Доктор Родес и доктор Джафф со своим младшим персоналом из Национального института здравоохранения США готовились заключить на пять лет соглашение о сотрудничестве с профессором Тойво Карвоненом из Хельсинки и его младшим персоналом в Центральном университетском госпитале в Мейлахти. Они вплотную подошли к финальному испытанию разработанного совместно метода дифференцирования онкогенных клеток и их подавления.
— Лора, ты можешь себе это представить? Мы в пяти метрах от ворот, и мяч на нашей стороне.
От вспышек его энтузиазма ее гостиная словно озарялась новым светом.
— Мы достанем эти злокачественные опухоли с помощью генов. Разве не фантастика?
— Марш, у меня просто нет слов. Я все думаю о тех больных, которых мы потеряли, а могли бы спасти… Когда ваше открытие может быть применено на практике?
— Года через три. Может, через два, если повезет. Господи, как мне не терпится обрадовать весь мир!
Маршалл жил и дышал только своим проектом.
— Представляешь, Лора, это будет нецитотоксический механизм! Разве не поразительно?
То, что Маршалл на равных обсуждал с ней сугубо научные проблемы, придавало их отношениям еще большую привлекательность в глазах Лоры. Правда, похваляясь своими достижениями, он несколько злоупотреблял специальной терминологией, но пока что она все понимала.
Лора внутренне смирилась со своей довольно неопределенной ролью «жены на полставки». Маршалл без всякого стеснения появлялся с ней на всех институтских мероприятиях. Но она не могла отделаться от вопроса, как и с кем ее возлюбленный и доктор Родес проводят долгие вечера, когда бывают в Хельсинки.
С другой стороны, он с самого начала ей объявил, что она не должна рассчитывать на большее. И признался, что готов в один прекрасный день услышать от нее, что она нашла себе настоящего мужа. В таком случае он обещал смиренно откланяться.
Такая постановка вопроса только сделала ее привязанность еще сильнее. У нее появилась еще одна причина им восхищаться — его великодушие.
В один прекрасный день Маршалл пригласил ее с собой в Финляндию. («Там такая чистота! Сто восемьдесят озер, и все — кристально чистые».) Он выразил надежду, что им удастся выкроить пару дней и покататься на лыжах.
— Я не умею, — сказала она.
— Лора, я тебя научу. Лучшего инструктора ты в жизни не видела!
— Да. Именно так говаривал и мой первый муж.
Они заговорили о другом. Лора всячески старалась скрыть смущение от того, что употребила это выражение — «первый муж», но понимала, что неосторожно выдала себя, а Маршалл это заметил.
Но он ничего не сказал.
Однажды поздно вечером Маршалл разбудил ее телефонным звонком. Он был в полной панике.
— Лора, мне нужна твоя помощь.
— Что случилось?
— У моего Скотта, — он говорил о своем восьмилетнем сыне, — по непонятной причине поднялась температура. Градусник зашкаливает. Ты можешь быстро приехать?
Она уже проснулась настолько, что пришла в негодование от этой его просьбы.
— Маршалл, ты отдаешь себе отчет, о чем ты меня просишь?
— Лора, сейчас не время исполнять устав. Это вопрос жизни и смерти. Ему срочно требуется опытный доктор.
— Так отвези его в больницу! — разозлилась она.
— Лора, тебе ехать ближе! А в больнице начнут всякие бумаги заполнять… Он у них успеет умереть!
Маршалл внезапно замолчал, но в трубке чувствовалась его молчаливая мольба.
— Хорошо, — вздохнула она, — сейчас приеду.
— Спасибо! Спасибо! Только поторопись, хорошо? Как ехать, знаешь?
— Марш, я хорошо знаю твой адрес, — тихо сказала она.
Она гнала машину на скорости девяносто пять миль. И одновременно пыталась успокоить разыгравшиеся нервы.
«Послушай, Лора, — говорила она себе, — ты педиатр, а этот ребенок очень болен. Твое отношение к его… родителям сейчас несущественно. Ребенку срочно требуется твоя помощь!»
Она повторяла и повторяла эти слова, как своеобразное заклинание, пока не пришла в себя. И не задышала ровнее.
Дом Джаффов стоял на Силвер-спринг сразу после съезда с трассы. Но последние восемьдесят метров надо было преодолеть по ухабистой и неосвещенной дороге. Но и тогда Лора не сбросила скорость.
Она резко остановила машину перед двухэтажным белым домом с небольшим газоном впереди. На почтовом ящике красовалась табличка «Джафф». Это был единственный дом, в котором горели все огни.
Она вышла из машины и достала с заднего сиденья сумку. На крыльце безмолвным силуэтом возник Маршалл.
— Спасибо, что так быстро примчалась. Я этого никогда не забуду, Лора. Правда!
Она молча кивнула и прошла в дом.
На лестничной площадке стоял мальчик лет пяти-шести в пижаме, он круглыми глазами уставился на незнакомую тетю.
— Пап, — встревоженно вскрикнул он, — ты сказал, что вызвал доктора. А
— Это и есть доктор, Донни, — успокоил его отец. — Ты лучше потихоньку пройди к Скотту и посмотри, как он там.
Лора быстро поднялась по лестнице, мечтая о шапке-невидимке, и стремительно вошла в детскую.
Маршалл успел обернуть мальчика в мокрые простыни.
Лора подошла к кроватке и ласково заговорила с малышом:
— Скотт, меня зовут доктор Кастельяно. Я знаю, тебе сейчас очень жарко. А больше ничего не болит?
Мальчик не фокусировал взгляд и головой ворочал очень медленно. Лора оглянулась на Маршалла:
— Когда ты ему в последний раз ставил градусник?
— Минут пять назад. Было сорок два.
Лора пощупала пылающий лоб мальчика.
— Невероятно! — проговорила она — Быстро иди на кухню и принеси побольше льда. Спирта для дезинфекции не держишь?
Маршалл кивнул:
— В ванной у Клэр есть. Я принесу.
Она повернулась к больному и внимательно его рассмотрела. Скотт был вылитый отец.
Лора прощупала ему лимфатические узлы, они оказались сильно увеличены. Потом приложила к груди ребенка стетоскоп. Различалось только учащенное сердцебиение, так что респираторную инфекцию можно было с уверенностью исключить.
Такой жар мог быть следствием эндокардита — воспаления внутренней оболочки сердца, но пока это было всего лишь предположение. Сейчас самое главное — сбить температуру.
— Простите, доктор, — раздался в дверях женский голос.
Лора обернулась и увидела дородную женщину неопределенных лет в клетчатом халате. В руке она держала стеклянный флакон с прозрачной жидкостью.
