другому не хотелось, разговаривать тоже. Геолог предвкушал триумф. Мечтал о триумфе и Фрэнк. Лежали молча. В третьем часу ночи Назарматов поднялся и, завернувшись в одеяло, направился к выходу.
— Куда вы? — привскочил Стенли, подозрительно глядя в спину геологу.
— Костер разжечь. Вертолетчикам ориентир соорудить.
— Постойте-ка. С вами пойду, помогу. Я, пожалуй, тоже улечу, не проживу один в землянке — волком взвою.
Назарматов и Фрэнк вышли наружу. Близко, казалось, над самой головой подрагивали отборные звезды, их словно знобило от ночного холода. Воздух, студеный и вкусный, как ключевая вода, вливался в легкие. Стенли чудилось, будто бы он и не дышит вовсе, а пьет эликсир жизни, чуточку пьянящий, веселящий душу.
Они быстро собрали сухие ветки, валежник. К небу взметнулся длинный язык пламени.
— Совсем как на партизанском аэродроме, — задумчиво сказал Назарматов. — Только там несколько костров зажигали. Я ведь два года партизанил… Хорошее было время. Хорошее и грозное.
Молодой геолог вздохнул. И осталось неизвестно: вздыхает ли он о безвозвратно ушедших партизанских годах или же вспоминает товарищей своих.
— Сколько же вам лет, что вы успели попартизанить? — рассеянно спросил Фрэнк. Голова его была занята совсем другим: «Как поступить с этим… Назарматовым?» — мысль походила на навязчивую идею.
— Я подростком попал в отряд. Поехал с отцом летом в Брянск. Друг там у отца. Поехал и застрял…
Геолог не договорил, взмахнул руками и повалился лицом в траву. «Викинг» откинул далеко в сторону камень, тяжело дыша, сбегал к землянке, принес веревку, опутал ею Назарматова, сунул ему в рот носовой платок. Фрэнк злился на самого себя. Удар оказался неверным, сорвалась рука. Более того, она отказалась ударить вторично. «Баба! — ругал себя Стенли. — Истеричка!» Он взвалил на плечо жертву, отнес ее в сторону, бросил в кустарник, остановился прислушиваясь. Издалека доносился рокот мотора. Немного погодя в небе показались огоньки. Пилот заметил костер, вертолет пошел на снижение.
Машина с ревом устремилась к земле, в темном небе светился алюминиевым блеском огромный винт, он нес с собой грохот и ураган. Вертолет плавно коснулся травы. Из кабины вылезли двое в скрипучих кожаных куртках. Фрэнк устремился навстречу.
— Ага! Вот он, новый Робинзон, держи его! — добродушно воскликнула одна куртка.
— Хватай монаха-отшельника! — отозвалась другая. «Викинг» выжал из себя смешок, приблизился к летчикам, крепко пожал им руки.
— Что за черт! — воскликнул вдруг пилот, зажигая карманный фонарик. — Никак мы адресом ошиблись? Мы к Назарматову…
— Он уехал верхом, — пояснил Фрэнк. — Придется другого Робинзона вывозить.
В ночной тишине раздался крик:
— Держите его-о-о! Это преступник!!— Назарматов, видимо, очнулся и ухитрился освободиться от кляпа.
Летчики прислушались.
— Кто это?
«Викинг» молча ударил одного ногой в пах, бросился на другого. Противник оказался крепким, но он был ошеломлен внезапным нападением, а Стенли хватался за жизнь. Удар головой в подбородок — и пилот покатился по траве.
«Викинг» бросился к вертолету. Щелкнул пистолетный выстрел, другой, третий — это, превозмогая боль, стрелял первый пилот. Фрэнку обожгло левую руку. Взревел мотор. Напрягая последние силы, пилот полз к вздрагивающей машине. «Викингу» стало страшно. «Этот пилот из тех парней, что, не задумываясь, уцепятся за шасси, полетят хоть к черту на рога! — подумал он и, скривившись от боли, потянул ручку вертикального управления.
