первого этажа наверняка снабжены сигнализацией, и наверняка не самой простейшей. Здесь, похоже, все сделано на современном уровне техники, и даже странно видеть, как в одном из окон лениво вращается самый обыкновенный вентилятор… Вентилятор?!
— Наташа, ты видишь, вон там, форточка, где лопасти мелькают?
— Вижу.
— Прикинь, ты, если мне на плечи встанешь, до крепления вентилятора сможешь дотянуться?
— М-м-м… Наверно, смогу. Только я не вижу, там болты какие-то. У тебя что, гаечный ключ с собою?
— Надеюсь, — почти весело ответил Казак и увлек девушку к спрятанному мотоциклу. Действительно, под задним седлом нашлась сумка с инструментом — кожаная, в сверкающих заклепках, под общий стиль мотомонстра. Не разбираясь, что там есть, а чего там нет, Казак направился назад и у границы открытого пространства сказал:
— Значит, так. У нас один шанс на тысячу…
— Он у нас уже давно один, — недовольно перебила Наташа, и Казак кивнул:
— В общем, так… Сейчас мы будем изображать собак. Или обезьян — в нашем маскараде все одно не похоже. То есть: бежим к стене на четвереньках, авось проскочим. Потом ты вынимаешь вентилятор, и мы через его дырку лезем внутрь.
Казак думал, девушка возмутится, особенно насчет предложения бежать на четвереньках, но Наташа, не сказав ни слова, опустилась на колени, оперлась на руки и лишь потом заметила через плечо:
— Надеюсь, ты не собираешься для пущей убедительности разыгрывать собачью свадьбу?
«Тьфу ты!» — возмущенно подумал Казак, но в то же время против воли отметил про себя, что попка у девочки очень даже ничего, тем более в такой позиции.
Короткая пробежка до стены прошла без осложнений: нигде не взвыла сирена, не вспыхнули новые прожектора, и вообще никаких внешних проявлений тревоги не было заметно. Но каждая лишняя секунда пребывания у стены увеличивала вероятность, что их все-таки заметят, — и Казак не стал тратить времени на вслушивание в ночь. Присев на корточки, он помог Наташе встать себе на плечи и с усилием поднялся, прошипев:
— Ох и увесистая ты… Даром что худая!
— Шестьдесят пять килограммов, в самый раз… — донесся обиженный голос сверху.
— Женщина… — пробурчал Казак и подвигал плечами, чтобы ее ноги не так неудобно давили на ключицы, но все равно стоять было довольно трудно.
Для полноты ощущений Наташа переступила пару раз, так что Казак взмолился:
— Эй, эй, ты не на дискотеке… Ответом на это было лязганье металла, потом «ой…» — и с грохотом, который, казалось, должен был разбудить всю округу, на асфальт брякнулся гаечный ключ.
— Нет, нет, не бойся, это не тот… — успокоила Наташа и вновь принялась скрежетать металлом.
Так продолжалось чуть ли не целую вечность — так по крайней мере показалось Казаку. Он уже ни на что Не надеялся, когда вдруг груз на его плечах ослаб и через секунду и вовсе исчез.
Казак с усилием поднял голову, ощущая боль в шее: вентилятор, продолжая как ни в чем не бывало вращаться в своей круглой обойме, висел на красно-синем проводе, а из круглой дырки торчали Наташины ноги.
Вот они продвинулись еще вперед… И вот полностью исчезли в окне! И только тут Казак понял, что не подумал, а как сам он будет подниматься наверх?
«Идиот! Что теперь? Кинуть Наташке ремень? А она догадается поймать?»
Словно в ответ на эти мысли, в отверстии показалась голова девушки. Смерив взглядом расстояние, она снова скрылась и через десяток секунд высунулась снова, но теперь в ее руке было что-то, похожее на короткий толстый канат.
— Ну?! — нетерпеливо бросила Наташа и перегнулась сильнее, опуская «канат» как можно ниже, и только тут Казак сообразил, что это ее скрученные джинсы, зацепленные за ремень инструментальной сумки.
