Дальнейший разговор друзей звучал негромко, и Медведев с Филиппом не слышали, о чем шла речь.
На звоннице церкви ударил колокол.
— Полдень, — сказал Филипп.
— Да, — кивнул Медведев, — наши начали собираться. Я уверен, что к утру они будут, нам надо продержаться…
— Мне кажется, Тимофей хочет нам помочь, — сказал Филипп.
Филипп был прав. Князь Тимофей Мосальский действительно пытался помочь приговоренным.
— Дмитрий, Семен, мы дружим с детства, поймите меня правильно, вы сделаете большую ошибку, если лишите их жизни. Я участвовал в прошлом году в набеге на Бартеневку и говорю вам, эти люди очень опасны: у них много воинственных друзей, неизвестно, сколько людей они могут собрать, и если они начнут мстить вам, тут начнется такая бойня, что трудно себе представить.
— Плевать на московитов, — воскликнул Семен, — ничего они нам не сделают. Мы сами можем собрать недурную армию, — нас вон сколько, посчитай: Белевские, Одоевские, Мезецкие, Любутские! Да если мы объединимся — нам никакая Москва не страшна.
— Но это порубежная война!
— Не мы ее начали, — сказал Дмитрий и указал пальцем на Медведева и Бартенева. — Это они в компании с нашим шурином хотели отнять наши исконные земли! Они не подчинились нашим просьбам о мирном решении и побили наших людей, они заслуживают смерти!
— Однако Дмитрий, Семен, опомнитесь — это же произвол! Вы должны отвезти их в Речицу или Смоленск и сдать королевскому наместнику! Вы не имеете права чинить самовольный суд и расправу!
— А ты что, — может, поедешь и донесешь на нас?
— В прошлом году, когда мы наехали на Бартеневку, вы все отступили, а я попал к ним в плен…
— Да я помню — во всем виноват был вон тот здоровый — Бартенев или как его, — из-за какой-то татарки он сделал калекой хорошего парня, — вставил Семен.
— Послушайте, друзья, — горячо продолжал Тимофей, — я не об этом, правы мы были или нет, но эти люди поступили со мной благородно, они меня отпустили. И не забывайте, что тогда же к ним приезжали наши отцы и старшие братья, в том числе и ваш ныне покойный батюшка! Они просили за меня и обещали, что в дальнейшем между нами будет мир. Зачем вы хотите снова разжечь войну? Нежели вы не понимаете, что либо мы все погибнем в ней, либо, что еще хуже — вынуждены будем стать московскими слугами! Вы этого хотите?
— Мы никогда не станем служить Москве! — надменно сказал Семен.
— Мы подданные Великого Литовского княжества и присягали королю Казимиру, и пусть какие-то там дворянчики с берегов Угры не думают, что могут безнаказанно распоряжаться на наших землях! Они убили пятерых и покалечили два десятка наших людей и уже потому заслуживают смерти! А если вдруг начнется расследование, мы скажем, что они погибли в бою, нападая на нас и все тут! Мои люди это подтвердят — все до единого — я уже говорил с ними об этом! А если ты, предав нашу дружбу с детских лет, посмеешь донести — никто тебе не поверит — но нашим другом тебе больше не быть — это точно!
Тимофей Мосальский начал было снова что-то горячо говорить, но в эту секунду его слова вдруг заглушил грохот мощного взрыва, раздавшегося где-то неподалеку. Вслед за ним подряд грохнули еще три столь же сильных и оглушительных. Казалось, несколько бочек пороха взорвались неподалеку одна за другой.
Столбы черного дыма взметнулись в небо сразу с четырех сторон, народ всполошился и тут же на площадь вбежал стражник и заорал истошно:
— Городскую стену взорвали сразу с четырех сторон! Какие-то люди ворвались в город и мчаться сюда! Их много!
Братья Воротынские вскочили с места.
— К оружию! — скомандовал Семен, выхватывая саблю — Всем ко мне! Сплотить ряды!
Но было уже поздно.
