револьвер). После изъятия списка подпольных явок и мест хранения оружия, его в течение двух недель допрашивали сотрудники НКВД. Судя по уголовному делу, он дал письменные свидетельства о деятельности подполья в Галиции и указаниях Краковского центра по подготовке вооруженного антисоветского восстания. Возможно, после окончания следствия его бы расстреляли, как других действительных и мнимых иностранных агентов различных разведок, но вмешался случай в лице моложавого ответственного сотрудника НКВД СССР с двумя «ромбами» и орденом на гимнастерке.
Как пишет известный в диаспоре исследователь истории ОУН Зиновий Кныш (бывший боевой референт Украинской войсковой организации Евгена Коновальца), позднее чекист, который беседовал с Ярославом Горбовым, был идентифицирован на допросах последнего в СБ Краковского центра ОУН (Б) как «Валюха». Прекрасно владея украинским языком, отменно ориентируясь в идеологии и организационных проблемах националистического движения (вот где пригодилось обучение в Лейпциге и многомесячное общение с западно-украинскими националистами), чекист повел тонкую психологическую обработку подследственного.
Повышенный интерес сотрудника центрального аппарата к задержанному оуновцу объяснялся просто: подследственный был приятелем и земляком Степана Бандеры.
Скорее всего, Судоплатов приехал во Львов специально для проведения вербовки пленника. Этим и объясняется его запоздалое начало участия в допросах. А может, виной всему бюрократия. Слишком долго до Москвы шло сообщение о связях одного из арестованных. Да и некогда было чекистам разбираться с каждым из задержанных западно-украинских националистов. Тогда во Львовском следственном изоляторе и других тюрьмах оказалось очень много народу.
Павел Судоплатов с невиданной для «энкаведиста» крамольной «откровенностью» признавал «отдельные ошибки» власти в национальном вопросе. При этом заверял, что лишь советизация сможет содействовать расцвету украинского народа. Ярослава Горбового, успевшего обрасти изрядной щетиной, привели в божеский вид. С новым знакомым они посетили Москву, сходили на балет в Большой театр. «Коренные преимущества» социалистического строя демонстрировали при осмотре Днепрогэса и других «великих строек пятилеток»…
Непосредственным куратором «Буя» стал сотрудник разведки — молодой украинский чекист Иван Кудря — будущий организатор подполья в Киеве времен нацистской оккупации и Герой Советского Союза (это звание чекисту было присвоено в 1965 году).
Новообращенному негласному помощнику были поставлены задачи продвижения в ведущие заграничные центры ОУН — берлинский и римский. Павел Анатольевич Судоплатов лично отвез нового агента к «окну» на берегу Сяна… Однако в перспективный сценарий вмешалась контрразведка ОУН. Ярослав Горбовой был разоблачен СБ (Служба безопасности) Краковского центра, которую насторожили обстоятельства «чудесного спасения» эмиссара на фоне массовых провалов подполья в Галиции, что совпали по времени с отсутствием «Буя».
Эсбисты сентиментальностью тоже не отличались, и пришлось давать откровенные свидетельства об обстоятельствах его «всыпа» (провала, «раскола» — на жаргоне подполья). Было решено использовать «Буя» в оперативной игре с НКВД для вывода за границу и захвата «Валюха» — причин поквитаться с ним было больше чем достаточно. Как пишет Зиновий Кныш, непосредственно разработкой оперативной игры занимался референт СБ Мыкола Арсеныч.
Существуют разные версии дальнейшего развития событий. За исключением отдельных деталей, они сводятся к разоблачению замыслов НКВД силами СБ ОУН (Б) или немцами. Как сообщила в 1944 году информатору НКГБ УССР (не зная, разумеется, с кем беседует) сестра лидера ОУН Владимира Бандера- Давыдюк, «Буя» действительно разоблачила СБ, в допросах принимали участие лично Степан Бандера и военный референт ОУН Олекса Гасин («Лыцар»). Решили использовать его по линии СБ, однако конкуренты-мельниковцы сообщили об измене «Буя» куда следует — в гестапо.
