аппарате первого президента Израиля Хаима Вейцмана [482], и его оперативный псевдоним вполне соответствовал степени его приближенности к главе государства [483].
С 1950 года по август 1957 года в «Шабаке» служил агент советской разведки Лючиан Леви.
Он родился 5 сентября 1922 года в городе Радома (Польша) в семье Игнация Леви. Вступил в ряды молодежной сионистской организации «Гордония» [484].
В 1939 году вместе с семьей уехал в Советский Союз. В годы Великой Отечественной войны служил во внутренних войсках НКВД.
В 1945 году вернулся в Польшу. Снова примкнул к «Гордонии» и поступил в Варшавский университет.
В феврале 1946 года стал негласным сотрудником Министерства общественной безопасности (МОБ) – оперативный псевдоним «Армянин».
Летом 1948 года эмигрировал в Палестину.
В 1950 году был принят на работу в Специальный отдел (контрразведка) МИДа, который позднее вошел в состав «Шабака».
В 1951 году с ним установил контакт сотрудник польской внешней разведки; теперь у него новый оперативный псевдоним – «Лютик».
В 1957 году в Израиль в группе репатриантов прибыл Эфраим Либерман, который с 1946 года и до начала пятидесятых годов был координатором отдела МОБ по работе с еврейскими организациями. Он сообщил о существовании «Армянина», который сначала был обычным информатором в Польше, а в 1948 году эмигрировал в Израиль, где стал ценным агентом и служит в одной из спецслужб. Правда, Либерман не смог назвать примет этого человека.
20 января 1958 года Лючиан Леви был арестован. Правда, весомые доказательства его вины появились лишь в 1960 году, когда из Польши во Францию бежал полковник польской разведки Владислав Мороз. Именно он сообщил подробные сведения о «Лютике». В том же году состоялся суд, который приговорил Лючиана Леви к семи годам тюремного заключения. В 1965 году он вышел на свободу, отбыв две трети срока. Уехал в Австралию, где умер в середине восьмидесятых годов [485] .
Курт Ситта вошел в историю «холодной войны» как чехословацкий «ядерный шпион» в Израиле. Правда, его достижения значительно скромнее, чем у его коллег в США или Великобритании в годы Второй мировой войны. Но при этом нужно помнить, что в середине пятидесятых годов секретов технологии создания ядерного оружия стало значительно меньше, чем в начале сороковых годов. Теперь главный секрет – планирует или нет то или иное государство создать ядерное оружие и сколько лет ему на это потребуется. А с этой задачей Курт Ситта справился.
Он родился в семье директора одной из немецких школ в Судетах. Окончил физический факультет Немецкого университета в Праге.
В 1938 году был направлен в Кавендишскую лабораторию в Великобритании, но из-за захвата территории Судетов Германией не смог уехать. Из-за отказа расторгнуть брак с Аде Леви всю войну провел в концлагере.
С 1945 по 1947 год преподавал в Пражском университете.
В 1948 году был направлен на стажировку в Эдинбургский университет, одновременно начал сотрудничать с чехословацкой разведкой.
В 1950 году преподавал в Нью-Йоркском университете, но был депортирован из США по обвинению в шпионаже.
До 1954 года преподавал в университете Сан-Пауло (Бразилия).
В 1954 году приехал в Израиль. Был одним из основателей кафедры физики Израильского технологического института. Одновременно сообщил в Прагу подробности израильской ядерной программы и другие ценные сведения.
Весной 1960 года израильская контрразведка зафиксировала его встречу с резидентом чехословацкой разведки в одном из пригородов Тель-Авива. Летом того же года был задержан. В ходе следствия выяснилось, что он заработал 5000 долларов США – стоимость просторной квартиры в Хайфе. Был приговорен к 4 годам тюремного заключения.
В апреле 1963 года был освобожден по амнистии и уехал в ФРГ. Умер в начале девяностых годов [486].
Когда в 1956 году на Западе был опубликован секретный доклад Никиты Хрущева «О разоблачении культа личности Сталина», то считалось, что его добыла американская разведка. Прошло несколько лет, и в СМИ сообщили, что на самом деле его добыли израильтяне, но, чтобы не ссориться с СССР, подарили его США. Позднее прозвучало и кодовое название этой операции – «Бальзам». На самом деле Тель-Авив подарил Вашингтону этот документ по другой причине – израильтянам он был не нужен, зато американцы готовы были за него заплатить миллион долларов. По тем временам колоссальная сумма. До сих пор неизвестно, получил ли Израиль обещанную награду, но политические дивиденды были огромными. Во-первых, Израиль доказал Вашингтону, что способен добывать сверхценную информацию. Во-вторых, слава спецслужб Израиля еще больше возросла.
В девяностые годы был назван человек, который в одиночку сумел добыть экземпляр секретного доклада и на несколько часов предоставил в распоряжение резидента израильской разведки в Польше. Его звали Виктор Абрамович Граевский.
Он родился в 1924 году в Кракове. В детстве и отрочестве носил вполне еврейскую фамилию Шпильман. Когда убежденный коммунист Виктор Шпильман в 1946 году вступал в ряды польской компартии, ему настоятельно посоветовали ее сменить, мол, «с такой фамилией вам карьера не светит». К тому же молодой журналист очень удачно устроился на работу в Польское агентство печати ПАП (аналог советского ТАСС), и вполне уместно было взять себе литературный псевдоним. Недолго думая, журналист объединил два слова – идишское «шпилен» и польское «грать», имеющие одинаковый перевод – «играть» [487].
Когда началась Вторая мировая война, ему было четырнадцать лет. Семья Шпильманов успела бежать на восток, в СССР. Сначала во Львов, а затем их, как спецпереселенцев, сослали в Марийскую республику. В Советском Союзе он окончил среднюю школу.
В 1946 году его родители и сестра эмигрировали в Палестину, а Виктор остался в Польше и за десять лет сделал великолепную карьеру – стал главным редактором отдела новостей из Советского Союза и соцстран Восточной Европы. Бесценную услугу израильской разведке он оказал совершенно случайно, даже не подозревая об этом.
В интервью журналисту Александру Ступникову он рассказал о том, как это произошло и какими мотивами руководствовался, когда совершил этот поступок:
«Мой отец тяжело заболел. Я (в 1955 году. – Прим. авт.) обратился с просьбой о разрешении поехать в Израиль, чтобы его навестить. Мне выдали паспорт, и так я снова увидел своих близких. Та поездка в Израиль перевернула всю мою жизнь. Я захотел уехать. Но середина пятидесятых годов прошлого века – это самый разгар «холодной войны» между СССР и Западом. Для журналиста солидного государственного агентства выезд был проблематичен, а бежать, то есть просто остаться, я не хотел. Мне Польша ничего плохого не сделала. Я вернулся и написал заявление в партию с просьбой разрешить мне выезд к родным и вступить в Коммунистическую партию Израиля. Никакого ответа не было, но и проблем тоже не возникло. Все шло по-прежнему. Я работал главным редактором отдела новостей из Советского Союза и «стран народной демократии». Так и жил: де-факто в Польше, а душой уже в Израиле.
Но у меня была подруга, Люция (Люция Барановская. –
И вот в один прекрасный день, в феврале 1956 года, я пришел к ней, как обычно, но она была очень занята и попросила посидеть немного, подождать – может, и получится отпроситься, чтобы спуститься в кафе. И убежала. От нечего делать я увидел у нее на столе какую-то брошюру в красной обложке с
