— А может, и правда, все из-за тебя, а, железяка? Например, созданием такого оружия я превысил барьер, положенный мирозданием человеку, и теперь его силы ополчились на меня… М-да, интересно, я могу хоть что-нибудь сам придумать, не вспоминая книжные сюжеты? Да и глупости это все, конечно.
— Отнюдь не глупости. Но в данном случае действительно неверно, — неожиданно раздался за спиной Воронкова низкий голос альбиноски.
Не думая, что он делает, Сашка с места прыгнул вперед — к тому самому притащенному со свалки фрезерному станку. Приземляясь, он свободной рукой ухватился за один из штурвальчиков, и его развернуло спиной к станине, а лицом к остальной мастерской.
Взгляд лихорадочно метнулся от одной стены к другой. Да где же она, черт возьми?!
Прошлогодний календарь, висящий над верстаком, сохранил свои размеры, но цвета его изменились — именно это в первый момент привлекло к себе внимание, и лишь мгновение спустя Сашка понял, что изображение тоже новое. Вместо розовотелой, пышногрудой красотки с алой розой в волосах на плакате теперь красовалась Альба, стоящая на диком утесе, а фоном была уходящая вдаль сине-зеленая равнина. Изображение — если это только было изображение — казалось на диво тонко выполненным и объемным, как будто на месте календаря в стене появилось окно без стекла.
— Ты, сука… — начал было Сашка, и запнулся, не зная, что бы такого и сказать-то.
— Ну так, я, сука?.. — голос Альбины приглашал собеседника высказываться дальше.
Но Воронков молчал, уже вполне сознательно. Если этой… Ладно, будем сдержанны и корректны: если этой доброй женщине чего-то нужно, пусть выкладывает. А ему говорить с ней не о чем.
Повисло недружелюбное молчание, которое прервала альбиноска:
— Вообще можно бы и повежливее, ты все-таки с дамой говоришь!
— Не уверен, — вызывающе ухмыльнулся Сашка. — Может, вы там все гермафродиты.
Альбина улыбнулась в своей уже успевшей стать знакомой манере — медленно и холодно:
— Я тебе дам проверить… Если мне это понадобится.
— Вот только мне это не понадобится точно! — в свой голос Воронков вложил всю возможную презрительность. На альбиноску это впечатления нё произвело:
— Ай, брось, сам ведь знаешь, что выпендриваешься попусту. Кто тебя спрашивать-то будет? И вообще сейчас речь пойдет совсем о другом. Слушай и не перебивай.
Она убрала с лица улыбку и заговорила деловым тоном:
— Обстоятельства складываются так, что я не могу продолжать поддерживать тебя непосредственно. Даже сейчас, на дистанции в три пласта, мой некалибруемый риск выше допустимого на… Впрочем, тебе это неважно. Важно, что на некоторое время ты останешься один — один против сил темного мира.
Альбиноска сделала паузу, а Сашка почесал в затылке. Выражение «темный мир», произнесенное без благоговейного придыхания, на этот раз звучало не как нечто долженствующее наводить ужас на простодушного потребителя дешевых комиксов, а как обозначение чего-то вполне реального, и при этом достаточно неприятного.
А она продолжила:
— В какой-то мере тебе повезло: для того чтобы ты мог хоть как-то противостоять этим силам, мне придется многое объяснить — ты вроде очень хотел этого? Хотя изначально предполагалась работа втемную. И, между нами говоря, очень жаль, что ты не принял нашу игру сразу. Самому же было бы гораздо проще!
В голосе альбиноски появилось было озлобление, но она его с заметным трудом погасила.
«А как же иначе? Ведется беседа с клиентом, а клиента раздражать нельзя… Все по правилам серьезного бизнеса!» — оценил усилия альбиноски Воронков и пообещал:
— Спасибо за рекомендации, в следующий раз обязательно учту. Однако ты грозилась про что-то рассказать?
— Да, конечно.
