ранее убеждал советами и силой; однако он остался единственным из всех, кого лишили сана епископа. 6. Ибо Идаций, менее виновный в этом деле, сам добровольно отказался от сана: это можно было бы назвать более мудрым и скромным решением, если бы после этого он не попытался вернуться обратно на покинутое место. 7. Однако со смертью Присциллиана ересь, порожденная им, не только не была уничтожена, но, укрепившись, стала распространяться еще шире. Ибо ее последователи, которые ранее почитали Присциллиана как святого, после начали чтить его как мученика. 8. Тела погибших были доставлены в Испанию, состоялись пышные похороны при большом стечении народа, считалось даже, что через Присциллиана была явлена высшая вера. А между нашими вспыхнула война постоянных раздоров, которая вот уже 15 лет,раздуваясь безобразными разногласиями, никак не может прекратиться. 9. И ныне, когда ясно видно, что несогласиями епископов все взбаламучено и перемешано и все из-за них исполнено ненавистью, страхом, непостоянством, злобой, мятежом, произволом, жадностью, надменностью, бездействием, извращенной праздностью,10. наконец, тем, что многие против немногих, правильно советующих, с упрямым усердием и безумными мыслями воюют, - среди всего этого народ Божий и всякий лучший подвергается поношению и насмешкам.
ЖИТИЕ СВЯТОГО МАРТИНА ЕПИСКОПА И ИСПОВЕДНИКА
1. Север дражайшему брату Дезидерию[695] [шлет привет]. Я, духовный брат [мой], написал некую книжицу о жизни святого Мартина и, подсократив труд свой, оставил в родных стенах, поскольку малодушен я по природе своей и [хочу] избежать людской молвы, дабы, как я предполагаю, резкое слово не доставило бы мне огорчения. Считаю также в высшей степени достойным всеобщего осуждения [именно] то, что я [самым] бесстыдным [образом] взялся за тему, заслуженно ожидающую более искусных авторов. И все же я не смог отвергнуть твои многочисленные просьбы. Не из-за любви ли к тебе я, потеряв стыд, занялся [этим делом]? 2. Однако с полным доверием к тебе обнародываю я эту книжицу, к которой, как я полагаю, да и как ты [меня] уверял, ничего не надо добавлять. Но опасаюсь я того, что выпущенную однажды через тебя [книгу] уже невозможно будет вернуть обратно. 3. И если случится так, что увидишь ты ее в чьих-либо руках, то попроси от читателя внимания и благосклонности к ней, дабы прежде всего оценил он суть, а не слова, и был снисходителен, если попадется ему неудачное выражение, ибо царство Божие пребывает не в красноречии, но в вере. 4. Пусть также помнят, что спасение миру будет не от ораторов, которые, конечно, тоже иногда бывают полезны и талант этот может быть от Бога, а, как предсказано, от ловцов [душ человеческих]. 5. Я же был подвигнут к написанию искренним порывом, ибо полагал, что будет преступлением скрывать добродетели такого мужа. Потому решил я, что не совершу ошибки, ибо вряд ли когда достигну полноты знания о делах этих, и если что-то из них я все же извлек, то, бездействуя столько времени, [могу все] погубить. 6. И да не остановит нас столь надуманное оправдание, что книга, как ты видишь, выходит с умолчанием об имени автора. Ибо имеет значение только то, что сделано: убери заголовок с первой страницы, дабы она была безгласной и чтобы говорило произведение. Этого вполне достаточно, [главное] не автор[696].
I.
