь?
— Это лучше тебе, чико, знать, с кем имеешь дело. Я…
И Рамиро услышал хорошо известное в эмиграционных кругах имя одного из руководителей. “Должно быть, сын. Захотел повеселиться. Ну, на этот раз считай, что тебе повезло”, — подумал Рамиро.
— Пошевеливайтесь, чего стоите? — грубо окрикнул “лейтенант”, явно показывая, что он здесь старший. — На чем отсюда пойдем?
— Прежде надо укрыть вашу лодку. У старика есть баркас с хорошим мотором, а потом на веслах. Переносите ящики! — приказал Рамиро.
— Какие ящики? Ты это о чем? — В голосе “лейтенанта” зазвучало подозрение.
Рамиро почувствовал, что оплошал. Ему ведь не должно было быть известно о задании группы. Он только теперь заметил чересчур широкие пояса-патронташи. “Взрывчатки в них, — подумал он, — должно быть, новый вид”. Вслух же, чтобы перевести разговор, произнес:
— Что вчера не приходили? В штаны наложили?
— Было дело, Рамиро, — ответил сержант” за “лейтенанта”. — В самую последнюю минуту. Наш старший весь ужин рыбам скормил. Теперь у нас вот он. — “Сержант” осторожно положил руку на плечо “лейтенанта”.
А тот распорядился:
— Ну, хватит! Пошли!
Диверсанты, одетые в форму бойцов революционных вооруженных сил, действовали нагло. “Лейтенант” принимал быстрые, смелые решения. Но как он ни старался, его группа вынуждена была идти к сахарному заводу, где их ждали. Обычно вход на сентраль не охранялся, поэтому проникнуть туда не составляло трудности. На территории завода, где диверсанты появились ближе к вечеру, во время пересмены, они повели себя как дома. Было очевидно, что им превосходно знаком план расположения цехов, известно, какое в них оборудование. То обстоятельство, что кругом на полях работали добровольные дружины военнослужащих и на территории завода было много разных людей в военной форме, благоприятствовало успешной работе диверсантов.
Действовали они порознь, поддерживая связь при помощи скрытых под рубашками ультракоротковолновых передатчиков. Пока свою задачу решал кто-то один, двое других наблюдали, подстраховывая.
— Р-три, Р-три, я Р-один. Выхожу из электрического. Увидишь меня, двигайся к своей цели, — шептал себе в грудь “лейтенант”.
— Р-один, я Р-три. Тебя понял…
Третьему надлежало заложить взрывчатку под котел цеха рафинирования.
В это время “сержант”, обогнув основное здание завода, подходил к машинному отделению.
— Компаньеро, вы кого-нибудь ищете? — спросил его молодой долговязый парень, выходя навстречу “сержанту” из ворот машинного. Он вытирал ветошью испачканные в масле пальцы. Если бы “сержант” внимательно посмотрел на руки парня, он бы сразу понял, что это не руки рабочего.
— Нет, мы из соседней части. Я раньше никогда не бывал на сентрале. Интересно.
— В машинном нет ничего интересного. Одно масло. В цехе рафинирования — там другое дело. Сахар! Идите лучше туда, — ответил “рабочий” и встал в воротах, широко расставив ноги.
Содержание этого разговора слышал Р-один. Поэтому, как только у него на груди зашипело: “Р-один, Р-один, я Р-два. Препятствие на проходе в машинное”, он тут же ответил:
— Р-два, Р-два, я Р-один. Заверни за угол, там должен быть проем, через который подвозят нефть.
Но и там “сержанта” встретили рабочие, возившиеся у вагонетки, загородившей собой проем в стене цеха. Следующим указанием, полученным “сержантом”, было:
— Р-два, иди к приемнику-транспортеру, в конце его закладывай под котел с патокой. Смелее! Не тяни!
Р-три доложил о выполнении, и “лейтенант” распорядился:
— Р-два, Р-два, я Р-один. Мы отходим к гаражу. Ждем тебя там. Пошевеливайся!
— Порядок! Иду! — ответил “сержант”.
Как только трое диверсантов скрылись за поворотом дороги, ведущей на тростниковые поля, в ворота сентраля въехали четыре крытых грузовика с саперами. Директор завода объявил по радио о немедленном прекращении работы во всех цехах, кроме машинного отделения, и о сборе всех рабочих у здания правления. Не более чем через десять минут все три пояса-патронташа были обнаружены. Два из них обезврежены, а третий положен между котлом и стенкой цеха рафинирования.
Завод был подорван примерно через полчаса после ухода диверсантов. Дирекция и местные органы безопасности побеспокоились о том, чтобы не распространились ненужные слухи. Сразу после взрыва сентраль окружили войска.
В последующие дни в газетах было опубликовано сообщение о взрыве завода. В заметке “Происки врагов революции” говорилось, что “трудящиеся района ответят на эти выпады врага подъемом трудового энтузиазма”. Через месяц те же газеты сообщили, что завод полностью восстановлен и теперь производит сахар больше обычной нормы.
В день празднования годовщины победы на Плайя-Хирон Эль Гуахиро доставил на Кубу новую партию, теперь уже из пяти человек. То была группа опытных агентов. В их число входил и Тико Эррера, ас-разведчик, который уже не раз высаживался на острове с ответственными заданиями.
Рамиро знал, что прежде всего ему следовало провести своих подопечных поодиночке мимо одной из условленных точек — толстого, разбитого молнией дерева, что стояло у тропинки, пролегавшей через топь, или заброшенного домика углежогов. Таким образом, хотя дело и происходило ночью, аппаратурой, скрытой в стволе дерева и в стене хижины, были получены фотографии всех агентов.
В задание разведывательной группы входили визуальный сбор сведений по определенным объектам, связь с уже осевшей, но пока бездействующей агентурой, получение информации, установление новых контактов — преимущественно с родственниками находившихся в Штатах гусанос. Рамиро знал об этом и поэтому, перед тем как отправиться обратно на сейнер, в беседе с Педро Родригесом настаивал на аресте заброшенных в этот раз агентов.
— Это вам не те трое юнцов, — убеждал Рамиро. — Они такое натворят… С ними шутить нельзя.
Рамиро так настойчиво уговаривал, что Педро Родригес доложил о его опасениях в Гавану. Однако там решили не спешить, а лишь усилить наблюдение за действиями агентов. В результате в распоряжении органов безопасности оказались ценные сведения о работе отдельных ячеек контрреволюционного подполья, были засечены новые связи, обнаружены остатки уже ранее разгромленных групп.
