— Высылаю наблюдение. Перед сто седьмым километром непросматриваемое закругление шоссе. Остановитесь там. Отбой…
…«Волга» проскрипела мимо, ушла дальше, исчезла за поворотом. Балашов достал из багажника домкрат, приладил к подножке, оглянулся, рывком нажал на вороток. На противоположной стороне шоссе, зашипев пневматическими тормозами, с лязгом остановился самосвал.
— Эй, загораешь? — крикнул, высунувшись из окна кабины, водитель. — Помочь, что ли?
— Да нет, спасибо, друг, у меня запаска есть, — спокойно ответил Балашов.
Фыркнув, самосвал умчался.
«Чтоб вас черт всех побрал, доброхоты проклятые!» — подумал Хромой.
…Цинклер, не снижая скорости, перегнулся назад и достал из саквояжа на заднем сиденье большой сверток, плотно упакованный пергаментной бумагой и перевязанный шпагатом. Подержав в руке, тяжело вздохнул и положил на сиденье рядом с собой. Потом опустил окно правой дверцы…
…Оперативная «Волга», не отворачивая к обочине, притормозила за поворотом. Толмачев выскочил из машины, перебежал ленту асфальта, сильным прыжком преодолел кювет и скрылся в высоких придорожных кустах. Он мчался, не разбирая дороги, по перелеску, продираясь сквозь густые заросли орешника, перепрыгивая через пеньки и муравьиные кучи. Успеть, только успеть сейчас. Быстрее! Быстрее! Еще быстрее! Пот заливает глаза. Успеть. И не разбить кинокамеру с телеобъективом. Быстрее!..
Семь часов три минуты
Балашов поднял голову и увидел, что к нему стремительно приближается белый «мерседес». Он разогнулся и махнул рукой. Заскрипели тормоза, и машина, гася скорость, стала прижиматься к асфальту, как напуганная собака.
Не съезжая с проезжей части, «мерседес» замер рядом с черной «Волгой». Цинклер крикнул:
— Кладите их прямо на… декке… на криша, в багажник!..
— А вы разве не выйдете?
— Быстро, черт вас забирай! Быстро, шнель!..
Балашов попытался забросить на крышный багажник сразу две канистры, но не смог — тяжело. Пришлось одну поставить обратно на асфальт.
— Доннерветтер! — красные щеки Цинклера тряслись.
— Еще один канистр наверх, еще один, еще…
— Деньги!
Цинклер протянул в окно сверток.
— Здесь все? Никакой ошибки нет?
— Идите к черту! Я вам будут написать…
«Мерседес» рванулся и, с визгом набирая скорость, исчез за поворотом.
…Толмачев судорожно открывал защелку камеры — кончилась пленка…
Семь часов шесть минут
— Вега, Вега! Я Альфа. Только что прошел «мерседес». На крышном багажнике — четыре канистры. Полагаю, что детали в них. Балашов, по-видимому, на месте. Можете его брать. Я следую дальше за «мерседесом». Прием.
— Вас понял. Отбой…
Семь часов восемь минут
Балашов смотрел еще мгновение вслед «мерседесу», прижав к груди сверток. «Ничего, у меня скоро такой же красавец будет», — подумал он. Потом положил сверток в машину и стал опускать домкрат. Рядом остановилась «Волга». «Ох, уж эти мне помощники, бог вам смерти не дает!» — и зло сказал подходящим к нему парням:
— Не надо, мне ничего, не надо! Езжайте себе своей дорогой!
Приходько усмехнулся:
— А наша дорога как раз к вам и ведет. Вы арестованы, гражданин Балашов…
Семь часов пятьдесят пять минут
Джага посмотрел на небо и подумал: «Сегодня, слава богу, хоть не так жарко будет! Выдрыхнусь за всю эту ночь проклятущую». Он вошел в свой подъезд, и почему-то от темноты и запаха псины на лестнице его охватила тревога. Он шел заплетающимся шагом по ступенькам, тяжело вздыхал и негромко матерился. Повернул ключ в замке, открыл дверь, и сердце сбилось с ритма, застучало, больно заерзало в груди.
— Гражданин Мосин?
— Д-да, то есть н-нет…
— Вы арестованы…
Восемь часов ровно
— Прямо после обыска везите его сюда, — сказал Шадрин и положил трубку на рычаг.
Подошел к окну, легко и радостно засмеялся, разогнав морщины по углам лица.
— Вот и кончился самый длинный день…
ЧАСТЬ IV
Поединки
Каков удельный вес бензина?
— Заполните декларацию, — таможенник протянул Цинклеру бланк.
Офицер в зеленой фуражке внимательно читал его паспорт. Лицо пограничника было спокойно, вежливо, непроницаемо.
«С нами бог! Все будет в порядке. Это способ, проверенный на самых жестких западных таможнях…»
Достал «паркер», написал в декларации фамилию, имя. Ручку заело. Он посмотрел на свет золотое перо, резко стряхнул его. Ручка не писала. Он взглянул снова на свет и увидел, как перед окном таможни остановилась зеленая «Волга». «Где-то я ее видел», — подумал Цинклер и сразу же забыл о ней. Стряхнул
