и посмотрел на будильник: половина девятого. Однако мне сразу же стало ясно, что он здорово ушел вперед, потому что город еще был погружен в летний ночной полумрак и на улице ни было ни души. Я снова улегся, словно ничего не произошло, хотя весь кипел от злости. Ну, погоди, приятель, ты у меня еще поплачешь, подумал я, скрежеща зубами.
С той поры у будильника вошло в привычку звонить в любое время суток. Он звонил днем, когда я пытался работать, и совершенно выбивал меня из колеи. Звонил поздно вечерам, когда я уже лежал в постели и засыпал. Звонил среди ночи, орал, как петух, на рассвете. Едва успев добавить несколько строк шли на худой конец слов к роману о человечестве, я уже начинал ждать пронзительного звонка, и работа останавливалась. Однажды я не выдержал, лег на диван и уставился на будильник.
– Смотреть на тебя противно, – сказал я мстительно. – Ужас, какая у тебя круглая рожа!
Он протикал, что такая длинная и морщинистая рожа, как у меня, ничуть не лучше.
– Какой ты жутко круглорожий, – повторил я. – Как, наверное, противно иметь такую круглую рожу!
– Как, наверное, противно иметь такую длинную рожу! – протикал будильник.
– А этот твой звонок, – сказал я презрительно, – он ничуть не лучше других звонков. И вообще мне хочется завести новый будильник.
В этот момент он зазвонил. Да как! Казалось, весь дом рухнет. Совершенно оглушенный, я заткнул уши.
– Прекрати! – приказал я. – Сейчас же прекрати, или тебе не поздоровится!
Будильник не подчинился, и я изо всей, силы треснул по нему– Он тотчас смолк и остановился.
– Что за черт! – пролепетал я и потряс его. – Я погорячился, я вовсе не хотел причинить тебе вреда.
Будильник затикал тихо и неровно. Какое хулиганство! Он зазвонил в шутку, чтобы подразнить меня, а я, похоже, не понимаю шуток.
– Как! – вскричал я. – Ты не можешь идти? Ну постарайся же пойти, ради бога!
Будильник запричитал. Удар был что надо, видимо, что-то у него внутри соскочило, едва ли он теперь сможет идти нормально, разве только на боку.
Я положил его на бок, несколько раз попросил у него прощения и наобещал ему с три короба, но он вскоре пришел к выводу, что ему лучше лежать циферблатом вверх.
4
На какое-то время мы помирились, и дни потекли в согласии и дружбе. Однажды вечером в дверь постучали: это мой друг пришел навестить меня. Поздоровавшись, он сразу же спросил, как подвигается мой роман о человечестве.
– Хорошо, – отвечал я. – Сейчас хорошо.
– Рад слышать.
– А у тебя как? – спросил я.
– Плохо.
– Жаль. А почему?
– Причин много, – ответил он кратко. Тут его взгляд упал на будильник. – Какие красивые часы! Откуда они у тебя, позволь спросить?
– Секрет, – отвечал я.
Мой друг легонько прикоснулся к звонку, не сводя с будильника восхищенного взгляда:
– Еще бы тебе не писать, когда у тебя такие красивые часы.
В этот момент в комнате раздался нежный серебристый звон. Такого звона мне еще не доводилось слышать: казалось, какие-то неземные существа играют на арфах и скрипках. Мой друг застыл с раскрытым ртом.
– Да! – сказал он, когда будильник отзвонил. – Чудо, а не часы!
– Часы как часы, – хмуро ответил я и взялся за шляпу.
– Ты что, уходишь? – спросил он.
– Ухожу. Пошли?
– Срочные дела? – спросил он. – Не можешь и поговорить со мной?
– Не могу. Пошли, что ли?
– Конечно. Гостеприимный ты хозяин, ничего не скажешь. То-то я к тебе нечасто захожу.
Отделавшись от него, я тотчас поспешил домой. Накупленный и угрюмый, засунув руки в карманы, я расхаживал по комнате.
– Звонил? – сказал я наконец, когда молчание стало действовать мне на нервы.
Да, конечно, он звонил. Мне ведь всегда нравилось, как он звонит?
– Ты звонил не для меня, – сказал я. – Думаешь, я не видел, какое у тебя было выражение? Думаешь, я слепой, что ли?
Будильник затикал часто-часто, словно засмеялся:
– Ага, ревнуешь!
Я почувствовал, как краска заливает мне лицо, и стиснул зубы:
– Нет, видит бог, не ревную. С какой стати мне ревновать? Может, по-твоему, будильников на свете мало? Мне стоит только добежать до соседней улицы, и я куплю себе новый будильник, чистенький и порядочный, который никогда не валялся в груде мусора на берегу. Тьфу! Посмотрел бы ты на себя, когда лежал там в грязи, обшарпанный и ободранный, словно– старая… ладно, промолчу. И я еще, по-твоему, ревную? Ха-ха-ха?
Будильник оскорбился. Лучше бы я его не трогал в тот памятный апрельский вечер. Жить ему у меня несладко, вечно я ворчу и придираюсь, вечно приходится выслушивать насмешки над его прежней жизнью как ни старайся, мне не угодить, а теперь еще вдобавок жди в любую минуту, что тебя побьют. Нет, жизнь, у него же мед, да будет мне известно. Сколько раз он мечтал вновь оказаться обшарпанным и ободранным, но свободным и ни от кого не зависимым.
– Прекрасно, – сказал я. – Ступай.
Будильник заколебался. Неужели я все забыл? Неужели я не помню, как нам бывало хорошо? A рано вставать мне больше не нужно? Ему уже не надо будить меня, как раньше?
На следующий день я был в таком бешенстве, что. без конца давал ему затрещины. Раз он такой подлец, что свинским образом не будит меня, пусть пеняет на себя. Будильник держался мужественно, но вдруг перестал звонить и остановился. Сколько, я его ни тряс, ничего не помогало. Что-то в нем, правда, слегка поскрипывало, но стрелки не двигались.
– Притворщик! – заорал я и швырнул его в угол. Я думал, что стекло разлетится вдребезги, но не тут- то, было: будильник был тертый калач и не такое видывал. К прежним трещинкам прибавилась новая, а больше ему ничего не сделалось. Подняв его с пола, я стоял с ним в руке, дрожа от бешенства, когда раздался стук и в. дверь просунулась голова жены домохозяина…
– Почему такой ужасный грохот? – спросила она. – Что у вас здесь происходит?
– Ничего особенного, – ответил я в замешательстве и положил будильник на стол.
– Так в чем же все-таки дело?
– А вас это касается? – ответил я вопросом на вопрос.
– Конечно, касается, если весь дом ходуном ходит. Я хмыкнул и стал надевать пальто.
– Чего еще от вас ждать, хе-хе. С тех пор как вы сюда переехали, покоя не стало, – оказала жена хозяина. – Хороша нынче молодежь, хороши нынче жильцы, ничего не скажешь! Господи ты мой боже!
Удаляясь, она выразила надежду, что больше ей не придется жаловаться на шум.
Я вновь попытался оживить будильник, а когда из этой затеи ничего не вышло, отправился с ним на берег моря. Дойдя до остатков свалки, обнаруженной мною весной, я огляделся. Вдалеке два парнишки соревновались, кто дальше бросит камень, и были настолько поглощены этим занятием, что ничего не замечали. Я мог спокойно и неторопливо рассмотреть будильник перед разлукой. Никогда еще он не казался
