неразрешимой загадкой.
На поцарапанную мою личность городовые посматривали с хмурым интересом, но Милочка жалась к боку так доверчиво, что понял бы и министр внутренних дел: я — славный, я — законопослушный, я — паинька. К тому же все документы находились в полном ажуре — не придерёшься. Но на всякий случай я стал с большей ответственностью относиться к выполнению требований правил дорожного движения.
— Интересно, — сказала Милочка, одновременно производя с помощью пуховки и пудреницы ликвидацию последних следов недавних рыданий, — как будут объясняться наши комсомольцы- добровольцы, если их остановят стражи порядка? С полным-то кузовом жестоко избитых хулиганов? И кто они, между прочим, такие, эти нежданные добры молодцы?
— Один момент. — Я похлопал себя по карманам. Та-ак, а где же визитка? Не иначе, выронил, когда прятал оружие. Остановившись на светофоре, я скосил глаз вниз, но беленькой гладенькой картонки не было и под ногами. — Похоже, сия тайна останется в веках, на потеху нашим пытливым потомкам, — сообщил я без особого, впрочем, огорчения. — Пропала визитка, пропала без следа. Испарилась чудесным образом.
— Твоя уверенность в том, что у нас будут общие потомки, имеет под собой какие-то солидные основания? — спросила Милочка с милой наивностью, подкреплённой очаровательным взмахом только что восстановивших идеальную форму и оттенок ресниц. Которая наивность, тем не менее, не могла никого провести: Филиппа А. Капралова, эсквайра, вновь решительно ставили на место.
— Хочется надеяться… — осторожно выговорил я.
— Ого! Я могу расценивать эти слова как предложение руки и сердца?
— Н-ну, — замялся я, судорожно соображая, как бы выпутаться из щекотливой ситуации с наименьшим уроном для собственной свободы. — Ну-у… О, гляди, мы приехали!…
Милочка удостоила меня взглядом, который нёс столько неприкрытого ехидства, что не будь в нем ещё и доброжелательности взрослого по отношению к слишком явно хитрящему ребенку, я бы тут же провалился сквозь сидение. А возможно, и сквозь пол вдобавок.
Возле Милочкиного дома прогуливался папа Фердинанд с крепким «кавказцем» на смехотворно тонком поводочке. Папа (я узнал его по неподдельно радостному восклицанию моей спутницы) выглядел лет на сорок, вряд ли много больше, был молодцевато усат, по-мужски красив, а шириной мог бы поспорить с платяным шкафом. У «кавказца» напрочь отсутствовал обязательный по правилам выгула собак намордник… как, впрочем, отсутствовало и благодушное выражение физиономии у его поводыря.
— Если я вылезу из машины, они меня немедля растерзают, — скорее с уверенной, нежели с вопросительной интонацией молвил я.
— Да, папуля мужчина строгий, — заметила Милочка не без законной дочерней гордости за горячо любимого родителя. — Чтобы не сказать — суровый. Двадцать лет армейской службы, это тебе не шуточки! Да и военная специальность у него соответствующая. Парашютист-десантник. Элитный, заметь, не хухры- мухры: последняя кадровая должность — командир ДШБ, гвардии подполковник! Сейчас, правда, он в запасе… но продолжает заниматься нужным государству делом. Преподаёт губернскому ОМОНу рукопашный бой в замкнутом пространстве и при неблагоприятном расположении окружающих предметов. Ну, знаешь, — лифты, салоны автомобилей, городские малогабаритные квартиры, вода по грудь и тому подобное.
— Так вот откуда потрясающее чудо самообладания, выказанное тобою в процессе схватки с пьяными мерзавцами! — воскликнул я, счастливый осенившей меня догадкой. — Дочь штурмовика- парашютиста! Преклоняюсь, честное слово!
— Да какое там самообладание, — засмущалась Милочка. — Я знаешь, как перетрусила! Ой, папка, кажется, меня разглядел, — спохватилась она. — Пойду, пожалуй.
— Мне всё-таки лучше остаться в машине или как?
Она на мгновение задумалась, умилительно уткнув пальчик в чистый свой, донельзя симпатичный лобик.
— Лучше останься. Сомневаюсь, что Абрек с доверием отнесётся к чужому мужчине, пахнущему кровью и недавней дракой. Да и папка… Я вас потом познакомлю, когда у тебя благообразность облика восстановится, ладно? А то долго объяснять придётся, что да как… Кому это надо?