Она на секунду замолчала, собираясь с мыслями, и заговорила вновь:
— Итак, догадку ты высказал правильную: твои неприятности завязаны вокруг твоего пистолета. И если б только твои… А вот относительно протестующего мироздания — это уже из области беллетристики. Хотя штучку ты сделал действительно неординарную, хотя и не задумывал такого, просто не зная, на что способен. Беда не в том, что ты сам не ощущаешь своей силы — это в вашем мире сплошь и рядом. Но ты, сам того не сознавая, еще и сконцентрировал ее, вложив в свое изделие. Ведь у тебя три года не было почти никаких других интересов — только пушка, пушка, пушка… Так?
— Ну, так… — согласился Сашка.
— Одним словом, ты создал нечто большее, чем задумал сам. Ты создал…
— Р-Р-Р-ГАВ!
Словно рыжее пламя рванулось к стене из-за верстака.
Джой целил точно — в горло альбиноски, и вцепился бы в него, если б только она действительно стояла за настоящим оконным проемом.
Но вместо этого пес попросту звучно хлопнулся об стену, а потом ополз вниз.
Опешивший от удара Джой тем не менее успел что-то сообразить и в последний момент, уже падая, зацепил когтями за край календаря.
Послышался треск, и, обрываясь наискось, календарь полетел следом, покрыв голову псу чем-то вроде большой панамы.
— Джой? — испуганно воскликнул Сашка, но тот если и был оглушен ударом, то не так уж и сильно.
Пес зашевелился, встал на лапы и тряхнул головой.
Кусок календаря упал на пол, и Воронков увидел, что с него вновь улыбается давно надоевшая девица. Хотя вернее было бы сказать, что она наполовину улыбается. Вторая половина улыбки вместе с волосами и розочкой осталась на стене.
Воронков вздохнул и опустил взгляд на собаку. Джой с победным, хотя и несколько ошарашенным видом гавкнул:
«Во как я! Здорово, правда? Но ты тоже ничего, хорошо ее отвлекал, пока я за столами полз. Не всякая кошка так сможет! Э, хозяин, ты чего, не рад?»
— Да получается, что не рад. Она мне довольно важные вещи говорила, понимаешь?
«Ничего я не понимаю. И понимать не хочу. Я — собака, ты в курсе, да? Мое дело — защищать хозяина от врагов. Она — твой враг, и я ее прогнал. Снова придет, так еще получит. А разговоры — это ваше, человеческое развлечение. Дурацкое, кстати. Только время тратится, а толку никакого. Вот ты, хозяин, как-нибудь попробуй на лай перейти — увидишь, до чего удобнее жить станет!»
Хозяин лаять не стал, а вздохнул и потрепал Джоя по гриве. По своей, собачьей, логике, пес поступил правильно, и ругать его смысла не имело — он будет только недоумевать и в конце концов спишет все на людскую необъяснимость.
Джой принял ласку с достоинством и гордо прошествовал на улицу. Оставшись один, Сашка убрал наконец «Мангуста» в зажим, но почти тут же вытащил снова, положил на раскрытую ладонь левой руки и задумчиво посмотрел на него.
Пистолет лежал спокойно, не демонстрируя никаких сверхъестественных свойств, и голубой энергетической ауры вокруг него тоже не наблюдалось. Грамотно сконструированная и хорошо сделанная машинка, и только… Интересно, чем большим, нежели изначально задуманная пушка, может быть «Мангуст»?
Воронков нахмурился: а вдруг альбиноска на этот раз сказала правду? Он вспомнил бормочущего бомжа: «Продай… Отдай…» — Я может это тоже относилось к пистолету? Да и сама Альбочка, красота неотразимая, тоже к пушке лапки тянула, аж подрагивали. Что-то, в этом всем есть, что-то есть… Только вот что?
«Ладно. Допустим, я — великий и могучий Сашка Вороненок сделал оружие, способное… м-м-м… ну, скажем, способное уложить-какого-нибудь Бармаглота. Это самая простая и понятная версия. — Тогда
