прыгал на виноватого, ударял его своей мощной широкой грудью, сбивал с ног и хватал зубами за шею. После трёпки провинившийся уже не смел нарушать порядок.
Самым трудным было научить две пары собак ходить одна за другой и следовать за вожаком. Задняя пара пыталась догнать, опередить переднюю, и все четыре собаки хотели настигнуть, схватить, укусить вожака.
Случалось, непослушные собаки затевали драки и совсем переставали повиноваться. Упряжка сбивалась в кучу, собаки злобно щёлкали зубами. Во все стороны летели клочья шерсти, ремни перепутывались. Нужно было много времени, чтобы водворить порядок.
Командир батальона приказал в каждую новую упряжку ставить сперва вожаком Орлика. Все собаки побывали под его «командой». Он умел подчинить их себе, призвать к порядку и послушанию.
В общем, собаки имели разных инструкторов и разных хозяек, но «школу» Орлика прошли все. Нина Бутыркина не так уж ошиблась, назвав его кличку, когда докладывала полковнику из штаба фронта.
5
ЧЕРЕЗ НЕВУ
Команду подняли по тревоге. Девушки торопливо соскакивали с нар и натягивали тяжёлую зимнюю одежду.
— Разобраться без суеты! Выходи строиться!
Голос старшины Петрова звучал громче обычного, но спокойно.
Подтянутый, застёгнутый на все крючки, старшина выглядел так, словно и не ложился спать, словно всё происходило в середине дня, а не глухой ночью.
Распоряжения следовали одно за другим.
— Собрать вещевые мешки!
— Командирам отделений проверить обмундирование и снаряжение!
— Приготовить собак и нарты к погрузке!
На дворе уже тарахтели машины — старенькие полуторки с фанерными кузовами. В них и надо было забраться всем — девушкам вместе с собачьими упряжками.
Девушки понимали — пришло их время. Предстояло, конечно, ехать на передовую, может быть, в самую гущу боя. На войне это очень просто.
Но в бой они попали не сразу. Команду выгрузили на опушке негустого леса.
— Соблюдать тишину, не зажигать огня, не включать фонариков, — строго предупредил старшина. — За лесом — Нева, а на том берегу — немец.
Голос его стал мягче.
— Понятно, размять руки, ноги можно и собак привести в порядок тоже, но только без шума.
Тут, в лесу, им предстояло жить.
Землянок не было. Разместились в шалашах из еловых веток. Плотные хвойные лапы, набросанные на землю, служили постелями, Еловые подстилки набросали и для собак.
Легли, положили вещевые мешки вместо подушек. Заснули быстро, а когда проснулись, не сразу поняли, что случилось. Многие не могли поднять головы — волосы примёрзли к мешкам!
В светлое время надо было вести себя особенно осторожно. Даже полевая кухня не приезжала до темноты. Тогда и обедали, а днём ели всухомятку, пили холодную воду. И круглые сутки нельзя было снять тяжёлую, непривычную Зимнюю одежду — ни валенки, ни ватные брюки, ни куртку.
Всё равно в шалашах не унывали. Рассказывали весёлые, смешные истории, подшучивали друг над другом. Девушки чувствовали себя солдатами- фронтовиками.
На душе было радостно и тревожно. Спокойно ждать боя, да ещё первого, никто не может, но цель предстоящего наступления все понимали — разорвать блокаду. Потому хотелось, чтобы оно началось скорей.
Ещё секунду до этого над Невой стояла тишина, точно и не было войны, точно не прятались десятки тысяч людей в заснеженных лесах по берегам. И вдруг земля заходила ходуном от артиллерийской грозы. Не только девушки, молодые солдаты, но и опытные командиры ещё не слышали, чтобы «бог войны» — так называли артиллерию — бушевал с подобной силой.
Огненные полосы «катюш» расчертили небо над лесом. Это был сигнал к атаке. Вместе с залпом «катюш» поднялась, устремилась на лёд Невы пехота.
Старшина собрал всю команду. Пехотные полки только ещё пересекли замёрзшую реку. Бои шли в немецких траншеях на левом берегу, а девушки со своими упряжками уже выдвинулись на самую бровку правого берега. И вот первые нарты понеслись по снежному простору Невы. Лёд на реке был неровный, торосистый. Во многих местах его пробили снаряды и в широких дырах чернела ледяная вода.
