столбом и принялся вертеть головой, озирая диковинный интерьер. На всех стенах висели мечи, щиты и доспехи. На знамени возле камина раскинул крылья зелёный грифон. Картина должна была производить сильное впечатление на неподготовленного человека.
Антон бегло окинул взглядом зал, отыскивая следы ритуала. Подушки возвращены на диван — умница Матрёна, не забыла. Шкуры он убрал сам. Камин ещё тёплый, но это ничего не значит, кроме того, что он обогревал дом. Разве что чугунное блюдце на каминной полке могло вызвать подозрение, но неискушённый взгляд мог вполне посчитать его за такую оригинальную пепельницу — почему бы нет, на фоне столь экзотического интерьера? Остатки шлака от сгоревшего сердца выброшены в камин, их невозможно различить среди пепла и кучки золы.
Наконец сантехник очухался и обратился к трубам. Он прошёл по всему дому, определяя объём работ. Среди разрухи уцелела лишь одна батарея из всех, та, что была в библиотеке. Все прочие подлежали замене. Кроме батарей, были разорваны сами трубы и отопления, и основного водопровода. А вот трубы они с собой не привезли. Значит, нечего было и думать приняться за ремонт немедленно. Гоша с важным видом записывал что-то в небольшой блокнот. Антон ходил за ним по пятам, в то время как Люминос устроился в кресле и предавался отдыху после тяжких трудов — всё же он далеко не грузчик.
Когда обход и опись повреждений были завершены, Антон прямо спросил, когда он может рассчитывать обрести действующее водоснабжение. Гоша помялся, бросил на него косой взгляд и буркнул, что берётся сделать до Нового года. Но начинать работу сегодня он не мог — кроме труб, не хватало ещё кучи прилагающихся мелочей: переходников, кранов, вентилей. Он огласил весь список, пообещал завтра же озаботиться приобретением, и на этом ремонтная экспедиция завершилась.
Ни назавтра, ни послезавтра сантехник так и не появился. Антон нервничал, злился, волновался за Матрёну, отношения которой с родителями пошли вразнос, но ничего поделать не мог. Становилось ясно, что Новый год придётся встречать в городе. Люминос пообещал составить им с Татьяной компанию, чтобы им не скучать в одиночестве. Он хотел хотя бы этим поддержать друга в трудный момент.
После возвращения Матрёны в доме воцарилась атмосфера холодной войны. Мать даже не стала устраивать ей скандала, она просто буркнула: «Нагулялась?» — и, поджав губы, удалилась на кухню. Отец был разговорчивее, завидев дочь, он оторвался от телевизора и произнёс прочувствованную речь о том, что если Матрёна позволяет себе относиться к родителям так, как будто их не существует, если ей наплевать на их переживания и здоровье, то, видимо, они допустили ошибки в её воспитании, и теперь им остаётся только смириться с тем, что дочь выросла такой равнодушной и чёрствой. У Матрёны не было сил на объяснения, она просто прошла к себе и упала на кровать рядом с плюшевой Нюшей. Она почти спала, когда Антон постучал в аську и огорошил её рассказом о Татьяне и батареях. Сон пропал, связь с Седым отняла последние силы, и девушка лежала на кровати и бессмысленно смотрела в потолок. Она не могла даже плакать.
Запищал домофон. Людмила Сергеевна недовольно взглянула на часы — начало двенадцатого, кого принесло в такой поздний час? Но домофон пищал, пришлось идти в коридор и снимать трубку.
— Да? — насторожённо спросила она.
— Здравствуйте, — говорил незнакомый молодой человек. — Я к Матрёне.
— А вы кто? — на всякий случай уточнила Людмила Сергеевна, уже готовая прочитать гневную отповедь незваным гостям.
— Я Иван. — Говоривший был краток.
— Матрёна, к тебе! — позвала мать, кладя трубку на коридорный столик, но, не открывая дверь.
Матрёна как чувствовала, что это звонят по её душу.
— Я слушаю. — Она не удивлялась, а спокойно ожидала ответ.
