учти — встретишь Умнега, лицо ему не бей. Возможно, оно к тому времени уже станет моим. Будь здоров, чувачок!
Коммуникатор мелодично пискнул и замолчал.
— Удачи, дружище, — запоздало сказал я. — Удачи…
Я загнал «Харлей» на стоянку возле «Серендиба» и отправился в агентство. Ноги не шли. Мне было по-настоящему страшно за Жерара. Пусть Сулейман сейчас и пребывает в состоянии вины пополам с благодарностью, но всё же… Злокозненная натура ифрита может пробудиться в любой момент. И что тогда он сотворит с маленьким лохматым храбрецом?
В будке охранника торчал новичок. Молодой крепкий парень со смутно знакомой внешностью.
— Привет, — сказал я, приблизившись. — Меня зовут Павел, я здесь работаю.
— Здравствуйте, — официальным тоном отозвался парень. — Ваш пропуск, пожалуйста.
Пропуска у меня, конечно же, не оказалось.
— Извините, но впустить вас не могу, — заявил охранник.
— А если я клиент?
— Но ты же не клиент! Сам сказал.
— Во, блин, засада, — огорчился я.
— Ага, — с готовностью согласился он. — Сочувствую. Я бы пропустил, конечно. Но сегодня первый день. Сам понимаешь, надо соответствовать.
— Да понимаю я… Как зовут-то?
— Кирилл. Нас вообще-то двое. Ещё Тимоха. Он покушать ушёл.
Покушать-то и я бы не отказался. Дома холодильнике было пусто, словно в окрестностях чёрной дыры. И мне даже известно, как эту дыру зовут.
Сглотнув слюну, я спросил:
— Откуда прибыли-то, бойцы? По чьей рекомендации?
— А почему это тебя интересует? — насторожился Кирилл.
— Место тут специфическое. Кого попало не возьмут.
— Ну, мы с Тимохой не кто попало. Нас сюда Дарья Вольф порекомендовала. Ты ведь с ней знаком, а?
Он подмигнул, и тут я наконец вспомнил, где видел эту румяную рожу. Возле ГЛОКа! Той ночью, когда катавасия с железной саранчой только начиналась.
— Я много с кем знаком, Кирилл. Но даже если тебе это известно, не стоит думать, что у тебя есть повод для панибратства. Рекомендую учесть на будущее. И мигать в моём присутствии пореже. Ясно?
— Чё-то ты больно грозен, — буркнул охранник. — Пропуска нету, а понтов как у взрослого.
— Грозным ты меня ещё не видел, боец. Но теперь точно увидишь, — пообещал я и пошёл прочь.
От злости есть захотелось ещё сильнее. Именно поэтому до кафе я дошёл степенно. Нельзя давать волю тёмным сторонам натуры. Нельзя. Конёк-Горбунок улетел за океан. Намылить мне холку, чтобы вернуть душевный покой, больше некому. Значит, придётся отныне справляться с этим самостоятельно.
За моим любимым столиком устроилась Зарина. Напротив неё сидел крепыш в камуфляже. Поведение его было недвусмысленно.
— Закончить приём пищи! — рявкнул я ему прямо в ухо. — Покинуть расположение столовой!
— Чего? — Он вздрогнул от неожиданности. — Ты чо, пацан, охренел?
— Успокойся, Тим, — ласково сказала Зарина. — Это Паша, наш сотрудник. Он у нас большой шутник.
— Я таких шуток не понимаю.
— Это потому что ты уже сытый, а он ещё голодный. Правда, Пашенька?
— Правда, киса, — сказал я. Уселся рядом, обнял её за талию и с прищуром посмотрел на Тима. — Сытый голодного не разумеет. Тебя, кстати, Кирюха заждался. Уже готовится докладную строчить. О том, как ты первую смену прогуливаешь.
— У меня, типа, обед.
— Это ты ему скажи. — Я улыбнулся и помахал пальчиками. — До свидания, Тимофей.
Он пробубнил что-то неодобрительное и удалился.
— У тебя совсем испортился вкус, девочка, — сказал я, проводив его взглядом. — То мистер Фишер, то вот это страшилище…
— Кончай, Пашка, — сказала она тихо. — Знаешь ведь, что люблю я только одного. И абсолютно ему верна. Как положено женщине Востока.
Домой я возвращался пешком. «Харлей» так и остался на парковке возле агентства. К Зарине мы уехали на такси. Я был слегка под градусом, и за руль сесть не рискнул. Не потому что боялся гаишников. Потому что боялся за жизнь дорого существа.
Двор был тёмен. Единственный фонарь горел в дальнем углу, да и он был закрыт ветками пихты. Я шел, пошатываясь, и улыбался.
— Привет, чувачок!
Голос — глубокий проникновенный баритон — был мне незнаком, однако интонации…
Я обернулся. Передо мной стоял и улыбался во всю пасть огромный мраморный дог. Действительно огромный, размером с пони. Морда несколько короче, чем это обыкновенно бывает у догов. Язык, который виделся в раскрытой пасти, был почти человеческим. Широким и толстым. И зубы были почти человеческими. А глаза — нет. Один змеиный, другой козлиный. Оба зеленовато-желтые, левый зрачок вертикальный, правый горизонтальный. Глаза светились. Пасть светилась тоже. И пусть я уже сообразил, кто это, мне всё равно сделалось не по себе.
— Красивые глаза, верно? — сказал дог, энергично двигая кошмарной пастью. — Мне кажется, к ним подходит определение «тигриные». В крайнем случае «дьявольские».
— Жерар? — пролепетал я.
— Завидная проницательность, — мотнул лобастой башкой дог. — Впрочем, я предпочитаю, чтоб меня отныне звали Сэмом.
Я наконец взял себя в руки и сказал почти спокойно:
— Ты до неприличия американизировался, псина. Еще, небось, дядюшкой Сэмом.
— Брось. Для дядюшки я чертовски молод. О да, просто чертовски молод. И мне это нравится. Хочешь потрогать, какие у меня мускулы?
Он подвигал задом, напряг поочередно все лапы. Под гладкой пятнистой кожей по-бежали волны мышечных сокращений. Выглядело это впечатляюще, ничего не скажешь.
— Оценил рельефчик? Супер, правда? И заметь, всё натуральное до последнего грамма. Отныне — никаких синтетических гормонов. Ну, давай, прикоснись. — Он выпятил напряженную грудь. — Тебе же хочется!
— Благодарю, — отказался я. — Как-нибудь в другой раз. Но почему именно Сэм?
— Очень просто, чувачок, — подмигнул бес. — Это сокращение от «секс-машина».
Он заржал как тот самый пони, с которого стал размером, потом подбежал к ближайшему столбу и задрал заднюю лапу.
