будто сложившиеся социальные порядки установились на века и ничто не способно поколебать их. Тенденция утверждения индивидуалистических ценностей, идущих вразрез с общественными интересами, всё нарастает и уже начинает приобретать серьёзные последствия, ставящие под угрозу существование всей нашей цивилизации.
Но живой миф остаётся самым эффективным средством защиты и терапии от патологических стереотипов. Он даёт здоровую пищу нашим умам и служит универсальной вакциной от вездесущих идеологических вирусов. Мудрое использование знаний, доставшихся нам в наследство от предков, могло бы исцелить нас. Но современное западное мировоззрение чересчур косно, и привычка к искоренению традиционных верований пустила в нашем обществе слишком глубокие корни. Даже такая область современной науки, как психология архетипов, использует вместо живых мифов лишь их безжизненные формальные схемы. Люди больше не верят в способность мифа проникать в истинную, не поддающуюся описанию природу вещей и упускают то порождаемое мифом состояние, которое является живой мудростью. Открывшись современности, мы отгородились от древности, и пока в этой стене не будет пробита брешь, мы обречены оставаться вне самих себя, оторванные от той вечной Реальности, видение которой было нам когда-то завещано.
Искренняя молитва могла бы спасти нас, но мало кто верит сейчас, что молитва способна что-то изменить: мы перестали видеть в Природе живое существо, которое можно просить о сострадании. Такое отношение к Природе вышло из моды в культуре Запада в тот день, когда философы Древней Греции объявили, что больше не знают, как толковать древнейшие священные тексты, ритуалы и символы. Вместо того чтобы обратиться внутрь себя и попытаться отыскать смысл исконной мудрости, затерянный в веках, эти «спасители» устремили свои взоры наружу, к однобокому созерцанию материальной Вселенной, и заключили, что реальной следует считать только ту часть природы, которую мы можем слышать, видеть, ощущать на вкус, на запах и на ощупь. В результате даже думать о возможности существования такого явления, как живая мифология, стало нелогичным. Боги были объявлены гиперболизированными образами знаменитых в прошлом людей. Греческие мифы, утеряв свою суть, стали восприниматься просто как художественные аллегории. До нас они дошли в виде небылиц и сказок, которые каждый волен толковать как угодно.
Отход общества от мифического и сакрального усугубляется типичным для современности представлением, что прогресс может быть только линейным. Это положение, согласно которому новое всегда превосходит старое, — естественное следствие привычки западного человека к линейному мышлению. Предполагая, что новые формы видения реальности должны неизбежно вытеснять и замещать более старые модели восприятия, догма линейного прогресса преграждает древней мудрости путь в современность. С поверхностной точки зрения, в этом есть большая доля правды, поскольку мифы непрерывно находят новые пути осуществления своей миссии, соответствующие тому времени и тем условиям, в которые они попадают. Но, приобретая новые формы, мифы не меняют своей сути (как бы ни пытались, к примеру, представители «теологии освобождения» вложить новый смысл в христианский миф); они лишь развивают новые способы передачи неизменного, вечного знания.
При виде того, как нездоровое массовое мировоззрение разрастается в наши дни с неумолимостью раковой опухоли, некоторые из нас начали подыскивать здоровую замену агонизирующим символам. Многие рьяно пустились на поиски «коротких путей», не подозревая о том, какие опасности могут поджидать неподготовленного человека при обращении к таким «быстродействующим» техникам, как, скажем, «трансченнелинг». Другие пропагандируют возврат к нравственным ценностям раннего христианства, что, однако, вряд ли осуществимо, поскольку формы и содержание, которые приобрели сейчас культурные слагаемые христианской догмы, несовместимы с ценностями той давней эпохи. Единственный выход — заимствовать традиции тех народов, которым удалось сохранить их до настоящего времени, благо сейчас глобализация открыла немыслимые ранее возможности культурного обмена. Но к сожалению, таких народов становится всё меньше и меньше. Поддаваясь влиянию потребительской культуры, возникшей на Западе, но уже приобретающей планетарные масштабы, многие традиционные общества постепенно отбрасывают свои старые верования, содержащие живую мудрость. В лучшем случае «новая» культура способствует лишь сохранению в этих обществах мёртвых обычаев и ритуалов, утерявших свою подлинную суть, а в худшем — лишает их даже этого маскарада. Впрочем, разница не так уж велика: формально правильное исполнение священного танца без воссоздания заложенной в нём живой мудрости вряд ли сможет возродить культуру, сколько бы туристов оно ни привлекло. В нашей собственной культуре некогда священные ритуалы давно уже стали мирскими — достаточно посмотреть, во что мы превратили Рождество или Пасху.
Нельзя «пересаживать» мифы из одной культуры в другую насильственно, в массовом порядке; нельзя также принимать все живые традиции иных культур без разбора. Далеко не все традиции стоит возрождать. Кровожадная культура ацтеков с её человеческими жертвоприношениями — пример такого наследия, которому, по всей вероятности, лучше оставаться мёртвым. Нам следует открываться только здоровым, жизнеутверждающим традициям, чья живая мудрость могла бы помочь нам стать «живее» и «мудрее». Род человеческий ещё не забыл о тех подлинно культурных растениях, которые произросли на общей куче «мифологического компоста» в незапамятные времена, но до сих пор приносят плоды, обладающие изысканным вкусом и целебными свойствами. Как материальная Природа стремится к выживанию, создавая различные комбинации ДНК, так и Природа мифа стремится к сохранению и приумножению своей живой мудрости. И так же, как флора и фауна одного континента зачастую успешно приживаются на другом материке, так и мифы, возникшие на одной культурной почве, могут пересаживаться на другую и, скрещиваясь с местными традициями, образовывать непредсказуемо выразительные гибриды, иные из которых будут процветать. Возможно, эти новые «побеги» мудрости и не вернут
