научились отличать его фигуру от других во время торжественных шествий по Красной площади. Сталин завладел властью не при помощи личных свойств, а при помощи безличного аппарата. И не он создал аппарат, а аппарат создал его. Троцкий доказывает, что Сталин не был теоретиком: при жизни Ленина его не включали в комиссию по подготовке проекта Программы партии.
Сам собой напрашивается вопрос: если у Сталина обнаружено гигантское количество недостатков, просчетов и ошибок, то уж, наверное, человек, взявший на себя смелость громогласно обличить его в глазах просвещенного мира, более-менее безупречен? Увы, исторические свидетельства этого не подтверждают. Наоборот, и советские, и зарубежные источники здесь совпадают в оценках. Признавая, что Троцкий был одним из создателей регулярной Красной Армии, они сходятся в том, что создавалась она суровыми, а нередко откровенно жестокими методами. Биограф Троцкого Дж. Кармайкл свидетельствует: «Троцкий открыл «зеленую улицу» жестокости, присущей всякой гражданской войне: все, вплоть до смертной казни, могло быть оправдано интересами дела. Полное слияние Троцкого с Великой Идеей делало его неумолимым; слово «безжалостно» стало его любимым выражением. Он казнил одного из адмиралов (Щастного) по обвинению в саботаже. Щастный был назначен самими большевиками; он спас Балтийский флот и, преодолевая огромные трудности, привел его в Кронштадт и в устье Невы. Он пользовался большой популярностью среди матросов; твердая позиция по отношению к новой власти делала его совершенно независимым. Это раздражало Троцкого, который самолично выступил — к тому же, единственным — свидетелем; не затруднив себя доказательствами, он просто заявил на суде, что Щастный — опасный государственный преступник, который должен быть «безжалостно» наказан… Троцкий ввел и другую варварскую меру — захват заложников; по его приказу был составлен список родственников офицеров, ушедших на фронт».
В августе 1919 года Троцкий подписал инструкцию армейским ответственным работникам. Представление о ее характере дают три произвольно взятые параграфа. Четвертый: «Необходимо немедленно приступить к формированию заградительных отрядов…» Шестой: «Каждый комиссар должен точно знать семейное положение командного состава… по двум причинам: во-первых, чтобы прийти на помощь семье в случае гибели командира в бою, во-вторых, для того, чтобы немедленно арестовать членов семьи в случае измены или предательства командира…» Восьмой: «Особый отдел… должен действовать в тесном сотрудничестве с политотделом и трибуналом… наказания должны следовать как можно скорее за преступлением».
Пример в выполнении своей же инструкции подавал лично сам. В нашей исторической литературе описан случай жестокой расправы Троцкого с одним из полков, который покинул без приказа линию обороны. Председатель Реввоенсовета республики, наркомвоенмор приказал расстрелять командование полка. Но и этого ему показалось мало. Полк был выстроен в шеренгу, особисты выдергивали из строя каждого десятого красноармейца и здесь же, на глазах у всех, для острастки других, расстреливали.
В годы гражданской войны, да и после нее, среди красных командиров ходило немало легенд о знаменитом поезде Троцкого. Он был столь тяжелый, что для его передвижения требовалось два-три локомотива. Это был своеобразный прообраз передвижного командного пункта. Троцкий не был военным человеком, он и не стремился стать полководцем в прямом смысле этого слова. Он был наркомвоенмором, то есть народным комиссаром, а не командующим войсками. Именно Троцкий настоял на введении в Реввоенсовете должности главнокомандующего вооруженными силами республики. При нем ее занимали И. И. Вацетис, а затем С. С. Каменев — полковники старой армии.
Не считая кратких наездов в Москву, председатель Реввоенсовета прожил в поезде почти два с половиной года, мотаясь с фронта на фронт. Троцкий получил полную свободу передвижения по стране в бронепоезде, что помогло ему, среди всего прочего, нажить немало врагов. Поезд Троцкого появлялся на самых трудных участках. Его ждали и боялись одновременно. Ждали потому, что Троцкий обладал большой властью и, как правило, оказывал немедленную помощь попавшим в затруднительное положение войскам — снимал с других участков корпуса и дивизии, распоряжался резервами, поворачивал в нужную сторону эшелоны с боеприпасами и продовольствием. Боялись потому, что знали крутой, беспощадный нрав наркомвоенмора — не церемонился с командирами и комиссарами, отдавал под трибунал, снимал с должностей. Благо что в поезде всегда возил с собой командированных на фронт военспецов, политработников, которых тут же назначал на освобождавшиеся должности.
