Враги, опешившие от партизанской вылазки бунтаря-одиночки, спешно притормаживали, смешивая ряды. Самый главный враг на страховидном джипе, оглушительно сигналя, остановился буквально в паре сантиметров от Попова, едва не наехав на его представительские «лакировки». Тонированное водительское стекло опустилось, явив голову микроцефала на бюсте терминатора. Голова была в непроницаемо-черных очках, бюст – в растительности и златых цепях. Голова передернула челюстью, как затвором, и начала шмалять в Леху очередями из игрушечного автоматического пистолета:
– Да ты козел в натуре ща я тебя урою братки подгонят похоронят в асфальт закопают кто ты такой козел сюда ходи ща ты у меня не ходить летать будешь…
Однако, наткнувшись на рвущийся с поводка взгляд и подсознательно почувствовав воображаемый гранатомет, терминатор запнулся, икнул и поспешил убраться в салон. Непроницаемые ставни захлопнулись с душераздирающим скрежетом.
Отчасти удовлетворенный Алексей достал пачку «Примы» и миролюбиво протянул к лобовому стеклу автомонстра: угощайся, брателла! Брателла, вместо того чтобы угоститься, тупо прятался внутри. Так и не дождавшись реакции, Попов сказал: «Эх ты, чуча», со вкусом закурил сам и победоносно зашагал через проспект.
Генеалогическое древо Поповых простерло мохнатые корни-щупальца далеко в века. Самый толстый и ядреный корень змеился от знаменитого изобретателя радио. И хотя впоследствии в пышной кроне славного древа можно было обнаружить клан клоунов, разветвленную писательскую сеть, культового британского попсовика по прозвищу Игга Поп, – но картафановскую диаспору напитывал соками именно инженерный корень. Засевшие здесь Поповы (без исключения большого творческого потенциала люди, симпатяги и умницы) трудились в конструкторском бюро секретного предприятия «Луч».
Не избежал инженерской участи и Алексей Леонтьевич Попов, обладатель ясной головы и есенинской наружности. Природе, оно конечно, известно, откуда у парня рязанская грусть, да только разве ж она сознается? Мы же заметим: за подобный типаж киношные «мыловары» немало бы голов друг у друга поотрывали. Впустую, конечно. Алексей Леонтьевич в попе видел всякие там синематографы. Он являлся пламенным конструктором механизмов будущего и романтиком робототехники. А по совместительству певцом русского бильярда.
Создаваемые им фантастические изделия без остановки завоевывали призовые места и дипломы на различных специализированных выставках. К его ноу-хау втихую подбирались вороватые и мастеровито- юркие представители дальнего зарубежья. Подбирались долго и безуспешно, поскольку для Алексея честь отчизны не была звонкой фразой. В конце концов эти барракуды промышленного шпионажа и стервятники патентоведения, заморившись уговаривать дурня и строптивца, решили попросту откупить вожделенный пакет документов у руководства предприятия. Под прикрывающий шумок какого-то якобы инвестиционного проекта и практически за бесценок.
И ведь удалась им афера века, вот в чем весь серпантин!
Леха узнал об этом только вчера, случайно – зацепив в Интернете хвастливую информацию о «новейших разработках ниппонских гениев».
Все до единой разработки были его собственные.
Переговоры с директоратом оказались на редкость непродуктивными, зато краткими. Хоть официальную ноту протеста и украсили самые отборные «матовые» жемчужины из коллекции инженера, компромисса не случилось. Разновысокие договаривающиеся стороны говорили, как всегда, о разном. Вшивые толковали о бане, то есть о плачевном финансовом положении КБ, которое необходимо преодолевать. Попов – о будущем отечества и интеллектуальной собственности. Консенсус в итоге остался всего лишь нерусским словом.
Предложенные отступные подневольный отступник чрезвычайно энергично отправил куда следует. И ушел, как водится, не попрощавшись, «позабыв немой футляр».
Уйти-то он ушел, но вздувшийся фурункул смятения и гнева продолжал тревожить Попова. Чесался, проклятый. Вскрыть его следовало при помощи верного кия.
Для выполнения операции Алексей отправился в клуб «Black Jack». И все вроде бы складывалось хорошо – уже сыгрались с положительным балансом разминочные партии, уже заскакали в яблочко, как намагниченные, дуплеты… Как вдруг, на Лехину беду, пошел удар у Герки Немчика. Удар, выдержать который Попа не смог. Костяные шары, пущенные Геркой, проехались по Лехе с неумолимостью асфальтового катка.
Окончательно озверев от милостей судьбы, расплющенный, униженный и оскорбленный, Алексей до утра слонялся по увеселительным заведениям, завивая горе веревочкой. Однако мэтр прав: сколь веревочка ни вейся, все равно совьешься в плеть!..
Плеть принялась стегать Леху ближе к полудню 31 мая. В основном по буйной голове. Голова немелодично звенела и разбухала точно от грыжи. Вот почему после нудных физических и нравственных мытарств несчастный владелец грыжи оказался на проспекте Градоустроителей. Возле пивной палатки.
– Две порции, – почти не разжимая губ, пробормотал Попов, чувствуя, что это вовсе не его язык шевелится, а чревовещает грыжа.
Он кивнул в сторону разливного. Кивок усугубил Лехины страдания до максимума.
– Три, – профессионально оценила состояние клиента «сестра милосердия». Вместо шприца или клизмы ее нежная лапка сжимала рукоятку крана, запирающего внушительную пивную емкость.
«Две», – возразил ей пальцами окончательно одуревший клиент.
Профессионализм продавщицы был, конечно, выше всяких похвал, в этом-то Леха не сомневался. Просто он смутно, не охваченными грыжей клетками мозга, помнил, что денег хватит всего на две порции лекарства.
– Ну две так две. Главное – начать! – легкомысленно прощебетала продавщица и соблаговолила наконец открыть краник.
– Главное – кончить! – вяло отшутился Леха, принимая спасительные сосуды.
Замороженные губы точно магнитом притянулись к первому стакану. Говорят, нельзя объять необъятное. После размыкания губ Алексей Попов объял бессмертие. Когда последние пивные капли, ни на секунду не задерживаясь в гортани, упали вниз, он понял, что будет жить вечно. Он будет играть на бильярде Вселенной. Будет загонять шаровые скопления в черные дыры. Он – будет!