Переправу через реку навести ещё не успели. Ни тяжёлые танки, ни даже грузовики пока не могли попасть на другой берег. Солдаты, проваливаясь в снег, катили на руках полковые пушки. Но девушки уже одолевали ледяное поле, они устремились в гущу боя и подгоняли собак.
Немецкая артиллерия опомнилась после полученного удара и яростно обстреливала Неву. Визжали осколки, тяжёлые фонтаны воды вздымались из-под разбитого льда. Для многих девушек это было боевым крещением. Старшина Петров размашисто бежал на лыжах вместе с ними и торопил:
— Нажимай, девчата, давай чемпионскую скорость!
Важно было скорее проскочить открытое, простреливаемое вражеской артиллерией пространство реки.
— Глядите на полыньи! — кричал он на ходу.
Чем ближе к левому берегу, тем воронок во льду становилось всё больше. Вражеские снаряды долбили его и долбили.
— Глядим, видим, — озорно отвечали девушки. Лица их были радостно оживлены, глаза блестели. — Передовая-то скоро, товарищ старшина.?
— Далеко ещё, — кричал Петров, — гоните!
Он быстро на бегу вытирал глаза рукавицей. От сильного ветра выступали слёзы. «Ну и отчаянные девчонки», — проносилось в голове. Они просто не хотели понимать, что тут уже и есть передовая.
Наконец Нева осталась позади. Девушки сваливали с нарт в только что отбитые у врага траншеи свой груз — мины, мотки проволоки, стальные щитки, за которыми могли укрыться пехотинцы, дравшиеся на открытом месте. Разгрузив сани, сразу бросались к раненым. Раненых тут было немало. Не всем ещё успели оказать первую помощь. Надо было перевязать их и уложить на носилки, установленные на нартах.
Даже не передохнув, девушки отправились в обратный рейс. От них сейчас зависела жизнь людей.
Сделали один рейс, затем второй, третий… Опять и опять бежали упряжки через непрерывно обстреливаемую реку, на которой не было никаких укрытий. Только неровный лёд, укутанный снежным одеялом.
УПРЯЖКИ МИЛОСЕРДИЯ
Первую немецкую траншею на левом берегу наши войска преодолели быстро, с ходу. Она была разбита артиллерийским огнём. Дальше бой становился всё упорнее и тяжелее. Потери росли. Раненые слабели на морозе, в снегу. Каждая из девушек понимала, как надо спешить.
Носилки были на нартах узенькие, простые санитарные носилки. Класть на них полагалось по одному раненому. Но пока сделаешь рейс через реку, пока вернёшься назад… Лиза Самойлович огляделась вокруг. Спросить было некого.
— Клади ещё одного! — крикнула она.
— Да ведь не потянут собаки, не поднимут на тот берег, — с сомнением отозвалась напарница. Но она уже бережно тащила второго раненого к нартам.
— Не потянут, так поможем, — сказала Лиза. — Мы поможем с тобой.
Она скинула полушубок, накрыла им второго бойца. Затем впряглась в постромки.
— Давай, Мигуля, вывози!
Вожаком в упряжке был Миг, собака, которую Лиза воспитывала ещё в клубе.
Так шли один за другим эти рейсы. Опять и опять через Неву.
В это время другие сапёры уже устраивали переправы, прокладывали ледовые дороги через реку. Но пока дорог было ещё мало. Немецкая артиллерия гвоздила по ним. А собачьи упряжки бежали через реку без дорог, по снежной целине, Никто не преграждал им путь.
Не всякий раненый позволял уложить себя в нарты. Некоторые побаивались. Они впервые видели собачьи упряжки.
— Не беспокойтесь, сестрёнки. Спасибо за перевязку. Теперь уж я подожду здесь, пока заберут…
Приходилось уговаривать.
— Да зачем вам лежать тут, мёрзнуть? Поедете в нартах лучше, чем барин в карете, — заставляла себя шутить Нина Бутыркина. — Оглянуться не