Давно покойному Яну Кожуху Кроткому, который, несмотря на его пристрастие к медовым напиткам, был опытным воином и держал под свои началом более сотни отлично вышколенных и вооруженных людей, не удалось когда-то более десяти минут продержаться против необыкновенно опытного и беспощадного противника — Леваша Копыто — все люди Кроткого были убиты в течение нескольких минут, Синий Лог мгновенно захвачен, а сам Ян Кожух едва успел бежать, пользуясь тайным ходом.
Люди князей Воротынских были далеко не так хорошо обученными, их оказалось меньше сотни, а опыта у Леваша за последние семь лет отнюдь не убавилось, а потому внезапный захват маленького городка, обнесенного даже не стеной, а старым, прогнившим частоколом занял не более нескольких минут.
Не успели еще братья-князья выхватить оружие, как на площадь с гиком ворвался ударный отряд конников Леваша — всех на подбор грузных, огромных, с длинными украинскими казацкими усами, страшных и беспощадных, а сабли-молнии сверкали в их руках налево и направо с бешеной скоростью.
Невзирая на то, оказывали им сопротивление или нет, попадались ли на пути люди с оружием или мирные жители, они буквально прорубили себе в разбегающейся толпе широкую кровавую дорогу прямо на глазах онемевших от ужаса братьев-князей, и уже через минуту, оба брата Воротынские и Тимофей Мосальский были безжалостно брошены на землю мощными ударами огромных кулаков, придавлены сапогами и, едва дыша и теряя сознание, с трудом осознали, что их связывают по рукам и ногам.
Несколько всадников первым делом подлетела к помосту, и кто-то из них очень ловко, оставаясь верхом, виртуозными движениями сабли, не нанеся ни одной царапины, разрезал веревки на руках и ногах узников.
И как раз в ту минуту, когда Медведев и Бартенев, распрямили плечи и, растирая руки, огляделись вокруг, на площадь, неторопливо, будто на прогулку, въехал Леваш Копыто, окруженный как обычно несколькими своими приближенными — такими же, как и он сам толстяками.
Позади этой группы ехали верхом Зайцев со старшим сыном и Андрон Аристотелев.
— Я же говорил, что мы успеем как раз вовремя, — сказал Леваш спешившись. — Здравствуйте, мои дорогие, — он обнял Василия и Филиппа. — Что они с вами сделали, негодяи! Но ничего, не пройдет и часа как они за все заплатят. Что я тут болтаю — вы, небось, проголодались?! Фома, — обратился он к своему постоянному стольнику, — давай, накрывай прямо вон там на площади!
— А как вы здесь оказались? — спросил Медведев. — Вы же только час назад должны были выехать.
— Э-э-э, Вася, если б мы только час назад выехали, тебе пришлось бы серьезно поломать голову как сойти живым с этого помоста.
— У меня был недурной план, — сказал Медведев, — Я как раз начал рассказывать о нем Филиппу, когда…
— Я не на секунду не сомневаюсь, — перебил его Леваш, — что ты выбрался бы и сам, но кто-то же должен наказать этих негодяев за их неслыханную дерзость, и сделаю это я. Семаш, — обратился он к одному из своих спутников, — вели вкопать три кола прямо вон там, напротив столов, где мы будем обедать, да прикажи как следует смазать их свиным жиром, и мы посмотрим какую песенку споют нам сидя на них эти вот князья.
— Подожди, — сказал Медведев, — из тех троих, что здесь были, — он указал на кресла, — один ни в чем не виноват. Впрочем, ты, возможно, его даже помнишь — это тот парень, которого мы захватили в прошлом году, во время набега на дом Филиппа…
— А-а-а! — воскликнул Леваш, — То-то мне его лицо показалось знакомым — Он из Мосальских что ли? Да ведь я еще в том году был у них в гостях вместе с купцом Маниным… А как он тут оказался?
— Я слышал, он говорил, будто проезжал мимо и узнал о готовящейся казни. Он хотел отговорить от нее Воротынских, и я думаю, он помог бы нам…
— Семаш, — позвал своего слугу Копыто, — выпусти на свободу молодого князя Мосальского, а Воротынским дай священника, и пусть молятся — скажи через час их ждет нелегкая смерть!
Медведев хотел что-то сказать, но Леваш не позволил ему.
— Все остальное потом, Василий! — тоном, не допускающим возражения, сказал он. — А сейчас вы с
