никуда и не исчезал. Ферн почти удалось убедить себя в том, что в прошлый вечер она не увидела камня из-за странного вечернего освещения.
Внизу Уилл исследовал клумбу, по-видимому разыскивая следы барсука, как советовал Гас Динсдэйл. В кухне Робин пытался сделать тосты без тостера. Несколько обугленных кусков хлеба, лежащих на столе, свидетельствовали о его неудаче. Ферн отправила его в ванную и занялась хозяйством. Из сада вошел перемазанный землей Уилл.
— Удачно? — спросила Ферн.
— Что?
— Нашел следы барсука?
Уилл нахмурился:
— Нет. Ничего не понимаю. Я же слышал его этой ночью. То же самое посапывание, только громче, как раз там где клумба. Перед этим шел дождь, а Гас сказал, что на влажной земле следы видны лучше. Но там нет ни одного следочка! Хотя я точно знаю, что слышал его. Я был в каком-то полусне, хотел встать и посмотреть, но почему-то не смог, как будто сил не было. Может, мне приснилось…
— Ты слышал, — сказала Ферн. — Я тоже слышала. И в эту, и в прошлую ночь.
— Может быть, в доме есть привидения? — помолчав, сказал Уилл.
— Ты в это веришь? — спросила Ферн.
— Мистер Барроуз, наш физик, говорит, что наука доказывает множество самых невероятных вещей, и было бы величайшей ошибкой исключать существование сверхъестественного только потому, что мы пока еще не можем всего объяснить. Он рассказал нам об одном необъяснимом случае в его жизни, а Ребекка Холлис рассказала об одной комнате в доме бабушки, в которой всегда было очень холодно, и о том, что она там увидела. Она не фантазерка, она не хотела вообще об этом говорить, пока
ее не заставила подруга. — С отсутствующим взглядом Уилл съел два тоста и потянулся за хрустящей картошкой. — Я готов согласиться с идеей Гаса о духе Дома, — заключил он с полным ртом.
— Но сопенье раздавалось вне дома, — задумчиво проговорила Ферн, — и он хотел прорваться внутрь.
Уилл перестал жевать и уставился на сестру. Она решила было рассказать об исчезнувшем камне, но раздумала: брату всего лишь двенадцать лет, да и освещение было такое слабое, что она могла ошибиться.
— Я полагаю, — сказала она, неожиданно рассердившись на себя за то, что так легко поддалась воображению, — это все йоркширские пейзажи. Слишком долгое общение с природой плохо влияет на
горожан. Нам нужно вернуться обратно к ярким
огням реальности.
— К свету, сделанному человеком, — заметил Уилл. — К электричеству и неону. А звезды — настоящие. Кстати, чем это так пахнет?
— Проклятье, — воскликнула Ферн, — у меня тосты подгорели!
Они отправились в Лондон после ланча в местном пабе, где сидели крестьяне, которые косо поглядывали в их сторону. Йоркширский акцент воздвиг между ними почти непреодолимый языковой барьер.
— Интересный дом, — сказал Робин, уже сидя в машине. — Надо как-нибудь разобрать все вещи. Там же просто настоящая коллекция! Видели корабельную скульптуру? Ферн, ты должна была посмотреть. Она очень выразительна. В следующий раз…
— Папа, мы в самом деле должны его продать, — решительно перебила его Ферн. — Нам не нужен дом, и мы не собираемся часто там бывать. Слишком дорого поддерживать его только в качестве
склада заморских редкостей.
— Конечно, конечно, — слишком быстро и слишком искренне согласился Робин. — Я просто подумал… Мы вернемся сюда летом, все рассортируем, приведем в порядок и продадим. Не будем торопиться. Цены на рынке все еще растут. Лучше немного подождать. Выждать время — тоже хорошая инвестиция. Джеймс нас одобрит. Он всегда за инвестиции, — Джеймс был его хорошим знакомым.
Ферн сжала в руках атлас автомобильных дорог.
— Мы должны вернуться, — упрямо сказал Уилл. — Дух дома будет нас ждать.