Чтобы выделить своих людей, Троцкий одевал всю команду поезда в кожаное обмундирование, ввел даже отличительный нарукавный знак. Этот знак в обязательном порядке должны были носить команда охраны и сотрудники. На знаке красовалась надпись: «Предреввоенсовета Л. Троцкого». Знаки изготовлялись на Монетном дворе и имели выгравированные номера, выдавались каждому под расписку. Виновные в утере немедленно изгонялись.
Поезд Троцкого имел канцелярию, библиотеку, медчасть, радио- и телеграфную станцию, свой мототранспорт и даже походную типографию. В ней печаталась газета «В пути», которая раздавалась не только по штабам армий, дивизий и бригад, но и непосредственно красноармейцам на вокзалах, а также перепечатывалась в местной прессе и распространялась среди крестьян по всей линии следования поезда. В походной типографии печатались приказы, обращения, воззвания Троцкого. Отсюда уходили жестокие требования расправы с вешенскими, мигулинскими, еланскими казаками, восставшими против чересчур переусердствовавших местных ревкомов, проводивших невзвешенные директивы Южного фронта. «Гнезда бесчестных изменников и предателей должны быть разорены! Каины должны быть истреблены! Никакой пощады к станицам, которые будут оказывать сопротивление!» — гремел наркомвоенмор, обрушивая на головы непослушных свинец, сталь и огонь.
Не только кровавая вакханалия расказачивания на Дону несмываемым пятном легла на душу Троцкого. Он повинен не только в расправе над командующим 2-й Конной армией Ф. Мироновым, который был оклеветан и погиб в 1921 году в Бутырской тюрьме. «Для него идеалы Октябрьской революции как революции мировой были высшей целью, во имя достижения которой он считал моральным перешагивать через любые ценности, включая бесценное — человеческие жизни», — пишет о нем Д. Волкогонов. Троцкий верил в эффективность насилия, террора как метода выправления положения на фронтах. «Полевые трибуналы приступили к работе. Произведены первые расстрелы дезертиров. Объявлен приказ, возлагающий ответственность за укрывательство дезертиров на совдепы, комбеды и домохозяев. Первые расстрелы уже произвели впечатление. Необходима дальнейшая посылка твердых работников», — докладывал он Свердлову с Воронежского фронта.
Надо сказать правду: на подобные доклады в центр не следовало сдерживающих или осуждающих сигналов. Хотя широкая практика расстрелов на фронтах стала известна многим членам партии и даже всплыла на VIII съезде РКП(б). Однако «военная оппозиция» против Троцкого поддержки съезда не получила. Сам Троцкий всячески подчеркивал, что его суровая политика велась с одобрения ЦК. В книге «Моя жизнь» бывший предреввоенсовета республики приводит пример одобрения Лениным его методов руководства армией. Якобы Ленин, чтобы подчеркнуть свое доверие к Троцкому, передал ему чистый бланк Председателя Совнаркома, написав в его нижнем углу: «Товарищи! Зная строгий характер распоряжений тов. Троцкого, я настолько убежден, в абсолютной степени убежден, в правильности, целесообразности и необходимости для пользы дела даваемого тов. Троцким распоряжения, что поддерживаю это распоряжение всецело. В. Ульянов-Ленин». Троцкий утверждает в биографической книге, что хранил этот бланк чистым всю свою жизнь.
В задачу этой главы не входит анализ взаимоотношений Троцкого с Лениным. Как известно, они были достаточно сложными в разное время. Но факт остается фактом: мы не располагаем ни одним свидетельством относительно постановки вопроса Лениным о замене Троцкого на посту предреввоенсовета и наркомвоенмора. И это несмотря на то, что многие уполномоченные ЦК, командующие фронтами и армиями высказывали Ленину свое недовольство действиями Троцкого и даже жаловались на его во многих случаях совершенно неоправданный жесткий режим. Тем не менее Ленин, как видно из его записок и телеграмм, высоко отзывался о военно-организаторских способностях Троцкого. Это не значит, что у Троцкого не было грубейших ошибок, допущенных им на посту председателя РВС. Их предостаточно, в том числе просчеты в определении стратегических приоритетов в действиях войск, направлений главных ударов, не говоря уже об отдельных конкретных действиях, выразившихся в санкционировании смертной казни в отношении ряда преданных революции красных командиров, террора против безграмотных крестьян, не понимавших, что происходит. Однако сравнивать действия Троцкого с теми невиданными репрессиями, которые обрушили на свой народ Сталин и его подручные, нельзя. Это несоизмеримо ни по масштабам, ни по коварству, ни по идеологическому прикрытию.
