– И как долго вы…
– Женаты? Достаточно, чтобы не сразу вспомнить. А вы?
– Восемнадцать лет. – Чарлзу не требовалось производить подсчетов. Да и не хотелось. Хотя, если так рассудить, разве их разговор о супругах не являлся свидетельством того, что между ними не происходило ровно ничего предосудительного, что все оставалось абсолютно невинным?
– Восемнадцать лет назад я училась в начальной школе, – заметила Лусинда.
И Чарлз мгновенно начал подсчитывать, сколько ей лет. Что-то около тридцати?
– Ну так что там у вас? – спросила она. – Снова нож в спину?
– Получил новый заказ на рекламу.
– Неужели?
– Какой-то аспирин. Врачи утверждают, будто он в два раза действеннее нынешнего.
– Поразительно!
– Впрочем, те же врачи теперь вообще не рекомендуют употреблять аспирин.
– И что вы собираетесь делать?
– Понятия не имею. Сплошная головная боль.
Лусинда рассмеялась. У нее были тонкие запястья и сужающиеся к кончикам пальцы, которыми она смахивала длинные темные волосы с глаз – точнее, с одного глаза, и Чарлз вспомнил Веронику Лейк в «Этом наемном убийце».
– Как вы оказались…
– В рекламе? Никто не знает, как оказывается в рекламе. Таинство. Вдруг вы в деле – и все.
– Нечто вроде брака?
– Брака? Боюсь, что не совсем вас понимаю.
– Хотите – верьте, хотите – нет, я не помню, чтобы стремилась замуж. Не припоминаю, как говорила «да». Хотя определенно говорила.
Лусинда повернула кольцо с алмазом, словно желала убедиться, что оно на пальце и она в самом деле замужем. Неужели обаяние Чарлза заставило ее забыть о семье?
– Вы познакомились с мужем в Техасе?
– Нет. В Техасе я покуривала травку и считалась пропащей.
– Ах да, вы же были юной правонарушительницей.
– В Амарилло это называлось бунтарством. А вы? Что поделывал юный Чарлз?
– Боюсь, что жил паинькой. Юный Чарлз много читал и вовремя сдавал сочинения и курсовые работы.
– Значит, вы были тем самым увальнем, над которым все потешались?
– Увы.
Чарлз купался в отсветах недавнего свидания.
И к сожалению, таращился на папку с названием «Обзор пожеланий заказчика».
Реклама болеутоляющих и моющих средств, как и деодорантов, далеко не всегда вызывает восторг у исполнителя. Рекламщики живут в мире, который мало замечает их работу, исключая, конечно, заказчиков. Зато те устраивают постоянный экзамен, переэкзаменовку и снова экзамен их задумкам. И как бы удачно ни складывались отношения, дело все равно кончается домохозяйкой, волокущей к телеобъективу сумку с товаром и клянущейся, что теперь ее жизнь круто изменилась.
Чарлз унаследовал не только заказ, но и начатую работу. Ее успели проверить и перепроверить, а затем отослали в три торговых дома для обеспечения финансированием. Один из них – «Хэдквотерз продакшен» – был рекомендован агентством. Чарлз знал бизнесменов: Том Муни – старомодный зануда, а Фуллер Браш – человек с большими завихрениями.
Исполнительный директор его нового заказа Мэри Уидгер направила ему на ознакомление телесценарий. На этот раз обошлось без сумки с товаром. Домохозяйка протягивала болеутоляющее мужу и сулила ему новую жизнь.
Чарлз позвонил продюсеру агентства Дэвиду Френкелу. Раньше им не доводилось работать вместе, поскольку Дэвид занимался такой рекламой, с которой Чарлз столкнулся впервые.
– Да, – сказал в телефон Френкел. – Кто это?
– Чарлз Шайн.
– О, Чарлз Шайн!
– Похоже, нам предстоит общее дельце.
– Давно пора, – ответил Дэвид, и Чарлз так и не понял, то ли он таким образом проявлял дружелюбие, то ли выражал удовлетворение выдворением Чарлза в страну анальгетиков.
Чарлз все-таки решил, что к нему проявляли дружелюбие. Продюсер агентства обеспечивал финансирование сценария, согласовывал, к обоюдному удовольствию, гонорары и участвовал в создании ролика.
