После чего без всякого перехода уселся посреди зала на стул, побренчал секунду-другую для разогрева гитары и запел ожившим магнитофоном, ожившим проигрывателем винила, ожившим сиди-проигрывателем. Пел и хитро поглядывал на бойцов-молодцов, подмигивал кавалер-барышне и пьющему портвейн СашБашу.
Муромский вскочил, раздал присутствующим гитары и присоединил свой вокал к жегловскому.
– Вспомнил, я все вспомнил! – вклинился в звон гитар дикий вопль. Арапка подобно пушечному ядру метался по комнате и вопил: – Я вспомнил, мужики! Хотите верьте, хотите нет, я – арап Петра Великого! Тот самый…
– Вот и хорошо, вот и славно, – принялась успокаивать его Фенечка. – Только давай об этом потом поговорим. Пусть ребята оторвутся. Заработали…
А ребята, действительно увлекшись, даже не услышали вопля исторической души. Им просто было по кайфу петь вот так, всем вместе. Им было по кайфу не замечать ни времени, ни рассогласования с реальностью – и петь хоть до утра. Пусть они не выспятся сегодня, пусть завтра прямиком с бала на корабль, то есть на работу. Пусть. Не страшно.
Когда работа по кайфу, это и есть подлинный кайф.
CODA
…«Мы, Хогбены, люди маленькие. Живем себе тише воды и ниже травы в укромной долине, где никто не появится до тех пор, пока мы этого не захотим». В критических ситуациях Джон Баликорн всегда вспоминал Генри Каттера. А ситуация, похоже, подступила критичнее некуда. Вчера еще он руководил лабораторией трудновыводимых пятен на секретном печном заводике во Флайшиттауне, Алабанская долина. В свои неполные тридцать лет Джон по праву считался опытным селекционером и заводчиком пятен- чемпионов.
И вдруг накануне он узнал, что последняя его работа, пятно, над которым бился без малого полгода, уходит на сторону. Родное, можно даже сказать, родимое пятно уплывает за бесценок в лапы какого-то заморского барыги. Босс, естественно, знать ничего не знал и после недолгой словесной перепалки, ощупывая распухшую челюсть, здоровой рукой подписал увольнительную по статье «профнепригодность».
После этого Джон пустился по пабам. Проклятые пабы выдоили у него половину выходного пособия. Вторую половину он бездарно проиграл в излюбленные нарды. И кому проиграл! Вечному аутсайдеру Малышу Шизгаресу!
Баликорн, известный среди друзей как Джон Кукурузное Зерно, извлек из-под кровати бутыль с остатками кукурузного виски. После основательного глотка волшебного напитка организм, подобно тугому, налитому початку, потянулся вверх, к солнцу. Хмарь в голове позорно бежала за кулисы. На авансцену выпорхнула мысль о необходимости как-то биться, что-то делать с окружающим экономическим и социальным непотребством.
Взгляд его остановился на двух книгах, что лежали на журнальном столике. Первая была на русском языке и называлась «Операция „Шасть!“. Вторая – она же, только на английском. Русский язык Джон знал не понаслышке, а на генетическом уровне, поскольку являлся аляскинским казаком в десятом поколении. Книгу он выпросил у переводчика, издавшего англоязычную версию романа. „Переводчик, гоблин тебя забери!“ – усмехнулся Джон. Бедовый лингвист, видимо, не смог врубиться в значение слова „шасть“, отыскал в словаре сленга „щас“, ну и перевел соответственно. И горело синим пламенем на обложке второй книги „Operation Nah“. Ну а текст по сравнению с оригиналом выглядел совсем уж бредовым. Единственное, что позабавило Джона, так это фраза одного из бэк-райтеров: „Земля под властью россиян!“
– Ага, щас же, – ответил кретину бэк-райтеру Джон Баликорн, американский народный мужик. – «Мы Хогбены, других таких нет». Пора выделять зерна из початков!
С этими мыслями он и направился оседлывать свой верный вороной «Форд-Без-Фокусов», народную малолитражку послевоенной поры. В предвкушении интересной прогулки рядом бодро семенил прирученный скунсяра Бибоп Элула. Зверушка только что слопала целую миску горошка с квашеной капустой и готова была поддержать хозяина в любых его начинаниях.
Через некоторое время Каменная Баба на берегу пустынных волн залива имени Гудзона сменила факел на весло и превратилась в привлекательную, стройную девушку…
…Французский народный мужик Самот Наф вышел на большую дорогу в Бульонском лесном массиве с манифестом «Вернем корону Французской империи». Эйфориева башня незамедлительно отклонилась на 37 градусов от вертикали, после чего Пейзанская и Не-Иванская башни, обиженно крякнув, в знак протеста выпрямились во весь перпендикуляр…
…В Антарктиде среди торосов начали пошаливать народные королевские пингвины. Случилось это после того, как одного из них оставили носиться с яйцом на второй срок. Похудевший вдвое против прежнего, пингвин, арифметически верно вычислив, что дальнейшее стояние на морозе превратит его в сосульку, решительно сдал яйцо в ясли-инкубатор. Собрав компанию таких же забубённых головушек и объединившись с братскими морскими слонами, он двинул на просторы Мирового океана, чтобы настучать по репе Великому и Ужасному Кракену…
…Семимильными шагами шастемания перемещалась по планете.
BONUS 'Ы
1. Рассуждение Никиты Добрынина о вещественности призрачного, казалось бы, мира, которое было грубо прервано побоищем на Ратушной площади города Картафаново:
«…Нет, не все в этом мире бушующем призрачно, братие: от субъектов, живущих в домах, до фасадов домов; от разнузданных авторов до охреневших читателей; от бессмысленных слов до немых, бессловесных томов. Стоит только навскидку взглянуть в мало-мальскую книжицу или там в стопудовый бестселлер на книжном лотке – ты увидишь, Читатель, как тужится автор, как пыжится, дабы призрачный мир удержать на своем поводке.
Но миры, невзирая на буйство фантазии, сплошь одинаковы: элемент декорации, средство, условность… Мираж, где вокруг персонажей зияет развесистый вакуум, обозначенный емким, шкодливым словцом «антураж». Колобродят герои на кукольной сцене бестселлера, озорно штабелируя трупы на фоне руин. Как
