– Чего-того? – рявкнул Бакшиш. – По рукам пошел? Девки?
– Ну не… Он это… Свалил вчера, короче. Самолетом. На какую-то гору. К Афоне, что ли?
– На гору Афон, может? – проявил Бакшиш эрудицию. – А на кой хрен?
– Дак, Папа! После этого… Ну когда Илюха с корешем на нас нагавкали… Проперло Богарта че-то. Не по-детски так! Короче, грит, бабки – зло. О вечном думать, грит, надо. На Афоне типа. В пещере. Во! И…
– Паразит кишечный! Ну вернется – я ему устрою пещеру, – недобро прошипел Бакшиш, прерывая косноязычный рассказ Тыры. – Тогда поступаем так. Прямо сейчас забираешь Королевича, еще двоих-троих мамелюков на свой выбор – и мухой ко мне. Через час вы здесь. Как штык. Все, действуй!
Случись подобная неприятность лет тридцать назад, Бакшиш, тогдашний чемпион Забамья в полутяжелом весе, живо бы разобрался со строптивцем, лично накидав по рогам. Пятнадцать лет назад свистнул бы верных нукеров с резиновыми «болеутолителями» и устроил ослушнику «встречу на Калке». Но нынче он, благополучный бизнесмен, меценат и без пяти минут советник картафановского градоначальника по вопросам физической культуры и спорта, позволить себе подобные выходки не имел права. Не потому, конечно, что обабился и смягчился сердцем. Потому что знал цену людям. Особенно тем, с которых можно поиметь нехилые дивиденды. А с проигрыша Муромского, когда б он лег под Хмыря, можно было так разжиться… Э-эх!
Условленный час еще не истек, когда команда «мамелюков» предстала пред Бакшишевыми карими очами. И пусть собирал ее Тыра, центральной фигурой являлся отнюдь не он. Имелся молодец и повиднее. Огромного роста и растаманской внешности мулат с фигурой профессионального культуриста. По прозванию Иван-королевич. Или, как предпочитал величать себя он сам, Судья Дредд. Ох и грозен был Дредд с виду! Выбеленные пергидролем косички-дреды змеями Горгоны Медузы торчали из-под просторного пестрого берета, похожего на вязаный деревенский коврик. Кудлатая бороденка, вывернутые губы, нос точно у буйвола. Огромное кольцо в ухе и сушеная голова белого колонизатора на ожерелье из акульих клыков также не добавляли миролюбия его облику.
– Ну и кого нужно сожрать? – демонстрируя зубы, которыми без проблем можно сожрать что угодно, и чистейший говор коренного картафановца, прогудел он.
А что удивительного? Хоть и являлся Дредд по батюшке папуасским принцем (увы, без права наследования королевского копья Огог), зато по матушке – самый что ни на есть руссийский аборигенм. Дитя тесной, пусть и непродолжительной дружбы великих народов.
– Все шутишь, Ваня, – сухо сказал Бакшиш. – А дело-то серьезное. Муромец, гад, совсем забронзовел!
– Папа, – сказал Иван-королевич тревожно, – про Муромского я как бы в курсе. Надеюсь, мне не придется вместо него на ринг выходить?
– Да кому ты нужен на ринге, дубина стероидная? Мне Плюха, Илюха нужен! И чтобы лег наш чемпион. Ставки против Хмыря знаешь какие?
– Какие? – с жадным интересом спросил один из «мамелюков».
Папаша Бакшиш изумленно посмотрел в его сторону. Перевел взгляд на Тыру: Тот понял шефа без слов. Подскочил, цепко ухватил любознательного парнягу за нос и вывел вон. Что там произошло между ними, доподлинно неизвестно. Однако что-то нам подсказывает, что этот чрезмерно пытливый персонаж исчез из повествования надолго. Возможно, насовсем.
– Так в чем задача-то? – спросил Иван-королевич, когда дверь за Тырой закрылась. – Вложить Илюхе ума? Правильно?
– Тебе бы кто вложил, – с мимолетной тоской пожелал Бакшиш. – На кой он мне избитый-то, а? Нянчиться? Примочки накладывать? Парламентерами будете, ясно? Вот тебе, Ваня, пять косых… – Он швырнул Дредцу конверт. – Скажете Муромскому следующее: это аванс. Если ляжет под Хмыря, как велено, еще четвертной получит. Заявит, что четвертной мало, начнет торговаться – зашибись. Подымайте потихонечку до тридцати.
– Ох, Папа, не верю я, что Илюха согласится. Хоть и за тридцать сверх аванса…
– А ты расстарайся, чтобы согласился! Уговоришь, будут вам комиссионные. По штуке тебе и Тыре. – Он внимательно посмотрел на двух оставшихся «мамелюков». Те с готовностью выпятили грудь. – Вам по пятьсот.
– А если все-таки откажется? – спросил Дредд.
– Ну что ж… – Бакшиш огорченно вздохнул. – Тогда на твое личное усмотрение. Если он мне бесполезен и даже убыточен, то кому вообще нужен?
Иван-королевич пожал плечами. Похоже, и он не знал, кому может быть полезен сулящий убытки Илья Муромский.
– Слышал я, у него аппаратуры дорогушей полна квартира, – мечтательно проговорил вернувшийся в комнату урод и подонок Тыра.
– Я этого не слышал, – с искусственным зевком сказал Бакшиш. – Так, Королевич… За старшего, понял? Если Илья кого и послушает, то только тебя. И запомните, мальчики. Главное, чтобы он согласился на бой. Для любителей халявной аппаратуры повторяю особо: глав-но-е! Все. Будьте на связи.
Сон наших героев в Илюшиной квартирке был по-богатырски крепок и по-детски безмятежен. Хмельным либо похмельным расстройством сна ни один из них в жизни не страдал. Поэтому, когда во всех углах застучало, забренчало и загудело, будто в печной трубе, когда одеяла самочинно поползли с их молодецких тел, а на ухо зазвенел девичий крик: «Подъем, рота! Тревога!» – никто из друзей не облапил голову с болезненным стоном. Не нашлось и такого, кто заполошно проорал бы: «Изыди, нечисть!» или «Чур меня!». Каждый пружинисто вскочил с ложа, каждый наперво поддернул трусы и пригладил пятерней волосы. Каждый спросил в легкой тревоге:
– Что стряслось, Фенюшка?
Получилось в унисон. Феня тут же ответила. И тревоги в ее голосе было куда как больше:
– Ой, ребята, беда под дверями пристроилась. Четверо на лестнице стоят. Один, конечно, вполне адекватный, хоть и истинная страхолюдина с лица. Зато остальные – архаровцы чистой воды. Мамелюки.
