И снова милицейский газик подпрыгивал на ухабах от Шарапово к Таежногорску…
Денису снова вспомнилась исповедь Касаткина в райотделе… Капитан Стуков житейски прав: в самом застолье у Жадовой нет ничего подозрительного. И все-таки внезапно пробудившееся в нем, как иронизировал над собой Денис, «шестое следовательское чувство» беспокойно покалывало сердце: есть в этом застолье нечто настораживающее. Двусмысленные намеки Пряхина, понятные лишь посвященным. И кажется, посвященные понимали их… Тосты в честь Чумакова и его лучшего друга Юрия Селянина. Что за этими тостами?
А спустя еще несколько минут, заслоняя массивными плечами полураскрытую калитку, перед Денисом стоял Павел Антонович Селянин, простоволосый, в накинутом наспех полушубке.
Денис невольно поежился от взгляда Селянина и сказал:
— Есть, знаете ли, некоторые вопросы.
— Снова «бог свое, а черт свое», — проворчал Селянин и молча двинулся к дому.
Денис шел следом за ним, смотрел, как разлетались на ходу полы его полушубка. И вдруг живо, словно сам присутствовал при этом, представил все, что рассказывал ему Стуков об эксгумации тела Юрия Селянина…
«Павел Антонович, обхватив руками красную полированную гранитную глыбу на могиле Юрия, лежал на ней грудью… А когда из черной пасти могилы подняли гроб и подняли крышку, он рухнул на колени и заплакал навзрыд:
— Ну, здравствуй, Юрка… Ты уж прости, сынок, что дозволил, чтобы так вот с тобой… — Потом Павел Антонович, упершись руками о землю, встал, нашел глазами Стукова и прохрипел:- Не забуду вовеки!..»
Сейчас Павел Антонович сидел перед Щербаковым сгорбленный, мешковатый, смотрел не мигая перед собой и вдруг выругался длинно и витиевато:
— Что же это получается, товарищ следователь: парень-то погиб — это факт всем известный. А кто же его? За что? Почему? По какой такой причине? С чего бы Юрию лечь на дороге?
Денис, ожидавший от Селянина брани и угроз в адрес следствия, успокаивающе сказал:
— Именно эти вопросы, Павел Антонович, мы с капитаном Стуковым теперь и ставим перед собой. Конечно, нельзя исключить и несчастный случай: у каждого из нас в конце концов может подвернуться нога. Но все-таки мы зафиксируем в своих документах несчастный случай лишь после того, как отработаем все достоверные версии гибели вашего сына от руки преступника. И если это так, найдем его.
— А сыщете? — с надеждой спросил Павел Антонович и, не дожидаясь ответа Дениса, стал раздумчиво рассуждать: — Конечно, вы и сила, и власть, и люди знающие. Да ведь два года прошло. Я, бывает, одним глазком смотрю по телевизору разные случаи из вашей работы. Там всегда какие-то следы имеются. А тут пусто.
— Бесследных преступлений не бывает. Если, конечно, было совершено преступление… Вы, должно быть, кругом в долгах, Павел Антонович?
— Отродясь не занимал ни у кого, — опешил Селянин. — С чего это вы вдруг?
— Да памятник-то на могиле Юрия один такой богатый на здешнем погосте. Должно быть, стоит немалых денег.
— Наш пострел везде поспел, — осуждающе усмехнулся Селянин. — Уже и погост обозрели… — И стал объяснять: — Так ведь и сын у меня один из всех. — И вдруг не на шутку рассердился. — Думайте лучше, как злодея поймать. А то считаете в чужом кармане: занял там, продал чего. Не продавал и не занимал.
Денис слушал сердитые слова Павла Антоновича, а «шестое следовательское чувство» все более укрепляло его в мысли, что Селянин не столько рассержен, сколько встревожен и озадачен этим его вопросом.
Павел Антонович сделал паузу и объявил не без внутреннего торжества:
— Хотите знать, Юрка сам себе поставил этот памятник.