Со свойственной ему проницательностью Ленин предвидел, что отношения между Сталиным и Троцким могут составить большую половину опасности раскола ЦК. В завещании он наметил меры для избежания раскола. Однако завещание было скрыто от партии, и после смерти Ленина Сталин и Троцкий сшиблись в борьбе за власть. Десятилетиями нам твердили, что это была борьба идей. Мол, ультралевый Троцкий, придерживавшийся крайних, экстремистских взглядов, ратовал за превращение страны в гигантскую армейскую казарму, где все живут и работают по принципам воинской дисциплины, за сверхиндустриализацию, трудовые армии, которыми следует руководить при помощи бюрократического аппарата. Ну, а Сталин был продолжателем построения социализма по ленинскому плану.
Сегодня со всей определенностью ясно, что это была не борьба идей, а борьба людей. Цель одна — обладание властью. Идеи играли вспомогательную, отвлекающую роль. Было обыкновенное соперничество вождей. Ведь только сейчас, спустя много лет, выясняется, что оппозиция, к которой принадлежал Троцкий, боролась против сталинской фракции за индустриализацию, за плановое начало, за более высокие хозяйственные темпы, против ставки на кулака, за коллективизацию. Да-да, представьте, все эти знакомые понятия, неразрывно связанные со сталинскими пятилетками, родились именно в рядах оппозиции. До февраля 1923 года сталинская фракция считала необходимым опираться на крепкого крестьянина и отказывалась приносить его в жертву в интересах индустриализации. Плановое хозяйство подвергалось осмеянию: мол, мы зависим от дождя, а не от плана. В 1927 году Сталин в борьбе против Троцкого при поддержке Молотова, Ворошилова и других заявлял, что Днепрострой нам так же нужен, как мужику граммофон вместо коровы. Подумать только: с 1923 года оппозиция требовала подготовки пятилетнего плана и сама намечала его основные элементы. Вот вам и первая сталинская пятилетка!
Выдворив Троцкого за границу, Сталин полностью взял на вооружение его планы. Проводится насильственная коллективизация, «трудовые армии» заключенных строят города и заводы, страна превращается в армейскую казарму с жестокой военной дисциплиной. Спрашивается, о чем же они спорили в середине двадцатых годов, если развитие последующих событий показало, что сам Сталин на деле был троцкистом?
Столкновения и конфликты Сталина с Троцким возникали еще в гражданскую войну. В откровенную вражду они превратились после кончины Ленина. Кто первым нанес удар, кто решил пойти на обострение, которое привело к трагическим последствиям? Наша официальная историография ответа на этот вопрос не дает. По-прежнему преобладает миф о борьбе идей. Личностные мотивы пока не исследованы. Хотя в последнее время начали появляться публикации, нарушающие завесу молчания, разрушающие старые догмы.
Профессор В. Сироткин, пожалуй, одним из первых осмелился дать свою интерпретацию потайных пружин непримиримой вражды двух вождей, которая обернулась неисчислимыми бедствиями для страны. Его статья «Кто же они, троцкисты» представляет оригинальную и полезную попытку разобраться в клубке взаимоотношений Сталина с Троцким в середине двадцатых годов. Профессор подчеркивает — это его личная точка зрения. Значит, тем более интересно. Ведь без выяснения всех событий, развернувшихся в Кремле после смерти Ленина, трудно понять мотивы убийства, совершенного через пятнадцать лет на мексиканской вилле Койоакане.
Все началось с безобидного, казалось бы, факта. В 1924 году вышел очередной, третий том собрания сочинений Троцкого, озаглавленный «1917» — по году Октябрьской революции. Том как том, ничего необычного в нем не было. И тем не менее он неожиданно вызвал бурную реакцию. В одном номере «Правды» (26 ноября 1924 года) были помещены сразу две статьи — Л. Каменева «Ленинизм или троцкизм» и И. Сталина «Троцкизм или ленинизм». Вслед за ними в «Правде» с резко критическими статьями выступили Н. Бухарин, Г. Зиновьев, Н. Крупская. Объектом критики был не столько сам «1917», сколько