— Только не мне, — живо согласился я.
— Спасибо за чудесную прогулку, Филипп! Знаешь, цветы были — прелесть! — Она чмокнула меня в щечку. Увы, опять всего лишь по-сестрински. — До свидания.
Немного понаблюдав трогательную сцену встречи любящих родственников, я отбыл восвояси. Я бы, может, остался ещё, да только Абрек, отпущенный с поводка, принялся проявлять настойчивый интерес к машине, доставившей возлюбленную хозяйку. И я всерьёз опасался, что псина того и гляди, начнет метить территорию, — потом от колес неделю вонять будет…
И в третий раз за этот вечер меня остановили низовые представители силовой ветви власти. В отсутствие обезоруживающей одним своим видом Милочки обхождение было соответствующее. Меня повернули лицом к машине ('Руки на капот; молчать, отвечать по существу, пукать, кашлять и чихать только по команде!'), обшарили карманы — без грубости, но и без пиетета, развернули. Наименьший ростом мент с пегими усиками ниточкой и лейтенантскими знаками различия ткнул мне в нос потерянной визиткой 'народных дружинников':
— Ваша?
— Вроде того, — сознался я. — Но я её где-то выронил. Думал, уж не отыщу.
— Под водительским креслом лежала. (Сердце пропустило удар — а вдруг и пистолет нашли?) Работаете в этой организации? — Лейтенант произвел визиткой недвусмысленный взмах.
— Нет, что вы, — сказал я, стараясь выразить голосом безразличие к чёртовой бумажке. — Дали… или как это правильнее?… А, вручили, во как!
— Кто, где, когда, при каких обстоятельствах?
'Неужели вляпался? — подумал я с тревогой. — Хоть бы знать, во что! Ну, блин, дружинники хреновы! Удружили, называется…'
— Сегодня в спортзале… — на всякий случай увильнул я от правдивого ответа, — …паренёк незнакомый подсунул. Зазывал в гости.
— Рекомендую сходить, — посоветовал лейтенант враз смягчившимся голосом. — Не пожалеете. Отличные там ребята служат! Счастливого пути!
Отпустили.
Тронувшись с места, я, разумеется, не удержался и с живым интересом изучил загадочную визитку. 'Агентство 'КАЛИБР.45'. Профессиональная защита Вашей жизни и Вашего дела'. Телефон, адрес. И меленько, многократно по периметру — красивый слоган: 'Убойная сила большого калибра!' Ишь ты! Прям- таки поэтическая метафора. Однако, что за агентство такое? Частное? Государственное? Почему, например, «защита» а не «охрана», как, в общем-то, принято? И где я видел уже это название? Я напряг извилины и почти сразу вспомнил, где именно. Сегодня, у Большого Дядьки. В списке желательных для трудоустройства организаций. Следует ли считать подобное совпадение вульгарной удачей? Хм!… Большой ещё вопрос, между прочим…
В таких тягостных раздумьях я и подъехал к уродливому высотному домишку а-ля 'коробка от обуви', где снимаю под холостяцкое жилье однокомнатную квартирку на четырнадцатом этаже. Окна моей квартиры выходят на живописную излучину грязной речушки, которую от дома отделяют, размещенные террасами по крутому высокому бережку: автомобильная дорога, железная дорога в одну нитку, однорядный гаражный комплекс. И небольшое болотце, по высотной отметке практически совпадающее с рекой. Болотце летом подсыхает, зимой замерзает, на нём растут чахлые березки и живут голосистые лягушки. По нему прибрежные жители любят выгуливать собак и девушек. Но весной и осенью болото — болото. Или же Болото. Непроходимое.
Впрочем, сгинувших в трясине я пока не знал, и подумываю, что топкие его заслуги местным населением несколько преувеличиваются.
Вдали от богато иллюминированного городского центра меня подстерегала самая настоящая беспроглядная ночь. Я загнал джип в снимаемый тут же гараж и начал карабкаться по крутому склону, хватаясь для надежности за прошлогодние стебли лебеды. Возле «чугунки» пришлось переждать бег раздражённо рявкнувшего на меня тепловозика, волочащего парочку пустых вагонов. Тепловозик летел, как