После гибели Юрия не было для Павла Антоновича дела более желанного и более важного, чем войти в опустевшую комнату сына, смахнуть накопившуюся пыль, открыть шифоньер, перетрясти, перечистить и без того безукоризненно чистые костюмы, пальто, рубашки, свитеры Юрия.
Павел Антонович перебирал заскорузлыми пальцами мягкие пиджаки и пуловеры и, словно бы Юрку, совсем еще маленького, гладил по шелковистым волосенкам. Он начинал мысленно, а то и вполголоса разговаривать с Юркой, сетовать на горькую судьбу, жаловался на свою старость.
В то утро Павел Антонович приметил, что корешки Юркиных книжек на полке припылились. Он скинул тапки и взгромоздился на стул. Снимал с полки книги, обмахивал тряпкой пыль, читал названия и ставил томики на место. Вот взял с полки толстую книгу в разноцветной обложке.
— Аркадий Адамов, — прочитал Павел Антонович. — А название какое-то чудное: «Черная моль». Ох, и зловредное насекомое моль эта…
Вдруг в середине книги увидел две сберегательные книжки. Он раскрыл их, прочитал записи на первых страницах. Обе безымянные — на предъявителя. Обе оформлены в сберегательных кассах областного центра.
— Пустые, однако, обе, — унимая внезапную тревогу, успокоил себя Павел Антонович.
Но когда рассмотрел сумму вкладов, опасливо заозирался: не видит ли кто…
Денис сделал усилие, чтобы скрыть охватившее его возбуждение, даже улыбнулся Павлу Антоновичу, переспросил:
— Сколько, сколько вы говорите?
Павел Антонович уловил взволнованность следователя и запоздало всполошился: не повредил ли Юрке своей откровенностью. Но отступать уже поздно… Он нахмурился и ответил колюче:
— Ясно говорю, десять тысяч…
Хотя он сказал: «Ясно говорю», но сумму произнес невнятно. И опять, как и сразу же после находки сберегательных книжек, задумался: откуда у Юрки такие деньжищи? Надо отвечать следователю коротко, обходить опасные вопросы.
Но следователь не задавал опасных вопросов, с ободряющей улыбкой спросил как бы из любопытства:
— И как же вы, Павел Антонович, распорядились этими деньгами?
— Да как… Почти все и заломили с меня за памятник. Но сделали, правда, на совесть.
— Как вы отважились на это, Павел Антонович? Не боязно, что придет владелец денег и потребует их? В каком вы тогда окажетесь положении?…
Павел Антонович стал с подчеркнутым простодушием объяснять:
— Где это он найдется, этакий чудик, который такие деньги положит на безымянный вклад, и сберкнижку, и контрольные талоны к ней отдаст чужому дяде без никаких расписок.
— А если у кого-то есть такая расписка? Если он все-таки придет к вам?
— Не пришел же никто за два года. Да пусть еще докажет, что это его!.. Не лезет это, я говорю, ни в какие ворота, чтоб деньги в сберкассу, а сберкнижку на ветер!.. Лучше уж в землю зарыть сберкнижку, надежнее. Да и чего же их вообще-то прятать, ежели все честно…
— Вот именно, зачем же прятать, — согласился Денис и ввернул как бы мимоходом: — Ну, а если бы эти деньги потребовал товарищ Чумаков?…
— А зачем, скажите на милость, Федору Иннокентьевичу этакие фокусы? От кого ему прятать свои кровные? Чумаков ведь у всех на виду. И оклад дай бог всякому, и премиальные каждомесячные.
— Допустим, Круглова предъявит расписку?
— Такую я не знаю и знать не хочу, — зло ответил Павел Антонович.
— Но почему же тогда прятал деньги ваш сын?
Хотя Павел Антонович давно уже приготовил ответ, который должен был, на его взгляд, рассеять сомнения следователя в отношении Юрия, этот прямой вопрос поколебал его. И опять сделалось тревожно, как в самые первые дни после находки сберкнижек.
— Это почему же прятал?! Хранил деньги в государственной сберкассе. А как понадобились бы деньги — так в потратил бы их, не таясь никого.
Павлу Антоновичу нельзя отказать ни в логике, ни в преданности своему сыну. И все-таки придется
