А Дарлен улыбнулась.
– Вы, во всяком случае, смотритесь лучше, чем он.
Курьер покраснел и ответил:
– Спасибо.
Я проводил его тоскливым взглядом. Как говорится, жизнь продолжается. Кто-то умирает, а она идет своим чередом. И вот передо мной лишнее тому доказательство. Только Уинстон умер, как его место занял другой. И это преуменьшало и возвеличивало то, что произошло накануне. Мне стало не по себе.
Позже состоялось совещание.
Я рассчитывал, что оно отвлечет меня от грустных мыслей. Мы собрались в конференц-зале, который заблаговременно зарезервировала Мэри Уидгер.
Мой творческий коллектив – все при карандашах и блокнотах – внимал мне со скукой. Мы снова получили задание рекламировать снадобье от простуды и головной боли, а рассчитывали на нечто прежнее, то есть эпохальное. Я зачитал подготовленное Мэри Уидгер сообщение. Оно содержало наши планы на ближайшее будущее и было не менее запутанным и бестолковым, чем теорема Фуко[33]. В прежние безмятежные дни я игнорировал подобные забавы. Мы просто создавали рекламу, ржали при этом, получали от работы удовольствие и из нее самой выводили стратегию.
Я, не краснея, произносил такие слова, как целевая аудитория, уровень усвоения, насыщение материалом. Исправный трутень, я, как и положено, попусту жужжал: сегодняшнее сообщение Мэри благополучно списала с предыдущего.
По возвращении в кабинет я отгородился от секретарши дверью и снял телефонную трубку.
– Привет, Диана.
В прежние времена я звонил ей с работы ежедневно и по многу раз.
Я прекратил это делать, когда наши разговоры свелись к обсуждению всяких неурядиц. Случалось, мы по двенадцать часов не обменивались ни единым словом.
А теперь у меня накопилось столько всего, о чем я мог рассказать. Чего стыдился и о чем почти не в состоянии был думать. И все-таки я позвонил ей.
– И тебе привет, – ответила Диана. – Все в порядке?
– Нормально.
– Ты уверен, Чарлз?
Я не хотел себе признаваться, что Диана специально поддерживает беседу, чувствуя: со мной что-то не в порядке. Деталей она, конечно, не знала. Только улавливала общее настроение.
– Да, конечно, – сказал я. – Просто хотел с тобой поздороваться. Проверить, как ты там.
– Все отлично, Чарлз. Я беспокоюсь о тебе.
– Обо мне? Не стоит. Со мной все в порядке.
– Чарлз…
– Да?
– Я не хочу, чтобы ты считал…
– Слушаю тебя.
– Я не хочу, чтобы ты считал, будто со мной невозможно разговаривать.
В ее словах было нечто душераздирающее. Поддерживать разговор – это самое легкое, чем могут заниматься люди. Но только до того момента, как это перестает у них получаться. И тогда разговор становится самым тяжелым на свете делом.
– Я… в самом деле… Диана. Я – ничего. Хотел только поздороваться. Я тебя люблю. Это все.
На другом конце провода воцарилась тишина. А потом:
– Я тебя тоже люблю.
– Диана, ты помнишь?..
– Что?
– Как я разыгрывал волшебника на празднике Анны. Купил набор фокусника в магазине шутих. Помнишь?
– Помню.
– Я неплохо справился. Детям понравилось.
– И мне тоже.
– Как я перевернул шляпу. Дети испугались, что я оболью их молоком, а из шляпы посыпалось конфетти. Сколько было охов и ахов!
Я вспомнил об этом, наверное, потому, что надеялся на иное чудо.
– Дэвид Копперфилд по сравнению с тобой сопляк.
– Только гребет миллионы долларов.