Ферн почувствовала, что брат вовсе не шутит.
Глава вторая
Им не удалось еще раз съездить в Дэйл Хауз до начала летних каникул. Робина часто видели с Элайсон Редмонд, якобы их связывали литературные дела, но это объяснение не успокаивало Ферн. Несмотря на то, что отец и мисс Редмонд выезжали куда-то по вечерам почти каждую неделю, он никогда не приглашал ее домой. По мнению Ферн, если бы это были серьезные отношения, то дети должны были бы в них участвовать. На своей территории она могла уничтожить любого захватчика: ее сладкая, неестественная улыбка отражала и покровительственный тон, и нежные излияния. Панибратство терпело поражение перед ее совершенными манерами. Персона, желающая занять определенное место в этом доме, отступала, видя, как ловко Ферн ведет домашнее хозяйство. Будучи ребенком, она использовала наивную безыскусность, чтобы заминировать позиции, отразить преувеличенную доверительность врага. Когда она стала старше, то отточила свое искусство разговоров за обеденным столом и умело ставила противника в затруднительное положение, как будто случайно, даже не объясняя его ошибок. Уилл был нейтральным союзником и оставлял ей поле боя. Робин представлял собою прелестный тип беспомощного мужчины, которому всегда нравились женщины, переделывающие его по своему разумению и для своей пользы. Что им всегда удавалось, но до тех пор, пока он не начинал это понимать. Как только эти действия становились очевидными, тут же возникало сопротивление. И Ферн, которая воспитывала его долгие годы, понимала, что она выиграла еще одну битву. Она, несомненно, хотела, чтобы ее отец снова женился, но только на такой женщине, которая сделала бы его жизнь удобной, чье влияние было бы достаточно мягким, которая, например, не настаивала бы на поездке, если бы он не хотел путешествовать. Ферн совсем было выбрала Эбигайл Маркам, которая работала в издательстве Робина на какой-то незначительной должности, но легкое увлечение Робина этой женщиной, казалось, ослабло под влиянием Элайсон Редмонд.
Будучи рядом с отцом в галерее, Ферн заметила, что Элайсон приветствовала его улыбкой на целый дюйм шире, чем доставалось всем другим людям, и все время искоса поглядывала на отца своими тусклыми глазами. Она была одета в странно прилипающую, обвисающую, развевающуюся одежду всех оттенков бежевого цвета, который оттенял блеск ее темных волос. Ее слишком полный рот был накрашен такой яркой красной помадой, что казался буйно расцветшим пионом на фоне белизны лица. В ее длинных взглядах было причудливое очарование, улыбка ее никогда не переходила в смех, а удлиненные пальцы четко обозначали каждый жест. И ко всему этому добавлялось постоянное движение струящихся тканей ее одеяния. А волосы! Странные, бесконечной длины, пронизанные прячущимися тенями, они были как бы ее второй одеждой. Ферн было интересно, что за снадобье употребляет Элайсон, чтобы волосы выросли до такой длины, но при этом были так безжизненны? Казалось, что они могут скрыть Элайсон, сделать ее невидимой.
— Чепуха, — сказала себе Ферн. — Что со мной случилось? Это все из-за привидений, которых я видела в деревне. Это Уэст Энд, это картинная галерея, это комната, в которой множество людей пьют шампанское и разговаривают об искусстве. Здесь нет призраков. — Она глянула на бутылку шампанского. Позже она поняла, что ее насторожило — шампанское было не дешевым. Она с четырнадцати лет бывала на таких приемах и вечеринках и знала, что ни один нормальный человек не будет поить дорогим шампанским такую уйму народа.
— А что вы скажете о картинах сегодня, Фернанда? — Голос сбоку застиг ее врасплох. Во второй раз.
— При таком количестве народа их довольно трудно как следует рассмотреть, — после небольшой паузы сказала она, мысленно встав воборонительную позицию.
— Конечно, — мягко ответил Джейвьер Холт.
Его лицо, подумала Ферн, похоже на маску, отлитую из какого-то металла, маску обрамляют волосы