Вертолет взвился в черное звездное небо.
Час свободного парения в воздухе — и Стенли преобразился. Вернулось чувство уверенности, в душе ощутился какой-то крайне нужный стерженек, на котором держался весь «Викинг». А как давно не было этого таинственного стерженька! Вот и простреленная рука перестала донимать злой и горячей болью. Он, правда, ее перевязал, но не поэтому утихла боль. Вернулись к Фрэнку и нахальство, и давно утраченное чувство юмора.
Вертолет мчался к границе, до нее оставалось, каких-нибудь сорок-пятьдесят километров.
— Я вольный сын эфира! Вольный сын эфира! Вольный… Вольный сын эфира! — Фрэнк в восторге орал эту фразу, невесть как пришедшую ему на ум. Орал во все горло.
Нестерпимо хотелось поспорить, рассказать о своем торжестве. И вот заработала рация. Взволнованный голос вызывал «вертолет 20–03», «Довейко» и попросту «Петю». Фрэнк понял все, изнемогая от восторга, откликнулся:
— Пригласите для разговора полковника Грановского.
Мысленно он видел полковника, словно живого, видел, как он побледнел, услышав в микрофоне всего три слова: «Я перелетел границу». «Я вольный сын эфира! Вольный! Вольный сын эфира!..»
Глава ХХХХ. Потомок викингов грозит кулаком
Солнце еще пряталось в громадном навале гор, напоминающих развалины крепости, построенной сказочными великанами, но тьма уже немного рассеялась, стала серой, чуточку прозрачной. Где-то совсем близко пряталась заветная река… Вот она слабо блеснула линией горизонта. Фрэнк отключил рацию, улыбнулся. Разговор с Грановским доставил ему удовольствие. Он отомстил, как мог врагу и в то же время обезопасил, насколько возможно, свой полет. Ведь он немного покривил душой, заявив о перелете границы, как о свершившемся факте. Пусть полковник и мальчишка-майор покусают локти! К тому же, они вряд ли поднимут шум ни границе, коль скоро их подопечный уже скрылся. Им же известна пословица: «После драки кулаками не машут».
Ровное пение мотора вдруг нарушилось. «Викинг» бросил взгляд на приборы и похолодел от ужаса. Горючего остались считанные капли, маленькая невзрачная стрелка равнодушно колебалась на нуле. «Болван! Не удосужился проверить, сколько в баках горючего», — мелькнула злая мысль. И тут же другая: «А если бы проверил? Что с того!» Фрэнк перешел на бреющий полет. Вертолет едва не касался земли колесами. Минута — и мотор заглох, машина ткнулась, запрыгала по кочкам, опрокинулась на бок. Потирая ушибленное плечо, из кабины выполз Стенли.
Рубеж! Каким далеким казался он теперь «Викингу». Словно всесильный чародеи мановением руки отодвинул его на тысячу миль. Фрэнку почему-то вспомнилась стая волков в заповеднике. Волки шли спокойно, не торопясь, след в след. Но какими трусливыми и опасными они становятся, когда на них устраивают облаву. «На меня идут с облавой!.. Я волк!..»
Над головой со свистом промчался военный самолет.
«Ищут! Меня ищут!» Фрэнк встал, зажав в руке прихваченный в кабине большой складной нож, мягким волчьим шагом двинулся во тьму.
Он таился в сухих арыках, переползал, по-звериному распластываясь на сухой шершавой земле, обдирая в кровь руки, лицо, грудь, забирался в колючий кустарник. Ему везло. Каким-то чудом он пробился к реке, залег в густом ивняке. Вот он, заветный рубеж! Над ним плавает предутренний туман.
Мухтар Шарафович выслушал доклад Грановского внешне спокойно.
— Проворонили, значит. Ушел. М-мда, — констатировал он.
Марат теребил в руках носовой платок. Петр Ильич казался равнодушным, лишь голос, глухой и напряженный, выдавал его внутреннее волнение.
— М-да-а, — еще раз протянул генерал, подходя к карте.