1. Большинство смертных [подвержено] страстям и попусту жаждут мирской славы. Потому полагают они, что добьются вечной памяти имени своего, если возвышенным стилем опишут жизнь выдающихся людей. 2. Такие поступки всегда в отличие от первоначального замысла приводят не к вечному, а к весьма малому результату и память о себе, можно сказать пустую, раздувают [безмерно]. Кроме того все это ведет к нескромным сравнениям с приводимыми примерами великих мужей. Потому никакого отношения к блаженной и вечной жизни эта их суета не имеет. 3. Чем поможет им слава их произведений с окончанием этого века? И что полезного для себя найдут потомки, читая о сражающемся Гекторе или философствующем Сократе? Потому им не только глупо подражать, но даже безумство [с ними] спорить, ибо кто стремится жизнь человеческую оценить только сиюминутными деяниями и по слухам, тот обрекает душу свою на смерть, 4. потому что верят, будто единственно память человеческая сделает их вечными, тогда как человеку следует искать больше вечной жизни, чем вечной памяти, и не через писательство, войну или философствование, а через святое благочестие и религиозный образ жизни. 5. И это заблуждение, будучи перенесенным на бумагу, возрастает настолько, что обретает множество последователей суетной философии, либо же ведет к глупому упорству в заблуждении. 6. Потому буду полагать труд свой не напрасным, если опишу жизнь святейшего мужа, которая станет примером грядущим поколениям, чем несомненно читатели будут приобщены к истинной мудрости, небесному воинству и Божественной добродетели. К тому же склоняется и наш разум, дабы уповали мы не на суетную человеческую память, но на вечную, Богом дарованную. Ибо даже если мы и сами жили не так, чтобы стать примером другим, то создали этот труд, дабы не пребывало в безвестности то, чему следует подражать. 7. И вот приступил я к описанию жизни святого Мартина, чтобы [показать] как вел он себя до [обретения сана] епископа и после этого, хотя никоим образом не преуспел я в этом. Ведь нам неизвестно то, что знал только он, ибо, не стремясь к славе среди людей, многое Мартин удержал при себе и пожелал добродетели свои скрыть. 8. К тому же многие из тех, которые оказались нам известными, мы опустили, полагая достаточным таким образом отметить его величие. Вместе с тем следует позаботиться и о читателях, дабы обилие собранного не привело к рассеянности. 9. Умоляю всех, кто будет читать [эту книгу], отнестись к рассказанному с доверием, ибо я сам лично перед написанием все узнанное проверил и взвесил. И вообще я почел бы за лучшее промолчать, чем говорить [заведомую] ложь.
II.
1. Итак, Мартин был родом из Саварии, города в Паннонии[697], однако вскормлен был в Тицине[698] родителями отнюдь не простого происхождения, занимавшими далеко не последнее место в этом мире, но язычниками. 2. Отец его сначала был [рядовым] воином, затем - военным трибуном[699]. И сам Мартин, с юности посвятив себя военной службе, пребывал в рядах конной императорской стражи сначала при цезаре Констанции[700], а затем при Юлиане [701], однако не по желанию, ибо чуть ли не с первых лет [жизни] более влекло мальчика светлое святое детство, посвященное служению Богу. 3. Так, когда было ему десять лет, бежал он в церковь от упорствующих родителей и потребовал там причислить себя к оглашенным [702]. 4. Вскоре, чудесным образом полностью обратившись к Божьему делу, по исполнении двенадцати лет, возжаждал Мартин отшельничества и исполнил бы свое желание, если бы не стал препятствием его ранний возраст. Но дух свой навсегда обратив к монастырю и церкви, готовил он его все юношеские годы, чтобы затем посвятить себя служению. 5. Но когда императором был обнародован эдикт о том, что сыновья ветеранов[703] приписываются к воинам, хлопотами отца, весьма недовольного его успешными [духовными] подвигами, в возрасте пятнадцати лет стал Мартин связанным военной присягой, испросив себе в услужение только одного раба, которому, однако, настолько служил как хозяину, что зачастую снимал обувь с его ног и сам же ее чинил. Пищу они оба ели одинаковую, но Мартин часто ему прислуживал. 6. Так почти три года пребывал он в армии [до своего крещения], незапятнанный теми пороками, которыми обычно грешат люди подобного звания. 7. И велика была доброта его к