В 1940 году в составе референтуры СБ ОУН (Б) создается группа, сотрудники которой проверяли на причастность к советской агентуре всех прибывших с территории УССР. Остается только отметить, что чекисты до 1948 года питали надежды на возобновление связи с «кротом», пока не убедились в их тщетности….[48]
Справедливости ради отметим, что не все разведывательные операции заканчивались неудачно для Москвы. В качестве примера расскажем о другой операции. Для этого достаточно процитировать лишь недавно рассекреченный документ — Спецсообщение НКВД УССР № 4500/СН, где сообщается о результатах работы агента 5-го отдела УГБ НКВД УССР «Украинца». Вот текст этого документа:
«29 сентября сего года на территорию генерал-губернаторства переброшен агент «Украинец». Переброска легендировалась бегством «Украинца» из автозака при перевозке из одной тюрьмы в другую. «Бегство» сопровождалось «стрельбой», поэтому к приходу «Украинца» за кордон там уже было известно о побеге и «Украинец» был принят с уважением.
Перейдя границу, «Украинец» зашел к Вовруку — референту организационного отдела при оуновском комитете в Грубешове. Там «Украинцу» сообщили, что в оуновских кругах, а также и в гестапо уже известно о возвращении «Украинца».
За время пребывания в Грубешове «Украинец» оуновскими кругами был окружен вниманием, так как бегство из тюрьмы считается значительным подвигом.
Через несколько дней после прибытия была организована встреча «Украинца» с местным руководителем гестапо, который интересовался отношением украинского населения к Советской власти, деятельностью оуновской организации и отношением молодежи к работе ОУН. На заданные вопросы «Украинец» частично ответил, а затем сослался на незнание их ввиду кратковременного пребывания его в Волынской области в связи с побегом.
После этого «Украинца» из Грубешова повезли в Холм для встречи с бывшими знакомыми с целью информировать его по вопросам раскола среди оуновского провода.
Встретившись с Мохнацким — секретарем ЦК оуновской организации, «Украинец» попросил проинформировать его о делах ОУН. Мохнацкий, узнав «Украинца», обрадовался, повел его в отдельную комнату, рассказал о расколе, показал ряд документов, часть из которых «Украинец» захватил с собой…
В документах, разоблачающих бандеровцев, фигурируют факты, когда против Коновальца было организовано выступление бандеровцев в 1935 г. с целью захвата ими оуновского провода в свои руки.
Один из активных оуновцев, Барановский, разоблачил это выступление, и тогда бандеровцы наговорили на Барановского, что якобы он сотрудничал с польской полицией.
После разгрома Польши в 1939 г., когда Мельник сошелся с Бандерой на почве эмиграции, бандеровцы решили убрать Барановского и представили Мельнику фотоснимки, доказывающие сотрудничество Барановского с польской полицией. Дело было передано в «революционный трибунал». «Революционный трибунал», поддерживаемый Мельником, вынес определение об отсутствии виновности Барановского, но тем не менее Барановский от должности был отстранен.
Одновременно с этим мельниковцы подобрали материал о сотрудничестве бандеровца Горбового Ярослава с органами НКВД и обвинили в этом Бандеру. С этого начался раскол между мельниковцами и бандеровцами.
В настоящее время этот раскол дошел до такого состояния, что сотрудничество Мельника и Бандеры исключается.
Продолжая далее беседу, Мохнацкий заявил нашему агенту «Украинцу», что с ним желает разговаривать полковник Сушко, который является заместителем Мельника.
Приехав в Краков, Мохнацкий представил «Украинца» полковнику Сушко. Последний, видимо, знал из докладов оуновца Шухевича о прибытии «Украинца» в генерал-губернаторство и весьма радовался этому случаю, подчеркивая, что предстоит очень много работы, а ценных людей недостаточно.
Сушко сообщил, что из многих посланных в западные области Украины оуновцев обратно возвращается очень мало, значительная часть гибнет при переходе через границу, часть сидит в тюрьмах и, кроме того, организация находится в состоянии раскола, поэтому сейчас организации требуются решительные и преданные люди, которые могли бы вновь пойти за кордон для выяснения положения в западных областях Украины и налаживания работы.
«Украинец», выслушав Сушко, сказал, что если требуется для организации, то «он готов по приказу пана полковника принять любое задание и уверен, что его выполнит».