Ответа не было, домофон отключился, наверно, с той стороны нажали на сброс. Она пожала плечами и положила трубку, но не успела выйти из коридора, как кто-то опять позвонил.
— Да, я слушаю.
— Здравствуйте, — вежливо раздалось с той стороны. — Это Иван. Я могу поговорить с Мотей?
Матрёне резануло слух обращение, потому что «Мотей» её называли либо родители, либо подруги. Ни один молодой человек никогда не сокращал так её имя. Но она просто отозвалась:
— Это я.
— Здравствуйте, — ещё раз произнёс незнакомец. Теперь в его голосе звучало удивление. — Это Иван.
— Я вас слушаю. — Матрёна выбрала свой самый сухой и неприветливый тон. — Что вы хотите?
Парень, похоже, совсем растерялся и пролепетал:
— Ну, понимаете… Я Иван!
Опять китайский болванчик? Дурацкая ночная шутка или подстава?
— Замечательно. Вы Иван. Я Мотя. Что вам от меня нужно?
— Простите. — Молодой человек уже слегка заикался. — Наверно, я ошибся квартирой. Извините.
Матрёна тут же сообразила: никого с таким именем в её подъезде нет, значит, странный гость всё же пришёл к ней. И пока он не сбросил вызов, уточнила:
— А вам какая квартира нужна?
Номер квартиры Иван назвал правильно.
— Да, это моя квартира! — рявкнула на него Матрёна. — Да, я Матрёна! То, что вы Иван, я уже поняла. Так что вы от меня хотите?!
— Ну, как… я же… это… я Иван!
— Если вам больше нечего мне сообщить, больше не звоните сюда! — Она бросила трубку и окликнула мать, которая прилипла к кухонному окну: — Мам, кто это там?
— Вроде нет никого, — с недоумением отозвалась мать. — Никто не отошёл.
И тут же досталось ни в чём не повинной Матрёше.
— Что это за знакомых ты себе завела? — приступила к ней Людмила Сергеевна. — Приходят на ночь глядя, звонят, ты их не пускаешь. А нам с отцом одно беспокойство!
— Может, мне лучше отсюда уйти? — огорошила её дочь. — Вам спокойнее станет.
— Как уйти? Куда это уйти? Ты что себе позволяешь?! Это всё Антон твой тебя с ума сбивает, сам непутёвый и тебя тянет туда же.
— Не трогай Антона! — взвилась Матрёша. — Я тебе сколько раз говорила, не трогай моих друзей! Они тебя не касаются!
— Надо же, недотрога какая, слова ей не скажи, — пошла на попятную мать и обиженно отвернулась.
Матрёна убежала к себе, заперла дверь и дала волю слезам. Сколько довелось проплакать, она не знала, но вот всхлипы затихли, она медленно уплывала в сон. Она уже видела голубое небо, белый песок под ногами и голубое здание посреди бескрайней пустыни. Рядом был Антон, она чувствовала его присутствие, она даже смотрела его глазами, вернее, они вместе видели одно. И думали они тоже вместе. Сейчас в доме появилось окно, они подумали, нужно ли им в него войти, окно стало расширяться. Потом Матрёша заснула крепче и уже ничего не помнила. Вошли? Не вошли? Зверюшки какие-то были, голубое небо и белый песок.
«Вы молодцы!» — раздалось во сне.
Матрёша вздрогнула и от неожиданности проснулась.
«У вас всё получается, — продолжил голос уже наяву. — Чёрный сейчас может срываться, говорить резкости, не обижайся, это работает ритуал. Всё уляжется, слияние уже пошло, дальше будет спокойнее. Не спешите в Храм, ещё рано. Вы всё делаете правильно».
— Спасибо, утешил, — проворчала Матрёна, устраиваясь поудобнее. И вновь провалилась в сон.
С утра ей нужно было забежать в институт, студенты обрубали последние «хвосты» перед зимней сессией. Сама не зная как, она всё же сдала несчастный зачёт, а придя домой и уже поднявшись на этаж, увидела на лестнице свою кузину. Гостья курила, а в квартире ей этого не позволяли.
«Она своя, — проснулся голос в голове. — Можешь ей всё рассказать, она поможет».