«Порваться не должно… Только б Наташка удержала!» — подумал он и, подпрыгнув, с первого раза ухватился за связанные штанины, повиснув на них всем телом. Девушка что-то прошипела, наверное, не ожидала, что ее спутник окажется таким тяжелым, но Казаку до ее переживаний дела сейчас не было — залезть бы! Все-таки джинсы — не самый удобный спортивный снаряд, да и ходящие ходуном из стороны в сторону руки девушки тоже здорово осложняли дело. Однако он все же сумел дотянуться рукой до вентиляторных проводов, перенес часть веса на них и в конце концов уцепился за край круглой дырки.
— Лыжню… — прошептал Казак, и Наташа нырнула внутрь, освобождая дорогу. Казак подтянулся и, как в прорубь, нырнул головой вслед за ней.
Свет с улицы, проникающий сквозь матовое стекло, почти не освещал помещения, куда они попали. С трудом можно было разглядеть уходящие в полутьму ряды решеток и небольшой проход между ними. В воздухе стоял резкий, неприятный запах, однако этот запах в отличие от той вони, что наполнила въездной пост, был сугубо природным, так сказать, экологическим. В ближайшей клетке на полу шевельнулось что-то темное, непонятной формы.
— Поросятник, что ли? — высказал Казак шепотом первую пришедшую на ум мысль.
— Скорее виварий… — отозвалась Наташа и тоже тихо, но требовательно заявила: — Штаны-то отдай! А то прямо стриптиз какой-то получается: сначала покрывало ушло, а теперь вот джинсы снять пришлось.
Казак кивнул и протянул джинсы. Но брюки вдруг сложно ожили и скользнули внутрь клетки.
— Ах ты… — от неожиданности воскликнул он и услышал в ответ довольное хихиканье из клетки. К этому хихиканью присоединился громкий зевок и раздраженное бормотание, а потом в соседней клетке раздался резкий выкрик, и словно по цепочке обитатели следующих клеток просыпались и добавляли свои голоса В общий гомон.
— М-да. Это действительно не поросятник, — мрачно заключил Казак, подойдя вплотную к прутьям и глядя внутрь вольера. Там на безопасном удалении сидела на деревянной балке небольшая обезьяна и ощупывала Наташины джинсы, все так же довольно хихикая. Ее соседи, столпившиеся вдоль решеток, завистливо глядели на трофей счастливчика.
— Эй, ты… — произнес Казак, глядя на обезьяну. Ее лицо, хоть и карикатурно, напоминало человеческое, и ему почему-то показалось, что она поймет все, что ей скажут, если говорить достаточно медленно и четко.
— Слышишь, друг, отдай штаны-то! Тебе они ни к чему. Ну отдай, пожалуйста, я тебя по-хорошему прошу…
Обезьяна истерически захохотала, обнажая большие желтые зубы, и навернула джинсы на голову, словно тюрбан. Казак оглянулся: Наташа стояла и с интересом смотрела на него. Приталенная рубашка доставала ей до середины бедер, напоминая короткое платье. Он наполовину в шутку, наполовину всерьез спросил:
— А может, так и останешься? Тебе очень идет!
— Что, не можешь у какой-то макаки мои вещи отобрать? — не обращая внимания на комплимент, спросила Наташа.
Казак вздохнул и перешел к решительным действиям. Он оттянул в сторону задвижку на клетке и смело вошел туда. Обезьяна перестала хихикать и испуганно воззрилась на него.
— Я сказал, отдай! — требовательно произнес Казак и протянул руку, надеясь ухватить обезьяну за руку, но она одним легким прыжком оказалась у боковой стенки и вдруг заверещала, словно ее убивали, — маленькие проворные руки соседей вцепились в джинсы и начали вырывать их, надеясь забрать игрушку себе. Остальное население вивария откликнулось на этот шум разнообразными криками, но пока Казак спешил на помощь «макаке», джинсы уже перекочевали в соседнюю клетку, а обездоленная обезьяна шипела и орала на воров.
— Вот пакость… Я что, за вами тут бегать буду?! — разозлился Казак и вошел в следующую клетку, теперь стараясь не допустить обезьян туда, где у них Наташины джинсы снова могут украсть.
— Ну что, орангутанги? — уже с азартом спросил он двух зажавшихся в углу обезьянок. — Побегаем?
