правил.
Постепенно научная деятельность радикально улучшила наше понимание природы и позволила манипулировать ею ранее невероятными способами. Корпорации возникали как механизмы для инвестирования в структуры, способные к развитию этих новых знаний, превращая их в продукты и услуги, ожидаемые рынком. Дальнейшие улучшения в сфере информационных технологий означали, что знания становились доступны другим людям для последующего развития. В другое время мы оттачивали получение позитивной обратной связи между наукой и частным бизнесом для предоставления постоянной базы, способствующей экономическому развитию.
Несмотря на то, что промышленное просвещение принесло заметные плоды, если честно, мы ещё ничего толком не видели. Наши успехи в создании и применении новых знаний в индустриальной эре бледнеют в сравнении с тем, что доступно сейчас. Резко падающая стоимость компьютерного оборудования и совместных проектов в целом расширяют распространение знаний и увеличивают нашу силу. В то же время наша способность к самоорганизации в масштабные сети усиливает возможности находить, доставать, сортировать, оценивать и отбирать богатства человеческих знаний и, конечно, продолжать увеличивать и развивать их.
Вот где мы находимся сейчас. Но, поговорив с коллегами и людьми, работающими «в поле», мы убедились в том, что стоим только в начале поразительной новой научной парадигмы, которую можно назвать веком сотрудничества в сфере науки (веком коллаборативной науки). Так же, как Просвещение возвестило о новой организационной модели создания знаний, новая Сеть помогает трансформировать сферу науки во всё более открытое совместное движение, которое можно охарактеризовать:
• быстрым распространением технологий и стандартов, лучше всего зарекомендовавших себя на практике;
• стимуляцией новых технологических гибридов и рекомбинаций;
• возможностью существования модели «точно в срок»,[219] а также всё более мощных механизмов для проведения исследований;
• ускоренным циклом обратной связи между общественными знаниями и частным бизнесом, что обеспечивается более лёгким взаимодействием производственно-образовательных сетей;
• более горизонтальными и распределёнными моделями исследований и инноваций, включая большую открытость научных знаний, механизмов и сетей.
Кроме того, новая научная парадигма будет по-настоящему глобальной, увеличиваясь за счёт участия миллионов подающих надежды учёных из Азии, Южной Америки и Восточной Европы.
Вот характеристики, определяющие коллаборативную науку. И эта новая научная парадигма является основной причиной, по которой мы верим, что уровень инноваций в ближайшие десятилетия затмит всё, с чем мы или предыдущие поколения когда-либо сталкивались. Это также объясняет, почему новые александрийцы, о которых мы говорим в этой главе, занимают центральное место в обеспечении здорового экономического будущего. Повторяем: новые александрийцы являются людьми, компаниями и организациями, признающие силу и важность открытости в современной экономике. Они не просто создают современный эквивалент самой большой библиотеки — они создают платформу для плодотворного сотрудничества и инфраструктуру для открытых знаний, включая открытые стандарты, проекты, связанные с открытым контентом, открытые научные сети и открытые консорциумы, занимающиеся исследованиями и развитием.
Это стены, на которых будут построены новые формы частного предпринимательства и новые отрасли XXI века. Так же, как и основа, на которой будет процветать общество с богатыми искусством, культурой и идеями.
Это можно называть коллаборативной наукой или даже Наукой 2.0. Просвещение добилось настоящего чуда, превратив исследование в знания, породив практику публикации научных данных. Но столетнее движение в сторону открытости на этом не закончилось. Сегодня на грани запуска находится новая научная парадигма сопоставимой значимости, вдохновлённая теми же технологическими силами, которые превращают Сеть в пространство для массовой совместной работы.
Так же как механизмы и приёмы совместной деятельности изменяют предприятия, новая Сеть навсегда изменит то, как учёные публикуют данные и управляют ими, а также сотрудничают за рамками своих институтов. Стены, разделяющие различные учреждения, разрушатся, а их место займут открытые научные сети. Все научные и исследовательские данные мира станут, наконец, доступны каждому исследователю бесплатно, без предубеждений или ограничений.
Вы скажете — это утопия? Не совсем, если представить, что традиционный научный издательский процесс для пользователей является медленным и дорогим, а вопросы, которых он касается, наоборот, связаны со всё более серьёзными проблемами в науке. Зайдите на территорию любого университета — и услышите как никогда громкие крики о том, что старую парадигму нужно отмести в сторону. По мере появления новых форм пирингового сотрудничества и публикаций в открытом доступе, это становится всё больше похоже на правду. Но до того как описать эту новую парадигму, давайте коротко остановимся на проблемах.
Традиционные журналы собирают научные статьи по теме и используют высокоструктурированные системы для оценки и размещения собранных знаний научного сообщества. Каждая статья оценивается двумя или более экспертами и может неоднократно изменяться до того, как будет принята к печати. Расстроенные авторы могут обнаружить, что их новейшие открытия стареют в ходе сложнейшего процесса оценки, отдаляющего публикацию на год, а иногда и больше. Для той скорости, с которой развивается сейчас наука, это просто слишком медленно.
Другая проблема состоит в том, что большинство опубликованных исследований доступно только на платных условиях. В то же время как никогда высокая стоимость подписки сокращает возможность доступа к этой информации. Что ещё хуже, эти препятствия упорно сохраняются, несмотря на доступность гораздо более дешёвых электронных методов публикации. Хотя к цифровым версиям может получить доступ неограниченное количество дополнительных читателей без дополнительной оплаты, издатели боятся создать феномен, аналогичный Napster.
Без сомнения, эти проблемы являются результатом действующего способа физического распространения информации и незначительного объёма публикаций. Существующий сегодня издательский процесс возник в Европе XVII века, когда скорость открытий была несоизмеримо более медленной по сравнению со стандартами XXI века. Научные издания предоставляли первичную инфраструктуру для общения и сотрудничества. Помимо ежегодных академических симпозиумов, журналы были местом, где учёные могли получить информацию, обмениваться ею и аккуратно критиковать работу друг друга. Издание журналов стоило дорого, требуя значительного капитала и операционных расходов.
Однако по мере того, как набирает скорость и размах научное разви тие, всё большее количество участников научной экосистемы задаётся вопросом, насколько адекватна их нуждам эта старомодная журнальная система. При новых коммуникационных технологиях бумажный издательский процесс стареет. Традиционная система пирингового рецензирования журналов дополняется, если не заменяется, возрастающими объёмами пирингового сотрудничества.
Организация поиска знаний в пиринговой манере, конечно, не является чем-то новым в науке. Однако последние исследования показывают, что рост сотрудничества имеет взрывной характер. Одно исследование, проведённое Институтом Санта-Фе,[220] показало, что средний исследователь в области физики высоких энергий имеет в своей лаборатории около ста семидесяти трёх сотрудников. По результатам того же исследования, среднее количество авторов научных статьи удвоилось и утроилось во многих областях. Всё большее количество статей цитируется от двухсот до пятисот раз, а самая высокорейтинговая публикация имеет индекс цитирования 1681.[221]
Агрегаторы знаний должны принять новые условия, например, рост использования баз данных в Интернете и всё большее развитие масштабных совместных проектов в Сети. Рассмотрим в качестве
